Убийственная красота - Фридрих Незнанский

Он не решался сделать ребенка, так как боялся, подспудно боялся быть обнаруженным. И его дитя могло стать заложником, грозным орудием в руках его врагов. И только теперь, когда некоторые его сверстницы готовятся стать бабушками, он разрешил себе эту радость. Разрешил Таточке забеременеть. И, ощупывая ее аккуратный животик, думал о том, что и это позднее отцовство тоже правильно. Разве он ждал бы появления на свет своего сына (а это будет сын, они уже знали) десять, даже пять лет тому назад с тем трепетом, с каким ожидает этого сегодня?

Он думал, что за десять лет время выкосило многих, если не всех, кто мог предъявить ему счет. Иных уж нет, а те далече. Но оказывается, не все, кого он хотел бы видеть мертвым, лежали под мраморными плитами.

…Три дня тому назад в его офисе раздался телефонный звонок.

— Евгений Леонидович, вас спрашивает какой-то Сидорчук, — сообщила секретарша по телефону внутренней связи. — Соединить?

Сидорчук! Эту фамилию Акопов помнил. Еще бы ему забыть старлея Сидорчука, сотрудника РУОПа из прошлой жизни.

— Соедини, — стараясь, чтобы голос звучал ровно, проговорил Акопов. — И сходи в аптеку, купи мне баралгин. Голова болит.

— Хорошо, Евгений Леонидович. Переключаю.

— Здорово, Чечеточник! — услышал он хриплый голос. — Секретаршу отослал? Это правильно. А то секретарши народ любопытный, а разговор у нас серьезный.

— Кто вы, что за странное обращение? — Он уже понимал, что все это притворство бессмысленно.

— Неужели забыл? Не поверю. Думал, поди, что я не найду тебя никогда? Что парюсь я на нарах, куда ты меня засунул? Думал, удавили меня там, как ссученного мента? Врешь, я тоже живуч, как и ты. Думал, не найду я тебя, раз ты рожу перекроил? Опять врешь! Долго искал, но нашел! Голос-то я твой хорошо помню. А тут смотрю телик: ба, знакомые все лица! То есть лица незнакомые, но голос твой! Как веревочка ни вьется…

— Евгений Леонидович, я баралгин принесла. — В приоткрытую дверь кабинета просунулось узкое личико секретарши.

— Вон! — рявкнул Акопов.

Дверь захлопнулась.

— Ваш вопрос, господин Сидорчук, будет решен положительно. Прошу вас позвонить мне завтра. Запишите номер моего мобильного…

— Позвоню. И чтобы без фокусов.

— Всего хорошего.

Акопов дал отбой. Черт дернул его выступить в телепередаче «Мир бизнеса»! Пригласили ряд успешных коммерсантов, в том числе и его. И он не удержался: такая передача — это, фактически, бесплатная реклама в телеэфире, да еще по первому каналу, да в прайм-тайм. Вылез, дурак! И получил Сидорчука, который теперь будет шантажировать и требовать денег. Дело не в сумме, которую он потребует, этот бывший легавый, мент поганый. Дело в том, что он никогда не отвяжется. Присосется клещом энцефалитным отныне на всю оставшуюся жизнь. С Сидорчуком нужно разбираться срочно и радикально.

…Евгений Леонидович растерся полотенцем, накинул махровый халат и вышел из ванной.

И тотчас, словно ожидая этого момента, зазвонил мобильник. Акопов взял трубку, прошел на кухню.

— Чечеточник? Ну, чего решил?

— Нужно встретиться. И прекрати называть меня погонялом. Другая жизнь, другие песни. Хочешь вписаться в мою тему, варианты есть. И не слабые. Сегодня вечером я готов обсудить их. Я добро помню.

— Как ты добро помнишь, это я на нарах усек.

— Здесь я не при делах. Кто тебя к хозяину кинул, не знаю. И хватит базлать об этом.

— Лады, — согласился Сидорчук. — Где, когда?

— В восемь вечера, раньше не выйдет. Место сам назначай. В кабак я тебя не поведу, может, не столкуемся, чего ж башли зря метать. Так что где-нибудь в скверике на лавочке посидим покалякаем. Где — выбирай сам.

Сидорчук задумался:

— Ну-у… Давай у Измайлова. У метро «Измайловская».

— Хорошо.

— Только учти, разговор один на один. Без охраны твоей.

— И ты, надеюсь, без группы захвата придешь, — усмехнулся Акопов. — Это не в твоих интересах.

— Что в моих интересах, я лучше тебя знаю, — буркнул Сидорчук и дал отбой.

То есть последнее слово как бы за ним осталось. Это мы еще посмотрим.

На кухню, смешно кособочась, вошла Таточка.

— Женечка, завтрак подавать? — Она была выше мужа на голову и смотрела на него сверху вниз, как цапля на лягушонка.

— Давай, моя птичка.

Он погладил жену по плечу, опустил ладонь ниже, прижал ее к животу, чувствуя, как толкается там, внутри, его сын.

— Дерется, — сообщила Таточка.

— Здоровается с батяней, — поправил ее муж.

И чтобы я этому уроду позволил влезать в мою жизнь? Сейчас? Когда мы ждем ребенка? Врешь, Сидорчук! Врешь, падла!

— Ну, где мой сок, моя яичница, мой кофе? И поцелуй? — проговорил он вслух.

Дежурная следственно-оперативная группа прибыла на улицу Нижняя Первомайская. Высокая, нервная женщина встретила милицию на пороге квартиры.

— Я была в командировке, — начала она. — Вернулась, а в квартире были воры! Окно выбито. Вынесли магнитофон, золото. — Она всхлипнула.

— Минуточку, давайте пройдем внутрь помещения.

Молодой следователь, дознаватель и эксперт-криминалист прошли в квартиру. Все было ясно: воры проникли на балкон через окно лестничной площадки, расположенной так близко, что и ребенок вскарабкался бы на незастекленный, не огороженный решеткой балкон.

— Понимаете, я забыла затворить форточку.

— Когда вы уехали в командировку? — Молодой, неопытный следователь явно не знал, с чего начать.

— Это было три недели тому назад.

«Они бы еще через год вызывали!» — в сердцах подумал Щеглов, вырванный из объятий Катерины. Он успел пройтись по квартире и оценить толщину слоя пыли на полу и уже давно понял, что никаких свежих следов и с этого места происшествия не надыбаешь. Молча и сосредоточенно он извлек из дипломата листы белой бумаги, разбросал их по полу.

— Зачем это? — спросил дознаватель.

— Собираю образцы пыли. Листки полежат, к ним с пола пыль прилипнет, — серьезно ответил Щеглов, думая лишь о том, как бы скорее закруглиться и вернуться в свой кабинет.

— А ходить по ним можно? — спросил следователь.

— Конечно, даже нужно. Пыль лучше пристанет, — дружелюбно ответил Щеглов.

— Что еще пропало? — расспрашивал следователь.

Дама перешла к перечню пропавших безделушек.

— …И они пили на кухне водку. Стояла бутылка в холодильнике…

Щеглов прошел на кухню, аккуратно сложил в пакетики стаканы. Еще раз обошел квартиру.

— Собственно, все, мне здесь больше делать нечего, — сообщил он, собирая с пола листы бумаги со следами ботинок дознавателя и следака. Эти листы «с четкими фрагментами следов обуви» вместе со стаканами Щеглов собирался описать в графе «с места происшествия изъято». Понятно, что ни следователь, ни дознаватель не были в курсе, что подозреваемыми в совершении кражи могут стать именно они. «Ничего, в следующий раз умнее будут», — подумал Щеглов, вообще недолюбливающий следователей. А и за что эксперту их любить? Всю черновую и самую важную работу проводит эксперт, а слава, благодарности и премии от начальства достаются следакам.

Посему Щеглов не упускал возможности слегка напакостить коллегам. Он бы придумал и еще какую-нибудь залипуху, но торопился: Катерина небось заждалась!

— Я закончил, а вам, как вижу, еще долго здесь ошиваться. Так что Михалыч подбросит меня до отделения и вернется за вами, лады?

Следователь неопределенно кивнул, Щеглов поспешно ретировался.

Глава 16

Дуэль

Вечером на одной из аллей Измайловского парка, на скамеечке, занавешенной низко склоненной ивой, сидели двое мужчин: крепкий, кряжистый шатен с иссеченным морщинами лицом, одетый в джинсы и легкую летнюю куртку, и невысокий, стройный брюнет с исключительно правильными чертами лица, в строгом деловом костюме. Обоим мужчинам было около сорока. Время не позднее, по аллее прохаживались люди, так что мужчины говорили негромко, дабы не быть услышанными. Вернее, говорил один, невысокий и ладный. Другой молча слушал.

— Так что ты, Сидорчук, брось это. Меня на понты не возьмешь. Что ты все грозишься? Кто за тобой? Никого. А за мной — башли, точнее, деньги. Я по фене ботать отучился и привыкать снова не собираюсь.

— И что ж, никого не боишься?

— А кого мне бояться? Саня далеко, да и простил он мне. Сам много чего с собой увез. У меня-то крохи остались. Братва полегла. Чего мне бояться? Ты меня даже органам сдать не сможешь, голубь мой. Потому как по моим делам срок давности истек.

— А жена твоя знает, что ты за фрукт? С рожей перешитой?

Это был удар по самой болевой точке, но Акопов глазом не моргнул.

— Моей жене плевать, что там у меня позади. Ей важно, кто я сейчас, понял, мудила? Так что прекрати пугать меня. Давай по-человечески разговаривать. Ты мне когда-то помог, а я добро помню. И обиду твою понимаю. Ты на нарах парился, хоть и не по моей вине, видит Бог. Вышел, из ментовки тебя давно турнули и назад, ясное дело, не возьмут. А делать ты ничего не умеешь, кроме как обирать и шантажировать граждан, так? Так. Ты, как я понимаю, и сейчас денег просить пришел. Но я здоровым мужикам не подаю. А вот на работу тебя взять могу. В службу безопасности. У меня большая сеть магазинов, место тебе найдем. Будешь иметь на хлеб с маслом. И на отдых в Турции…