Валтасар - Михаил Ишков

Занавес раздвинулся. Ужасающая, лишенная всяких светлых тонов, реальность предстала перед ним. Здесь не было места добру, милосердию, ласкам. Здесь за все требовали плату, даже за любовь, за возможность отсидеться в сторонке, за радость от прочтения древнего пергамента. Кто же требовал? Небожители?.. Их усилиями он оказался загнан в угол, застрял на краю? Или людьми? Кто является главными участниками заговора? Его отец, будущий тесть, начальник, которые должны были бы отнестись к нему с сочувствием, оберегать его, заботиться о нем…

На душе стало горько.

Итак, во главе заговора находится Нериглиссар. Это понятно. Его мозговым центровым является Набонид, его непосредственный начальник. Отец и будущий тесть — движущая и исполняющая сила. Они сговорились, прикрываясь подготовкой к свадьбе? Теперь не важно, кому первому пришел в голову этот ловкий ход. Скорее всего, Рахиму-Подставь спину. Бывший охранник горазд на подобные выдумки. В любом случае теперь он, Нур-Син, царский дублал, тоже в числе заговорщиков и, по словам Набонида, в этом сговоре ему отводится далеко не последняя роль. Или сразу отводилась? Вряд ли. Кто мог предположить, что опала обернется ссылкой. На первых порах его держали за куклу, как, впрочем, и Луринду. А они, глупые, поверили, что их родственники озабочены счастьем детей!

Вот эту обиду Нур-Син придавил сразу и напрочь. И Набузардан, и Рахим-Подставь спину как раз заботились о счастье детей, потому что та яма, в которую они угодили, не оставляла выбора. Такова реальность, рано или поздно Амель добрался бы до них, а следовательно, и до родственников. Не обязательно казнь, погром, в больном воображении обиженного завистника могло родиться какое угодно наказание. Это было очевидно.

Угнетало другое — отсутствие выбора. Жестокие наступали времена, суровые. В музее теперь не отсидишься, в семейном гнездышке тоже. Вправе ли он жертвовать Луринду? Теперь, когда он знает правду, может ли он как благородный, обязанный защищать ее мужчина подвергать любимую женщину опасности? В этом он хотя бы волен?

Понимания хватало, чтобы осознать, что этот заговор только начало долгого пути. Большинство его участников уверены, что стоит успешно завершить дело, и все вернется на круги свои. Нериглиссар поведет их в победоносный поход, договорится со своим родственником Астиагом, покажет бронированный кулак Амасису и Крезу, и вновь в Вавилоне воцарятся мир и спокойствие, расцветут торговля и ремесла, и его величие поднимется на небывалую высоту.

Сказки! Детские мечты!.. Кому как не Нур-Сину, знатоку событий, происходивших в дни былых царствований, было известно, что так не бывает. Победа заговорщиков очень скоро обернется новой смутой, новыми крамолами, преступлениями, жестокостями, казнями и кровью, и так до скончания веков. Это было ясно, как день, тому можно привести тысячи примеров. В этой надвигающейся грозовой сумятице его волновал только один вопрос — как выжить?

По натуре Нур-Син не был трусом и готов был принести жертвы на алтарь отечества, но только в том случае, если отечество с уважением относилось бы к его выбору, ставило своей целью защитить его. Потребовать этого от государства — его, Нур-Сина, святое право. Только при этом условии он готов заключить договор. Теперь же, ему, Нур-Сину, вмиг оказавшемуся в самой сердцевине заговора, было до боли очевидно, что ни о каком патриотизме, славе, величии города и речи не могло идти.

Истина открылась перед ним сразу, на всю глубину, во всех измерениях, с восходом солнца. Поверить в искренность намерений Набонида отойти от дел и спокойно доживать свой век вдали от бурь и волнений, молодой человек никак не мог. Царский голова обладал великолепным, пронзительным, острым умом. Он не мог не понимать, что в такое время в сторонке не отсидишься, тем более с царицей и возможным наследником престола за пазухой. В чем таился смысл интриги, затеянной Набонидом, Нур-Син понять не мог, да это было и не важно. Куда страшнее, что он, опять же против воли, оказался на стороне «царского головы». Судьба тыкала его носом, как слепого котенка, а он ведь нигде не нагадил! В таком случае, за какие прегрешения? В чем причина подобной замысловатой формы рабства? Или это и есть жизнь, какой она оборачивается на поверку? Это и есть ее хохочущее лицо. В чем искать спасение? Где найти тихий, приятный сердцу уголок?

Что же оставалось на его долю? В чем он властен? Этот вопрос не давал покоя, нудил и нудил, словно гвоздь в сапоге. Было до оцепенения страшно, мерзко. Завтра он явится на службу, развернет очередной пергамент, вычитает что-то новенькое о делах давно минувших дней, послезавтра женится. Через неделю отправится с тайной миссией в Палестину, по дороге его перехватят, доставят в дом стражи, подвергнут пыткам. Какая разница, выложит ли он, что знает, или сумеет сохранить честь и одолеть муки. Конец один — прямиком во владения мрачного Нергала да еще под руку с Луринду. Ни имущества, ни детишек, ни величия, ни славы.

Он сидел на ложе, опустив голову, сцепив руки, что-то грустно мычал какую-то глупую песенку, которую распевали в портовых кабаках потные, пьяные грузчики.

Хвала Аруре, что локоть создан ею.И что руке сгибаться так удобно.Ведь будь рука длинней,То лили б в уши мы.Короче — выпить было б невозможно…

Короче, свадьбе не бывать! До отъезда, разумеется. Если его схватят, есть надежда, что девушку оставят в покое. Но как объяснить это решение Луринду, если объяснять что-либо ему запрещено? Вот так, нахрапом, отметая любой вопрос. Такова, мол, моя воля. Заодно он сразу все поставит на свои места. Сразу покажет, кто есть кто в их долгой, на всю жизнь привязанности.

От этой мысли Нур-Син испытал облегчение, прилег на ложе и неожиданно погрузился в сон — сразу и до полудня.

Он увиделся с Луринду на следующий день. Вызвал запиской, посланной со слугой. На этот раз она явилась без Хашдайи, прибежала во дворец во второй половине дня. Нур-Син встретил ее у ворот, ведущих в цитадель, провел в здание музея. Расположились молодые люди в его апартаментах, в которых, случалось, писец-хранитель жил неделями. Здесь же был устроен его рабочий кабинет.

В здании было пусто, тем не менее Нур-Син, заперев девушку в дальней комнате, оставив ее при свете свечи, обошел все этажи, добросовестно проверил двери, темные закоулки, и только убедившись, что в здании нет никого из посторонних, вернулся к Луринду.

Девушка сразу почувствовала недоброе.

— Луринду, мне не хотелось бы тратить много слов, но свадьбу придется отложить, — сразу начал дублал.

— Почему?

— Есть причины, о которых я не могу тебе сообщить.

— Не можешь или не хочешь?

— Не могу. Меня отправляют в Палестину. Я должен передать приказ отцу и твоему деду, чтобы они возвращались в Вавилон.

— Для рассылки царских повелений существуют гонцы.

— Это особая, ответственная миссия. Ее можно доверить только писцу моего ранга. Послушай, подождем еще полгода, зато и мой отец, и твой дед примут участие в торжествах. В их присутствии нам легче будет получить ту долю имущества, которую они обещали нам.

Луринду погрустнела.

— Я вижу, тебя радует задержка, — ответила она. — Ты весел, будто боги открыли тебе будущее. Мало ли что может случиться за это время. В городе ходят разные слухи.

— Какие?

— Всякие. Говорят, что скоро начнется война с Мидией, а другие утверждают, что Мардук не допустит, чтобы Вавилон первым разорвал договор с мидянами. Старики говорят, что не нужна нам эта война. Много чего говорят, и все более что-то жуткое, грозное. Например, что кое-кто до смерти осточертел Вавилону.

— Вот и хорошо! — обрадовался Нур-Син. — Мы как раз переждем смутное время. Потом и жить станет легче, мы не будем бедствовать, Луринду. Хочу открыть тебе тайну, желанная…

Он впервые назвал ее желанной, даже примолк на миг. Девушка отвела глаза в сторону. Нур-Син встрепенулся и бодро закончил.

— Скоро царевич Валтасар будет перевезен во дворец, и меня приставят к нему воспитателем.

Луринду пожала плечами.

— Эта не та тайна, которую ты хотел сообщить мне.

— Почему?

— Потому что оказанная тебе милость никак не связана со свадьбой, а поездка в Палестину связана, и ты не хочешь объяснять почему. Тебя что-то мучает, Нур-Син.

— Что может мучить придворного писца как не желание услужить господину.

Луринду удивленно глянула на жениха. Он как-то странно выразился, словно она была чужая, и допытывалась у него признания в каких-то страшных грехах. Девушка опустила голову.

— Я готова повиноваться твоей воле, Нур-Син. Правда, я надеялась, что у нас не будет тайн. Хотелось с открытым сердцем, со всей заботой… Но нет так нет. До Нового года я вышью золотом твой парадный халат. Ты будешь в нем великолепен, а теперь проводи меня, я пойду домой.