Без веры и закона - Марион Брюне
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я с тобой, при чем тут они?
Сол опустил винтовку дулом в землю. Шаг, и еще шаг, и еще, я все больше приближался к нему, что вынудило его снова наставить на меня винтовку. Но я выстрелил раньше. Выхватил револьвер с такой скоростью, какой сам от себя не ожидал. Я не оставил Солу времени на выстрел, опередил его. Он соскользнул с лошади, держась за живот, на рубашке расплывалось кровавое пятно. Выскользнувшая из рук винтовка лежала рядом, и я забрал ее прежде, чем он мог бы схватиться за нее. Инстинктивно. По привычке. Но, похоже, он уже расстался со всеми своими привычками. Широко раскрытыми глазами Сол с недоумением смотрел на меня. Он не произнес ни звука, но брови у него поднялись вверх, выражая удивление, и мне даже показалось, что он все-таки попытался улыбнуться. Он умер в одно мгновенье — свалился, и всё.
Впервые в своей жизни я совершил убийство.
— Хватит! Они приехали за мной! — крикнула Стенсон, твердо решив положить конец перестрелке.
Она с горечью посмотрела на Каролину, на ее изуродованное лицо. Вокруг Стенсон еще были парни с винтовками в руках. Они стояли между окнами, прижимаясь спиной к стене, и целились в чужаков. Пианист лежал на полу, ему прострелили руку. Он стиснул зубы, чтобы не стонать от боли, — молчание мертвой, лежащей рядом с ним, служило ему подмогой.
— Стенсон, это отребье думает, что может приехать и безнаказанно палить по моему салуну?! Нет! Дело теперь не только в тебе, теперь это и мое дело!
— К чему нам еще убитые, пора это все прекратить. Они приехали вместе с шерифом.
— Ты надумала сдаться, Стенсон? Ты это серьезно?
— Если люди останутся целы, да, хочу.
— Стенсон — жертва? Это не про тебя! Не валяй дурака!
Эбигейл нахмурилась — Карсон говорил правду, но сейчас сложилась совсем другая ситуация. Эб вовсе не хотелось геройствовать, но, будучи в трезвом уме и твердой памяти, ей не хотелось и того, чтобы кому-то дырявили шкуру и отправляли на тот свет из-за нее.
— А что, если она уйдет с черного хода? — спросил Уилл.
— Они окружили салун, — мрачно ответил Карсон.
Когда Стенсон подошла к окну, все замолчали, спрашивая себя, что она собирается делать. Дженни вцепилась зубами в руку, чтобы никто не услышал ее рыданий. Уилл не услышал, а увидел и хотел ей помочь подняться наверх, в безопасное место вместе с другими девушками. Она отвергла предложение Уилла одним взглядом. Черные глаза были мокры от слез.
— Я выхожу! — крикнула Стенсон.
Стрельба прекратилась, Эбигейл подошла к дверям салуна и появилась на крыльце в ярком свете дня.
Голос моего отца перекрыл даже ржанье лошадей.
— Где мой сын, грязное отродье? Что ты сделала с моим сыном Гаретом?
* * *
Несколько секунд я не мог сдвинуться с места, в каждой руке держал оружие, меня била дрожь. Потом я спрятал револьвер Стенсон в кобуру — теперь он стал точно моим. И тут же понял, что мне надо попрощаться с Перл — вполне возможно, навсегда. Она тоже это почувствовала, освободилась от объятий Феб, подошла ко мне и протянула руку, как взрослая. Мне бы, конечно, больше хотелось наклониться и поднять ее на руки, но я спешил и не хотел дать слабину, просто не мог себе этого позволить. На мертвеца, лежащего у моих ног, Перл не смотрела.
— Ты вернешься?
— Не знаю.
Она будто сомневалась, будто взвешивала что-то про себя.
— Я думаю, вернешься.
Я не мог разгадать ее мысли, не мог читать по лицу маленькой дикарки, что смотрела на меня снизу вверх. Я вспомнил, как она играла одна во дворе с богомолами, одна в своей вселенной, под лучами золотящего ее солнца. У меня перехватило горло. Я сумел убить человека, но не мог утешить ребенка.
— Я тоже, Перл, очень на это надеюсь. А теперь беги в дом.
Перл послушалась и убежала. Я тоже ускакал очень быстро, расчувствовавшись больше, чем хотелось. Надо было узнать, что творится возле салуна. Одна только мысль о встрече с отцом внушала мне ужас.
Сложившись вдвое в седле, чтобы всадники меня не заметили, я обогнул осажденное здание и увидел Шона. Он плакал. У него на коленях головой лежал убитый шериф. Шон оттащил его в сторонку, подальше от перестрелки — густые усы шерифа были все в крови, пуля прошила ему горло. Увидев слезы Шона, я кое-что сообразил.
— Он даже не мог защищаться, Гарет.
Горе друга потрясло меня. И мне стало еще горше, когда я осознал, кого ненавидел с такой силой — отца Шона.
— Он все потерял со смертью мамы и…
Его большое рыхлое тело сотрясалось от рыданий.
— Черт, Шон, я тебе так сочувствую…
Снова послышались выстрелы, и мы оба одновременно пригнулись. От пуль брызнуло в стороны еще одно окно. Я наклонился к Шону и потянул его за рукав.
— Пошли! Нужно отсюда сматываться!
— Я не могу его бросить.
— Твой отец уже умер, Шон. Я знаю, тебе тяжело. Мы к нему вернемся, но только если не получим по пуле, как он.
Вокруг пыль стояла столбом и запорошила все тело шерифа. Даже ресницы запылились. Ветер с гор обдал нас горячим дыханьем.
Выстрелы смолкли, как только раздался голос Стенсон: она готова была сдаться, если сохранят жизнь ее товарищам. И в ответ — голос моего отца, от которого на несколько секунд все живое во мне заледенело.
Вопрос звучал как угроза.
— Где мой сын, грязное отродье? Что ты сделала с моим сыном Гаретом?
Один выстрел и конец
С земли взвивались облака белой пыли, золотились в воздухе и слепили нас. Сощуренные глаза отца превратились в две тесные щелочки, и эти щели впились в Эб Стенсон. Она воплощала в себе все, что он ненавидел, все, с чем боролся. Таким же воплощением всего ненавистного был для Эб мой отец.
Я чувствовал, как у них под кожей переливается и бьется злоба, и ее тяжелое биение подступает к горлу. Ненависть их взывала к небесам, как псалом. Их страх тоже.
Убить. Быть убитым.
Я только что выстрелил в человека. Но поединок, происходящий сейчас, имел совсем иное значение и вес. В ответ на вопрос моего отца Стенсон промолчала.
