Вольные повести и рассказы - Юрий Тупикин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Козикова студенты уважали, молодой и уже кандидат наук, работает над докторской, а руководство помыкало им по-чёрному. Поскольку он покладистый и холостой, им затыкали каждую бочку. В каких только комиссиях он не был, но возглавлял одну, которую никто возглавлять не хотел – по благоустройству и порядку в общаге. ДД был нашим научным руководителем курсовых работ, поскольку он специалист (как и мы…) по истории педагогики. С ним у нас самые тесные отношения, почти как дружеские. Такие же у него отношения с Марией Ивановной, недаром общежитие образцовое. Видимо, всё это учитывала Тамара Григорьевна, почему мы одной компанией оказались на инструктаже.
– А вот вам, Дмитрий Дмитриевич, я поручаю рассказать, как надо учиться в вузе… Десять минут. Как это вы сделаете, не моя забота, но чтобы студенты не скучали и затем следовали вашим сентенциям… Вы, Мария Ивановна, видимо догадываетесь, что будете студентам рассказывать о правилах общежития. Просто, доходчиво, официально. Впрочем, как всегда, вы умеете. Десять минут. Если не возражаете, то свободны…
– А можно мне посидеть? Мне интересно… – неожиданно попросила Мария Ивановна.
Она, как и ДД, молча восприняла указание. Увы, они работники непререкаемой службы. Они могут говорить, выполняя распоряжения, почти как прапорщики и офицеры; в момент отдачи распоряжения или приказа они немы, как рыбы. Попробуй попрекословить! Ещё неизвестно, останется ли завтра Мария Ивановна комендантом общежития. И место старшего препода надо зарабатывать умом, горбом и тем же задом. Охотников на это место множество. А Козикову место «учителя» досталось даром – ректор провозгласил его преподавателем на такой же встрече студентов, когда он был выпускником бывшего пединститута. Да и зачем ему протестовать или прекословить! Это была его работа, и он заинтересован сделать её как можно лучше. То же можно сказать и о коменданте – свою работу она делала хорошо без протестов. Однако…
– Странно… – сказала Тамара Григорьевна. – Ну, если так, сидите, пожалуйста.
И это действительно было странно. Зачем ей сидеть, слушая инструктаж очередных лиц? Я, было, подумал, что странная просьба вызвана какими-то смутными и необоснованными влечениями Марии Ивановны ко мне, но тут я ошибся. Я заметил, что она давно смотрит не на меня, а на ДД. И тут уж я понял влёт. Как были мать с дочерью подругами, так и остались. Зная порядочность Марии Ивановны, я не мог заподозрить того, что она хочет завлечь в свою голубятню ДД. Она строила свои, понятные ей, планы в отношении дочкиной голубятни. По моей же наводке… Но каким образом она хотела помочь Риточке, оставаясь на нашем инструктаже?
– А вот вам, ребята, я даже не знаю, что поручить. Как вы сами думаете, о чём бы таком надо рассказать вчерашним абитуриентам, сегодня обладающим студенческим билетом?
Мы стали думать… Подумав, Вячеслав Казаков сказал:
– О любви, самое интересное…
– И-га-га…
Но его поддержал Амин Мухаметшин:
– Кроме смеха, самая популярная тема…
С нами труднее. Трудно поступить в вуз, но, поступив, и будучи отличником или хорошистом, при примерном поведении – для таких студентов теоретически не существует повода для отчисления или поругания. Возможны исключения. Например, вуз расформировали. Или он сгорел дотла. И то здесь десятки выходов из положения, о примерных студентах будут думать в первую очередь. Поэтому лично нам ничего не грозило. Мы были самыми благополучными студентами, если отвлечься от наших ночных подработок. На нас, как сказано, опиралось руководство.
– Я думаю, не мешало бы поговорить о внутристуденческих отношениях, о студенческом братстве, о дружбе, – предложил тему Михаил Рузаев.
– Очень верно! – сразу согласилась Дека. Видимо, в её плане стояла эта тема. – Соблаговолите взять эту нужную тему себе! На десять минут. Согласны? – схватила Дека быка за рога. Что оставалось Мише, как не сказать «слушаюсь» или «есть»?! Бывший пограничник из него не выветрится никогда. Он бы хотел видеть всё общество как монолитную погранзаставу. Это его гробовая тема.
– Спасибо за доверие, Тамара Григорьевна! – вежливо сказал Миша Рузаев.
– Прекрасно. Вас четверо, ещё бы две темы… – попросила Дека.
– Как две? – не понял Амин Мухаметшин. Ему показалось, что не хватает трех тем.
– Ну, как… О любви вы сами поддержали… популярная тема… Вы бы с ней справились, Амин Каримович? – вкрадчиво повила ниточку Дека.
– Частично, Тамара Григорьевна. Я татарин, вдруг кто-нибудь выскочит с национальной засыпкой… Тут бы русского… А русский у нас один. Имя его вы знаете – это Любан Дубинин… Кому же говорить о любви, как не Любану, – философски обосновал Амин свой отказ, найдя подставку.
– Что же скажет Любан Дубинин? – вопрос выстрелил по наводке друга.
– Тамара Григорьевна, есть морской закон, а моряк у нас тут один. Кто предлагает, тот и выполняет. Предложил моряк, какие могут быть варианты? – в свою очередь подставил я другого друга.
– И-га-га…
Моряк развил такую аргументацию, что засмеялась и Тамара Григорьевна:
– Нехорошо перекладывать личную ответственность на плечи друзей, в том числе на морские плечи… Я эту тему предложил вообще, а имел в виду Любана. Я, разумеется, справлюсь, но эта тема его. Других специалистов по этой теме в России нет…
– И-га-га…
– А вы как думаете, Михаил Сергеевич? – обратилась Дека за мнением к последней инстанции. Последняя инстанция рассмешила ещё круче:
– Тамара Григорьевна, мы все с этой темой выступим хорошо, но если вам хочется потрясти Россию, то это с Любаном…
– И-га-га-а…
Нашёлся арбитр. Это ДД. Он напустил оптимистического тумана:
– Тамара Григорьевна, попросите Любана Родимовича, и вы не пожалеете до конца жизни.
– А почему мы должны просить студента Дубинина? Мы ему поручаем эту тему, если все одного мнения, – поиграла Дека мускулами власти. Меня, значит, достали. Ну, если вы одного мнения…
– А на сколько минут? – спросил я распределительницу ролей.
– Пятнадцать минут вас устроят? Тема объёмная, поэтому вам побольше времени, – построила Дека благотворительную логику.
– Постойте… Шутите, Тамара Григорьевна? Вы свою докторскую диссертацию о любви сколько писали? И смогли бы её изложить за пятнадцать минут? – вступил я в пререкания.
– Вы примерный студент, Любан Дубинин, всё знаете… Мне на защиту диссертации давали 20 минут… – сообщила она техническую подробность своего диссертационного подвига.
– Сравнили. Там Совет, крутолобые, словечки точные любят, цитаты, а тут молодёжь. Нужно популярное изложение… Нее, по факту, в пределах урока… – выставил я своё условие.
– Вы с ума сошли?… Я себе взяла двадцать, – возмутилась Дека по-женски.
– …? – пожал я плечами. Я решил доказать свою состоятельность. – Когда мы поступали в пединститут, наш фак был четырехгодичным. То есть сейчас я был бы дипломированным учителем и имел бы право вести уроки в школе. Неужели из-за того, что вуз стал университетом, я за это же время не дорос до проведения какого-то одного урока? – обосновал я свою точку зрения.
– Первый урок и сразу показной? Так не бывает… – с долей резона возразила Дека. – И причём здесь урок, речь о простом выступлении… – совсем потеряла она всякую логику.
– Простых выступлений не бывает, тем более, о любви. Я прошу время, равное уроку, а получится у меня урок, я и сам не уверен… Назовите моё выступление научно-популярной лекцией о проблемах любви, и я подумаю… – запутал я милую женщину своими капризами. Но кто может сравниться с капризами женщины, да ещё декана!
– Нет, нет! Мы не можем угнетать студентов первым же мероприятием. Что о нас подумают юные ученики? Хотелось бы динамично и интересно… Не так ли? – гнула она свою волю.
– Насколько я знаю студента Дубинина, с ним ни студентам, ни вам скучно не будет… – присоединился к полемике старший препод ДД. – Тем более, у нас запланировано два часа, – добавил он веско.
– Да, но вдруг явится ректор, ему тоже захочется поговорить… Он любит молодых студентов… – приоткрыла она свой резерв.
– А вы бы не могли уступить ему часть своего времени? Любан так интересен… – ляпнула Мария Ивановна, отчего Тамара Григорьевна зашлась удушьем и некоторое время лишь открывала рот, а говорить не могла… Ребят подмывало заржать, но они вынесли испытание. Она так и проглотила ляпу коменды молча, лишь бросила от себя ручку, признак своего гнева.
– Ну, допустим, – уняла она стресс. – И о чём вы так долго будете говорить в своей научно-популярной лекции? – начала она уступать позиции.
– Да я ещё не знаю, сяду – подумаю… – отвечал я типичной вузовской шуткой. Но жеребцы, так долго сдерживавшие своё ржание, сорвались с коновязи.
– И-га-гаа… – Дека тоже смеялась.
– Ну, хорошо, тридцать минут и ни минутой больше! – согласилась Дека.
