Дети Барса. Туман над башнями (СИ) - Андрей Ренсков

— Что-то я не помню твою рожу, солдат, — сказал он, крепко ухватив стражника за щёку. — Ты из какого десятка?

— Из тридцать восьмого, господин.

— Кто сотником?

— Андурф Варвар, господин. А десятником — Мот, тощий такой, белоглазый. Совсем недавно повысили.

Капитан прищурился, словно старательно пытался что-то припомнить.

— Разве сотня Андурфа не должна сегодня патрулировать Кирпичный квартал и пристань?

— Истинно так, господин. Но нас с братом направили сюда, в помощь господину лейтенанту.

— Брат? — Капитан с сомнением оглядел лицо второго стражника, покрытое страшными шрамами. Целыми, кажется, остались только глаза. — Не больно-то вы похожи. Где это тебя так, солдат?

— В землях горцев, господин, — проскрипел изуродованный. Капитан поморщился: неприятный гнусавый голос, казалось, состоял из ржавых крючков, цепляющихся за уши. — В плен попал. Насилу вырвался оттуда.

— Не повезло, — бросил капитан, сворачивая разговор: стало не до стражника. Если глаза не лгали, то возле высокой живой ограды из искусно подрезанных кустов тёрлось двое накаррейцев, закутанных в чёрное тряпьё. Капитан поморгал, но накаррейцы, одним из которых был Нур, никуда не исчезли. А сам Нур стал усиленно жестикулировать, привлекая внимание.

— Каков наглец, — с чувством произнёс капитан. — Однако ты скоро доиграешься, козье семя!

— Господин? — не понял искушённый в вопросах водоснабжения стражник.

— Вот что, орлы… — Капитан развернулся на пятках. — Видите вон тех чёрных? Давайте их сюда, да без церемоний!

Церемониться стражники не стали, сработали чётко. Похоже, Андурф Варвар и неведомый белоглазый Мот своё дело знали хорошо. Нур, конечно, немного пошумел — иначе бы это был не Нур. Но получив тяжёлой сандалией в живот, улёгся, зарылся лицом в пыль, и стал пускать кровавые пузыри. Здоровенный спутник Нура оказался умнее, и ему досталось разве что тупыми концами копий — скорее для порядка.

— Что, свинья? — Капитан присел рядом накаррейцем и, брезгливо уцепившись за чёрную ткань, поднял его голову. — Я же тебе сказал — без денег не приходи! Принёс деньги?

— Нет денег, — задушенно прохрипел Нур, закатив глаза. — Есть информация. Вместо денег. Очень дорого стоит.

— Сколько? — скептически поморщился капитан.

— Не меньше двух тысяч.

— А ну-ка, ребята, — приказал капитан, роняя голову накаррейца обратно в пыль. — Проверьте-ка этот дворик, и проводите всех на выход. Да повежливее.

Друг Нура переминался с ноги на ногу, пыхтел и, наверное, очень жалел, что ввязался в эту историю. Был он замотан очень плотно даже по накаррейским меркам: ткань скрывала всё тело и даже лицо. Всё, кроме глаз. Что-то в этом несуразном здоровяке было не так, но капитан не стал думать об этом, а снова склонился над ёрзающим в пыли Нуром:

— Надеюсь, что ты не лжёшь. Иначе твой брат будет умирать очень долго.

— Плевать мне на брата, — сказал накарреец, усевшись в пыли и подтянув колени к подбородку. — Пусть получает, что заслужил. Я хочу свою долю.

— Её ещё надо заработать, — ответил капитан и от души пнул Нура в бок. Настроение улучшалось прямо на глазах. Похоже, боги решили, что утренних мучений будет довольно.

— Всё чисто, господин! — отрапортовал запыхавшийся от усердия стражник, прорвавшись прямо сквозь заросли. А вот изуродованный брат решил обогнуть кусты и выйти, как полагается, по дорожке. — Был там один купчишка, но мы его проводили. Вежливо, как и приказал господин. Почти и не били.

— Хорошо, — капитан потрепал рябого по щеке. — Совсем неплохо для тупой деревенщины. Тридцать восьмой десяток, говоришь? Я запомню. Служи так же, задавай поменьше вопросов, и со временем попадёшь в первую сотню.

— Да пошлёт вам Гаал долгих лет, господин.

— Пошлёт, куда он денется… — Капитан сделал приглашающий жест. — Идите за мной, накаррейские отродья! Посмотрим, чего стоит ваша информация. А вы, ребята, стойте здесь и никого сюда не пускайте.

— Сделаем, господин! — сказал рябой и, ударив кулаком в панцирь, застыл в парадной стойке: подбородок вверх, грудь колесом, глаза горят. Всё по уставу, приятно посмотреть. Надо бы не забыть этих парней: верных людей трудно найти.

— Ну? — многозначительно произнёс капитан, отодвигая ковёр и опускаясь прямо на прохладный мрамор. — Что за информация, разбойник? Налёт, ограбление, кража из дома? Контрабанда? Чего ты там шепчешь, говори громче!

Нур и впрямь делал странные вещи: округлив глаза, шевелил губами, словно засыпающая рыба. Но капитан не умел читать по губам и ему было недосуг потакать чужим причудам.

— Громче, во имя богов! С каких пор ты стал так пуглив?

Грузный накарреец шагнул вперёд, толкая Нура своим гигантским животом. Тот обернулся, глядя на своего спутника с труднообъяснимым страхом, и, нервно облизав губы, выдал:

— Кража. Из поместья на Холмах. Сегодня ночью.

— Кража? — поднял бровь капитан. — Не твой, вроде, вид занятий. Однако мне нравится эта мысль, если не будет чересчур много крови. Чьё поместье?

— Жемчуг, господин. И украшения.

— Да что с тобой сегодня, чёрный? — нахмурился капитан. — Ты издеваешься надо мной? Тебе напекло голову и заложило уши? Я спросил у тебя: чьё это поместье? На Холмах их сотни.

— Я… — Нур снова оглянулся на молчаливого спутника. Что-то кольнуло капитана в затылок: знакомый признак того, что ситуация становится опасной. — Я не могу, господин. Очень большой человек. Разве что на ухо.

— Что? — Но Нур уже нагнулся, и капитану пришлось вытянуть шею. Нахмурившись, он сосредоточенно слушал вплывающую в уши чушь, в которой было не больше смысла, чем в плеске фонтанчика, выложенного розовым камнем.

— Бегите, господин, бегите — если хотите жить…

— Чего? — Капитан, зверея, оттолкнул накаррейца, так что тот отлетел и едва удержался на ногах. — Ты обезумел?

— Бегите! — заорал Нур уже во весь голос, и тут тяжёлый кулак упал на его плечо, превращая крик в жалобный вой. Судя по хрусту, молчаливый здоровяк сломал ему ключицу.

— А ну, — растерянно произнёс капитан, цепляясь за меч, но здоровяк уже стащил с головы платок, скрывавший лицо. Под ним оказалась чёрная, как дёготь, кожа, покрытая сетью церемониальных татуировок. Так вот что в этом накаррейце было странного, запоздало подумал капитан. Он очень напоминал туага, а я не обратил внимания. Как глупо.

Перед тем, как лезвие, нырнув в воздухе серебристой рыбкой, погрузилось в бок, капитан успел задержать дыхание. Но боли не было — за резким уколом пришла тёплая волна, от которой конечности стали вялыми, а мысли спутались. Что-то потекло из живота на пол. Капитан захотел посмотреть вниз, но тяжёлые ладони прижали его к скамье.