Шипы и розы - Робин Николас

— Я не забуду, — пообещал он.

Грейси не хотела идти с ним, и Джонни решил: это потому, что она уже излечивается от травмы, ведь она еще такая маленькая.

— Привези мои видеоигры. И всех моих кукол и мои фермерские книжки с котятами, — наставляла его Грейси.

— Видеоигры. И всех кукол. Фермерские книжки с котятами. Есть. — Ставя Грейси на ножки, он улыбнулся, подумав, что, наверное, проще привезти все коробки с надписью «игрушки».

— Когда мы поедем домой, Джонни?

Джонни заколебался, вытаскивая из джинсов ключи от родительского «БМВ».

Домой…

— Ты имеешь в виду на ферму? — Разве он сам не хотел этого? Чтобы Эшвилл стал домом? Почему же ему вдруг захотелось, чтобы желание Грейси звучало более конкретно?

Грейси кивнула.

— Я что — пропущу школу?

Естественно, она подслушала его разговор с Грейс. Несмотря на недавнее беспокойство, он улыбнулся.

— Только если это будет необходимо. — Он присел рядом с ней. — Я догадываюсь, что ты скучаешь по котятам. Поэтому тебе нужна фермерская книжка.

— Я хочу, чтобы Грейс мне ее почитала.

— Я догадываюсь… ты тоже скучаешь по Грейс.

Грейси энергично кивнула:

— Я хочу ее крепко-крепко поцеловать, когда увижу.

— Ей это понравится.

— Я знаю.

Ну конечно, Грейси знает. Дети знают, когда они желанны и любимы, так же как и наоборот.

— Теперь я должна съесть свой блинчик.

— Скажи бабушке и дедушке, что я ухожу.

Грейси убежала. Джонни поднялся, чувствуя, что одна тяжесть на сердце сменилась другой. Как бы осторожно ни вела себя Грейс, малышка к ней привязывается.

Эта мысль преследовала его по пути в пригород.

Он поставил машину на широкой дороге и вышел. Пятнадцатикомнатный дом родителей производил впечатление, двухэтажный особнячок Дженелл и Гранта — тоже.

Но когда бесшумно открылась и закрылась массивная входная дверь, Джонни вспомнил хлопающую дверь на ферме. Окна по обе стороны входа пропускали мягкий свет. На стенах, с точки зрения Джонни, не хватало пары старых фотографий Элвиса, как у Гринов. Бассейн перед верандой был с проточной водой, но даже его великолепная голубизна не могла сравниться с затянутым ряской прудом на ферме в горячий солнечный день. Джонни подумал, что, может, Грейс сейчас ловит рыбу…

Он пошел к лестнице. Покрытые пылью чехлы и коробки не могли нарушить элегантность дома. Конечно, у них на ферме не было многих удобств, которые предлагал этот дом. Джакузи. Камин. Застекленная крыша. Он никогда не скучал по другим местам с тех пор, как забрал Грейси в Эшвилл. Но здесь он скучал по старой ферме Гринов и знал: это потому, что он оставил там частичку себя. Свое сердце.

Теперь он знал, что, то же можно сказать и о малышке Грейси.

Поднимаясь по деревянной лестнице, достойной служить декорацией к «Унесенным ветром», Джонни провел рукой по перилам. Наверху он поймал похожий на звезду лучик солнца, проникавший через замочную скважину и сверкавший на серебре. Комната Дженелл и Гранта.

Хотя он приехал, чтобы забрать вещи Грейси, Джонни повернул не к ее детской с игрушками. Он отправился в комнату Дженелл, привлеченный коробкой с кружевами, словно лившимися на пол, подсвечниками и серебряной мишурой. Ему пришло в голову, что его сестра была романтична. Цветные стекла, лестница, кружево, подсвечники.

Джонни присел у коробки, потирая пальцами потускневшую шкатулку Дженелл с драгоценностями. Надо бы упаковать эти вещи бережнее — и так же бережно обращаться с сердцем малышки Грейси… и Грейс тоже.

Он надеялся — молился, — что разлука заставит Грейс понять, что она любит его. Но если это не так, — а похоже, что не так — пострадает не только он. А новая травма — это вовсе не то, что нужно девочке. Серебро засверкало под его пальцами. Он не может разочаровать Дженелл.

Шкатулка открылась сама собой, и он увидел стопку писем. Он моргнул, чтобы лучше видеть, и запихал бумаги обратно. Прекрасная бумага цвета слоновой кости. Джонни провел пальцем по выгравированным буквам «ГГ». Этот набор Дженелл подарила Грейс на пятнадцатилетие.

Письма Грейс…

Джонни вынул из коробки письмо. Штемпеля на нем не было, но он догадался, что Дженелл и Грейс обменивались записками в то лето, когда он уехал из Эшвилла.

Совесть взяла верх над любопытством, и Джонни попытался положить письмо обратно, но клейкий уголок конверта прилип к пальцу.

Может, это знак?

И Джонни прочел письмо.

«Милая Дженелл, я в своей комнате, за окном темно. Папа помог маме лечь. Иногда она не узнает его, и он притворяется, что это неважно, но я-то знаю, что сердце его разрывается.

Мое сердце — тоже, теперь, когда Джонни уехал. Я знаю, что тебе тоже грустно. Думаю, что весь город скучает по нему, хотя многим он мешал. Но в глубине души они тоже знают, что Джонни особенный.

Не забудь, что ты обещала никогда ему не говорить, что я люблю его. Я хочу, чтобы он остался моим другом, если он когда-нибудь вернется.

Папа слушает пластинку Элвиса. Он поет „Я не могу не полюбить тебя“. Надеюсь, мне станет легче.

С любовью, Грейс».

Джонни сидел молча. Ошеломленный. Не веря своим глазам. Он едва мог перевести дыхание.

Она любила его. Грейс Грин любила его, когда он был шкодливым подростком в Эшвилле. Она любила его, когда он дразнил ее, любила, когда он невольно разбил ей сердце.

Особенный.

Если Грейс думала, что он был особенным тогда, то теперь он достоин, по меньшей мере Нобелевской премии. Но он не мог ни надеяться, ни молиться, чтобы она любила его и теперь. Может, он и есть та самая особенная любовь в ее жизни.

Он осторожно закрыл шкатулку, и звезды вновь засияли на ней.

— Спасибо, Дженелл, — прошептал он.

Джонни заехал на обочину, притормозив у салона. На самом деле, чтобы все было как в его первый день в Эшвилле, нужен был мотоцикл, но он решил, что так можно сглазить. Он задумал кое-что изменить. Он открыл дверь и вынес улыбающуюся малышку Грейси из грузовичка.

При звуке открывающейся дверцы машины Грейс поставила лейку рядом с цветком. Через окошко салона она видела старый зеленый грузовичок, Джонни, стоявшего рядом на тротуаре, и сердце ее робко забилось в надежде. Джонни был такой же худой и красивый в джинсах и белой футболке. Малышка Грейси рядом с ним в розовом платьице была прелестна. Солнце рисовало нежный ореол над их темными головами.

Трясущимися руками Грейс поправила свой джемпер. Она взбила челку и провела пальцами по волосам. Подошла к двери, открыла ее, положила руку на косяк.

— Чудесно. — Джонни снял темные очки, и Грейс увидела сияющую синеву его глаз. Улыбка, которую он послал ей, заставила ее сердце безумно забиться. — Грейси нужно постричься.