Как по книге (ЛП) - Соннеборн Джулия

Я пошла на рождественскую вечеринку в дом престарелых, привезла отцу новые носки и две коробки шоколадных конфет «Си» — одну для него, а другую для его тайного Санты. Все было украшено мишурой и большой искусственной рождественской елкой, увешанной пластиковыми украшениями под золото и леденцами. Все сотрудники были одеты в шапки Санта-Клауса, а некоторые обитатели были одеты в рождественские свитера и оленьи рога. Отец сидел в кресле, одетый в халат. Его перебинтованная нога покоилась на стуле. Рядом с ним стояла медсестра, одетая в праздничную форму, и поправляла его одежду.

— Что случилось? — воскликнула я, подбегая к отцу.

— О, ничего страшного, — ответила папа, нисколько не обращая внимания на мое беспокойство. — Какой-то идиот толкнул меня.

— Ну, мистер Кори, вы же знаете, что это неправда, — сказала помощница, бросив на него ошеломленный взгляд. — Вы споткнулись и повредили голень.

— Ладно, хорошо. Но моя история звучит лучше. — Папа подмигнул ей, и она демонстративно закатила глаза.

— Ваш отец всегда был таким возмутителем спокойствия? — спросила она с улыбкой. — На самом деле, он шел в комнату отдыха и потерял равновесие. Он стукнулся ногой об один из боковых столиков. Доктор уже все проверил. Перелома нет — просто ушиб.

— Почему это произошло? Ему что, ходунки нужны? — спросила я.

— Мы следим за динамикой, ему может понадобиться трость для дополнительной устойчивости.

— Мне не нужна трость! — взревел мой отец. — Единственное, что пострадало, — это мое самолюбие!

Я шикнула на отца и протянула ему бумажный стаканчик с пуншем. Он откинулся на спинку стула. В течение следующего часа он принимал посетителей. Пожилые дамы шли потоком, чтобы узнать, как он поживает, и выразить свои соболезнования.

— Вы дочь Джерри?» — спрашивали они меня. — Ты одна или у тебя есть дети? Джерри такой милый. Он такой шутник.

— Ого, папа, ты действительно популярен, — прошептала я.

— Во всем этом учреждении всего четыре мужика, и у одного только что случился сердечный приступ, — невозмутимо ответил отец. — Все шансы на моей стороне.

Я не могла в это поверить. Насколько мне было известно, после смерти матери отец ни с кем не встречался. Мне было четыре года, когда она умерла от рака яичников, и у меня остались лишь смутные воспоминания о ней — ее лосьон с ароматом розы, мягкие руки. Они были единственной константой на фоне постоянных изменений. В то время мы часто переезжали, оставаясь на одном месте до тех пор, пока отец ремонтировал дом, чтобы затем сдать его в аренду. После этого мы переезжали, и все повторялось. Я так и не научилась запоминать свой домашний адрес, потому что через полгода он неизбежно менялся.

После смерти матери отец сделал нам одну уступку. Он больше не заставлял нас переезжать. Он купил скромный домик в хорошем районе и позволил нам на этот раз повесить картины на стены. Он всегда работал, и мы с Лорен вскоре научились сами заботиться о себе: содержать дом в чистоте, ходить за продуктами, готовить себе еду. Наша мама отошла на задний план, и Лорен заняла ее место в доме.

Теперь, освобожденный от ответственности, мой отец казался легче и счастливее, чем я когда-либо видела. Он даже шутил и время от времени улыбался. Он представил меня седовласой женщине по имени Джорджия, затем рыжеволосой по имени Хелен. Каждая из них боролась за внимание моего отца.

Хелен вдруг воскликнула:

— Это ребенок?

В комнату только что вошла молодая женщина с младенцем на руках. Вокруг поднялась волна возбуждения.

— Кто-то сказал «МАЛЫШ?» Я хочу посмотреть!

Молодая мать выглядела испуганной, когда ее окружила кучка обезумевших старых леди. Я никогда не видела ничего подобного. Даже дамы, дремавшие в своих инвалидных колясках, вдруг оживились и начали подкатываться ближе.

— Это твой ребенок? — спросила одна из них, протягивая свои хрупкие руки. — Можно мне подержать его? — Ребенок заплакал, и мать попыталась его утихомирить.

Я смотрела на происходящее с большим интересом. Повернувшись к отцу, я спросила:

— Они всегда такие?

Отец пожал плечами.

— Кто знает? — сказал он. — Даже я не могу конкурировать с ребенком.

Я усмехнулась шутке отца. На секунду я подумала, не рассказать ли ему о моем контракте на книгу, но потом передумала. Контракт для него ничего не значит. Он хотел бы увидеть настоящую книгу, что-то, что он мог бы держать и трогать. С его точки зрения, ничего из того, что я когда-либо делала, не получалось. Я вспомнила, как он не одобрил Адама и насмехался над моими карьерными устремлениями, и была уверена, что он воспримет этот контракт как еще одну мою глупую затею, которая обречена на провал.

Лучше подождать, пока книга выйдет, чтобы поделиться новостями. Между этим моментом и публикацией книги могло произойти все что угодно, и я не хотела без нужды раздражать его. Закинув ногу на табуретку, он выглядел более уязвимым, чем обычно, поглощенный своим огромным креслом.

Я встала.

— Хочешь еще пунша, папа?

В ТОТ ВЕЧЕР я пошла домой пешком, пообещав отцу навестить его еще раз на Рождество. Небо потемнело, и я ощутила сладковатый запах дымящегося камина. Я свернула в свой тупик и подошла к своей квартире. Неожиданно я увидела фонтан из опавших листьев, а затем послышался шквал лая, доносящийся с переднего двора соседнего дома. Пара белок метнулась вверх по дереву, преследуемая черно-белой собакой с пятнистой мордой и светлыми глазами. Белки возбужденно щебетали наверху, посылая вниз ливень листьев, в то время как собака кружила внизу, цепляясь лапами за ствол.

Это Чарли?

Собака подбежала ко мне, обнюхивая мои лодыжки и подскакивая для поцелуев. Я наклонилась и ухитрилась ухватить его за ошейник. На маленькой синей бирке я прочла:

ЧАРЛИ

АДАМ МАРТИНЕС

УЭЛЛСЛИ — РОУД, 76

ФЭРФАКС, КАЛИФОРНИЯ

Я огляделась, но улица была пуста. Чарли, должно быть, выскользнул из дома и заблудился.

— Пошли, Чарли, — сказала я. — Давай я отведу тебя домой.

Чарли последовал за мной без особых уговоров, время от времени останавливаясь, чтобы обнюхать чью-нибудь лужайку или навострить уши, когда мимо пролетала птица. Когда мы приблизились к особняку президента, он бросился бежать, вскочил на ступеньки и побежал к входной двери, где начал лаять, чтобы его впустили.

Я побежала за ним вверх по лестнице, заметив, что веранда была украшена по сезону большими горшками с красными и белыми пуансеттиями и пышным венком из падуба на двери. На веранде справа располагались белые качели с темно-зелеными подушками, а также сочетающаяся мебель из ротанга.

Прежде чем я успела позвонить в дверь, Адам открыл ее.

— Вот ты где, негодяй! — воскликнул он, когда Чарли вскочил ему навстречу. — Ты чуть не довел меня до сердечного приступа!

— Привет. Я только что видела, как он бегает по округе, и решила, что он заблудился.

— Большое спасибо, что привела его домой, — сказал Адам, с облегчением качая головой. — Я так рад, что его не сбила машина. Мы как раз собирались ехать в Лос-Анджелес.

— К счастью, он убежал с главной улицы, а не по направлению к ней, — сказала я. — Когда я нашла его, он как раз терроризировал белок.

— Ну конечно, — рассмеялся Адам. — Он абсолютно уверен, что однажды поймает одну из них.

— Ты нашел Чарли? — спросил кто-то, подходя сзади к Адаму. Это была Бекс.

— О, привет! — сказала я, вздрогнув. — Я и не знала, что ты все еще в городе.

— Я здесь всего на один день, чтобы посмотреть кое-какую недвижимость, — ответила Бекс, улыбаясь. — Фэрфакс просто очарователен, я подумываю о покупке дома. Ты живешь где-то поблизости?

— Да, прямо за углом, в одном из этих старых викторианских домов.

— О, как я их люблю! Какой именно?

— Желтый, с облупившейся краской и зелеными ставнями. Я живу на самом верху.

— Как мило! Я мечтаю купить один из этих домов и привести его в порядок. Можешь себе представить? Дай мне знать, если ваш домовладелец когда-нибудь заинтересуется продажей.