Ржавая Хонда (сборник) - Владимир Яценко

Зачем?

Зачем торговец прихватил кого-то из местных и откуда у него лошадки с товаром? На какие, так сказать, шиши? Или Мутный нашёл брата по цеху, и купцы скентовались на предмет совместной торговли? С кем? Из глуши в пустыню…

Леталка круто берёт влево, пытаюсь ухватиться за поручень и едва не роняю лучемёт за борт. Прячу оружие за пояс и откидываюсь в кресле. Новая задачка, есть о чём подумать. Чем больше народу хочет идти на юг, тем труднее повернуть на север. Чтобы понимать этот простой и ясный факт, совсем необязательно мыслить системно.

Получается, что жить купцам остаётся только до подхода на расстояние прицельного огня. Вот, как буду уверен, что уложу их двумя залпами, так и расстреляю.

У меня на руках останутся Каин, Рыжий, Купченко и две шалавы.

Каин хочет вернуться в лавку. Ему нужна отмазка от санитаров и амнистия от Дружины. В сложившихся условиях – приемлемая цена за моё счастье и благополучие. Каин мне нужен. Не только как рулевой леталки, но и как важный свидетель, который подтвердит каждое моё слово… а как подтвердит, через сотню-другую отбоев можно будет и в расход пустить. Кому интересна смерть безродного лавочника?

Чего хочет мент, я бы не взялся угадывать, но, если ляжем на обратный курс, ему некуда будет деться: меня убивать он не станет, а буром против всех не в его характере.

Так. Кто там ещё остался… шалавы? Ну, мнение этих меня вообще не интересует. Если им что-то не понравится, разрешу сойти с леталки прямо на месте разворота.

Это что же получается? Всё, что мне нужно, – это каким-то образом вырубить Рыжего и не допустить возвращения купца. Ко второму приступлю через минуту, а чтобы реализовать первое, нужно всего лишь отыскать вещи санитаров. Какое-то зелье у них наверняка припрятано, не могли они выйти без него…

Депут подери! Я таки идиот!

Чувствую, что краснею. Растираю ладонями лицо и шею. Всё-таки прав Сальтан: у меня что-то не в порядке с головой. Я только что едва не дурканул свой пропуск домой. Санитары вещички побросали в общаге. А привёл нас туда купец. Значит, побежав за лошадкой, купец рванул к месту постоя эсэсовцев. Но если он был там, то обязательно прихватил вещички.

Есть у него такая нездоровая фишка – ковыряться в чужих шмотках.

Оглаживаю грозное оружие за кушаком и не могу сдержать довольной улыбки: ещё немного и поверю в Бога Каина – если бы Господу было угодно это путешествие, стал бы он вооружать меня лучемётом и сонной дурью?

Всего-то делов – намешать Рыжему в воду снотворного, а когда он уснёт, показать всем лучемёт и кто в доме хозяин. Для демонстрации решительности намерений пущу в расход одну из шалав. Елену, наверное. К ней дикарь ровнее дышит. Купца с его товарищем отправлю дальше: пусть себе скачут куда скакали. Каин будет только рад повернуть, а с Иваном буду играть в начальника, чьи приказы могут обсуждаться исключительно в порядке трупизации недовольных.

И ведь как просто!

А воевода в моём уме сомневается…

Могу я мыслить системно! Могу!

И безупречный план мой – тому подтверждение.

Резкая остановка леталки впечатывает меня вместе с креслом в стенку кокпита. Отдираюсь от стены, делаю шаг на сундук и приподнимаюсь над крышей: спереди долетают возбуждённые голоса, но я не вижу причины остановки.

Спускаюсь на палубу и, перегнувшись через перила, осматриваю грунт: серая пыль с травой и редким гравием. Прыгаю и осторожно обхожу леталку по правому борту.

– Данила, стой! – предостерегает меня голос Рыжего. – Стой и не двигайся!

6. ИВАН КУПЧЕНКО

Рыжий уже с час присматривался к одинокому высохшему дереву, мимо которого мы должны были вот-вот пролететь. За это время выжженный солнцем «цветок» пустыни настолько слился с ландшафтом, став его неотъемлемой частью, что без него я бы не взялся описывать окружающую нас местность.

Камень, рвы, овраги… редкие оазисы кустов, о которые разбиваются волны пыли, поднимаемые порывистым ветром. Небо чистое, если не считать чёрную монету стервятника над нами. Но на стервятника дикарь ни разу не глянул, я специально подсматривал. А вот фиолетовая паутина скрюченных веток без листьев привлекла его внимание с самого появления на горизонте.

Когда до сухостоя оставалось с полкилометра, Рыжий напряжённым голосом приказал Каину остановиться.

Тот, увлечённый своими мыслями, продолжил движение, и Рыжий его ударил:

– Стой, я сказал!

Каин резко затормозил и, потирая ушибленное плечо, с возмущением повернулся к дикарю:

– Ты мне чуть руку не сломал!

– А бить-то зачем? – заступился я за рулевого.

– Если бы мы пролетели ещё десяток метров, руки нам бы уже точно не понадобились, – спокойно ответил Рыжий. – И ноги тоже.

Его спокойный тон привёл нас обоих в чувство. В самом деле, как-то забылось, что кругом смерть, а мы – лишь непрошеные гости в чужом краю.

– Данила, стой! – крикнул Рыжий куда-то за борт. – Стой и не двигайся!

Судя по всему, дружиннику хватило ума послушаться. Во всяком случае, дикарь вновь обратился к фиолетовому дереву, поворачивая и покачивая головой, будто разглядывая растение то одним глазом, то другим, прислушиваясь и принюхиваясь.

– Это конец, братцы, – несколько минут спустя жизнерадостно воскликнул Рыжий. – Эти твари или сожрут всех, или нужно бросать жребий.

– О чём ты говоришь? – устало спросил Каин.

– Фиолетовая тля, – уверенно заявил Рыжий. – У нас её называют синей мушкой. Если присмотритесь, видно, что дерево будто в чешуе, только это не чешуя. Это рой. Нас заметили. Они атакуют, как только начнём удаляться. Подойти можно вплотную. И даже постоять рядом. Но шаг в сторону – и кирдык. Попали, в общем… – Он смущённо шмыгнул носом. – Извините, недоглядел. В наших краях она по-другому выглядит.

– Так, может, здесь она и охотится по-другому? – дрожащим голосом спросил Каин.

– Может, – согласился Рыжий, – может, здесь у неё терпения меньше. И начнёт атаку не по мере удаления, а по громкости урчания в желудке… вот прямо сейчас и начнёт.

Каин втянул голову в плечи и с испугом посмотрел на дерево.

– А что там со жребием? – донёсся голос Данилы.

– Если один из нас побежит назад, рой двинется за ним. Когда пролетят мимо, можно будет попробовать унести ноги.

– За нами купец скачет, – крикнул Данила, всё ещё не показываясь из-за борта. – У него три гружёные лошади. Товар забросим в буксир, пустим назад лошадку и двинемся дальше.

Я вылезаю на крышу крепости и присматриваюсь: действительно, в облаке пыли за нами скачут несколько всадников. Но как, депут подери, Данила разглядел три лошади с грузом, но без наездников? И как он на таком расстоянии опознал купца?

На леталке бинокля нет, а рюкзак дружинника остался в общаге… после побоища в корчме в Ромнах нельзя было оставаться ни минуты. Только купец рискнул. Не смог лошадь бросить…

Чувствую рядом движение. Так и есть: Рыжий рядом. Мимолётный обмен взглядами, и я понимаю, что у него к дружиннику те же вопросы, что и у меня. Вот только я знаю ответ, а что об этом думает Рыжий?

Получается, Данила отобрал у санитаров лучемёт с оптикой? Возможно, конечно: он последним из корчмы выходил. Лучемёты санитары выдают только своим лейтенантам, но разве Чебрец мог отдать дружиннику оружие? Ох… значит, Холодняк прикончил эсэсовцев? Всех? Ну да, если резал глотки, то всем. Дела… Ненависть? Месть? А я-то его сторонился. За негодяя держал…

Стоять и дальше на крыше показалось глупым. Прыгаю в кормовой кокпит. В этих широтах начинаешь ценить солнце: в тени уже прохладно. Следом за мной с крыши спускается Рыжий. Через минуту к нам присоединяется Каин. Тесновато, конечно. Данила по грунту переходит на нашу сторону, но залезть на борт не решается. Тут и троим не развернуться. Рыжий опирается о перила, Каин присаживается на сундук, а я с удовольствием откидываюсь в кресле. Солнышко… и спине удобно. Нужно признать, дружинник удачно выбирает места несения вахты.

– А если Каин пустит леталку по прямой, а нам всем укрыться в крепости? – предлагает с земли Данила.

Мы смотрим на него сверху вниз, будто в чём-то обвиняем. Кажется, дружинник чувствует это: беспомощно шевелит руками и несколько раз оглядывается в сторону приближающихся всадников.

– Ты забыл об антифандре, – возражает ему Каин. – Только представь, если при потере лётных свойств буксир окажется над сиреневой топью…

Ему необязательно заканчивать предложение. Меня пробивает озноб. Что и говорить, неприятная перспектива.

Мне приходит в голову, что в таком скученном состоянии мы представляем прекрасные мишени. И если Данила достанет из-за кушака лучемёт, то легко с нами разделается. Потом расстреляет всадников и без морочнёвого головняка вернётся в Калугу, к жене и Дружине.

А начальству споёт о цепких лапах чужой природы, из которых едва удалось вырваться…

– Тогда давайте отправим назад леталку, а сами…