Гибель линкора «Бисмарк». Немецкий флагман против британских ВМС. 1940-1941 - Вилль Бертхольд

Но еще ничего не было известно о взрыве корабля. Возможно, это был лишь слух. Только один человек мог отдать такой приказ – командир корабля.

Линдеман до последнего медлил с принятием решения. Время было необходимо для подготовки.

Были посланы вестовые в отсеки, с которыми отсутствовала связь. Матросы надували на палубе спасательные жилеты. Многие начали это делать слишком рано и застревали в узких люках.

Старший матрос Ржонка стоял последним перед проходом к люку. Находящиеся перед ним матросы с ломами пытались открыть деформированную крышку. Наконец им это удалось.

Первым дали возможность подняться наверх раненым. Без приказа последний из этой группы остался внизу, чтобы показать дорогу остальным, подошедшим позже.

– Не забудь сам выбраться! – крикнул ему Ржонка.

– Еще есть время. Вы готовитесь покинуть корабль слишком рано, – ответил матрос.

Легкораненых несли к спусковым дорожкам.

– Не туда, – крикнул капитан-лейтенант Нобис. – Не к правому борту!

Ведь волны били о корпус корабля с той стороны и погубили бы любого. И офицеру пришлось разъяснять это каждому.

Установилась тишина, почти нереальная. Обе стороны прекратили стрельбу. Возможно, на несколько минут. Корабли противника подходили все ближе. Их можно было видеть невооруженным глазом.

Внезапно «ожило» одно орудие, у которого еще оставались боеприпасы. Должно быть, его расчет спятил! Он вел интенсивный огонь просто для успокоения нервов.

– Прекратите огонь! – приказал капитан-лейтенант Нобис.

Орудия англичан открыли ответный огонь. Все бросились в укрытия.

Нобис стоял в средней части корабля. Взрыв. Когда дым рассеялся, все осмотрелись.

– Кто-нибудь пострадал? – последовал вопрос.

– Нет.

– Где капитан-лейтенант?

Только теперь заметили, что Нобис исчез.

Взрывная волна перебросила капитан-лейтенанта Нобиса Вернера через бортовое ограждение. Как клочок бумаги. Он сильно ударился об воду, но почувствовал боль скорее подсознательно. Спасательный жилет держал его на плаву. На несколько секунд офицер потерял сознание, однако ледяная вода привела его в чувство. Его поднимало на гребень волны, а затем швыряло вниз. Соленая вода проникала в глаза, поры кожи. Течение уносило его все дальше и дальше от «Бисмарка».

Нобис наглотался воды. В ней чувствовался вкус нефти и соли. Он выплевывал ее, его рвало, он видел, как мимо проплывали трупы моряков с искаженными лицами и уже окоченевшими руками, тянущимися к небу, словно для последнего приветствия капитан-лейтенанту. Постепенно Нобис привык к этому. Находясь на грани потери сознания, он приноравливался к волнам. Голова болела, в глазах жжение, тело немело, мысли беспорядочно вертелись. Его сотрясал кашель. Силы убывали. Вверх-вниз, словно на американских горках. Сохранившаяся воля к жизни боролась против стихии.

Время потеряло счет. Сколько можно так продержаться? Слава богу, недолго! Нельзя сдаваться, нельзя, думал Нобис. Он перемещался к огромному нефтяному пятну. Его следует обойти любой ценой. Офицер активнее стал грести руками и ногами, дыхание участилось. Нефть залепит глаза и поры кожи. Это смерть…

Он приближался к нефтяному пятну все ближе и ближе. Бесполезно плыть при таком волнении моря. Наконец волна подняла Нобиса и отшвырнула в сторону. Через несколько секунд он продрейфовал в нескольких метрах от гибельного нефтяного пятна. На память пришло имя – Бауэр. Да, именно этот матрос при кораблекрушении наглотался нефти. Он остался на всю жизнь инвалидом, постоянно окруженным врачами. Он нуждался в искусственном питании – живой труп.

Можно вынести все, что угодно, только не это! Куда бы он ни посмотрел, повсюду виднелись масляные пятна, мерцающие ядовитым радужным цветом. Он поднял над водой голову как можно выше. Если бы только упор для головы спасательного жилета не давил так сильно на затылок!

Попал в водоворот. Вот так карусель, подумал он, это конец. Лег на спину. Море дало возможность дышать. Он увидел в 6–7 метрах перед собой «Бисмарк». Мог разглядеть матросов, мечущихся по верхней палубе. Совсем маленькие точки. Он почувствовал, как одинок и беспомощен.

Англичане прекратили стрельбу. Зачем расходовать снаряды, когда и так все предрешено. «Бисмарк» представлял собой жалкую картину. «Что они делают там, на носу? – подумал Нобис. – Должно быть, собираются взорвать корабль. Скоро они узнают, какая пытка находиться в воде».

Ветер разогнал облака. Светило солнце, отливавшее красным цветом. Оно будто для остроты восприятия стремилось еще ярче и откровеннее осветить ад. Откуда-то из-за горизонта доносился слабый отзвук артиллерийской канонады. «Может, это обман слуха? Неужели я дошел до такого состояния? – подумал Нобис. – Скоро мне привидится земля, корабль или спасательная шлюпка. Это будет прелюдия конца. Нельзя спастись дважды, оказаться единственным уцелевшим». Прошлый раз было гораздо легче, безопасней. Море вынесло его в Португалию, к Дайне…

Теперь море снова держало его мертвой хваткой. Смерть? Он увидел перед собой старого, седовласого отца, печальную улыбку. Услышал тихий, неуверенный голос: «Лучше бы ты не возвращался до конца войны, мой мальчик».

Водоворот тащил его в глубину. Нобис глотал воду, метался, боролся со стихией – времени для мрачных мыслей не было. Жгло глаза. Они слипались от соли. С трудом ему удалось их раскрыть.

Какой-то шум. Откуда он? Мираж? Плод воображения?

Нет, шум сохранялся и нарастал совсем недалеко от него – должно быть, эсминец. Тот действительно шел на Нобиса полным ходом. Он мог различить моряков на палубе британского корабля. Они же его не видели. Он закричал. Услышат ли? Увидят? Помогут?

Эсминец подошел ближе. Теперь они должны сбавить ход, бросить ему конец каната, вытащить наверх. Они не должны оставить его на погибель! Это невозможно!

Ни одна душа так не поступила бы. Они же люди, хотя и с противоборствующего лагеря.

Эсминец прошел мимо. На полном ходу.

Так это и происходит, подумал с горечью Нобис. В нем нарастали вялость и отрешенность. Вот, значит, как умирают.

Адмирал сэр Джон Тови смотрел в бинокль и качал головой. Невероятно. «Бисмарк», разбитый, превращенный в груду металла, все еще держался на плаву. Практически каждый залп достигал цели. Ответный огонь уже давно прекратился, сопротивляющихся почти не осталось, но германский флаг все еще развевался.

– Ближе! – командовал адмирал. – Торпедная атака!

«Родней» выстрелил по германскому флагману с дистанции 3000 метров. Одна из них ударила в корпус «Бисмарка» посередине. «Норфолк» также послал в развалину четыре торпеды. Наблюдатель зафиксировал еще одно попадание – но германский флагман не тонул.

Торпедные атаки продолжалась. Для этого «Дорсетшир» сблизился с германским флагманом.

В борт «Бисмарка» ударила еще одна торпеда, пущенная с дистанции 4000 метров. Адмирал Тови не мог больше ждать. Он опасался атаки немецких самолетов. Но еще больше его тревожило отсутствие топлива. Еще до окончания боя он приказал «Роднею» возвращаться на базу.

«Бисмарк» все еще был на плаву. Его не смогли уничтожить бесчисленные снаряды и торпеды. Каждый новый выстрел для сэра Джона означал пустой расход боеприпасов, а два – усугубление проблем с топливом. Надо ли оставить останки дрейфовать? Можно ли доложить в Лондон, что он победил германский флагман, но так и не довел дело до конца? После беспрецедентного семидневного преследования он сблизился с противником, превратил его в развалину, но оставил на плаву. Он мог наблюдать результаты своей работы невооруженным глазом. Адмирал стоял в нерешительности на своем уцелевшем мостике. Может, «Дорсетширу» удастся потопить немецкий корабль, мысленно успокаивал он себя.

– Ближе, еще ближе, – радировал адмирал командиру крейсера.

На «Дорсетшире» осталось две торпеды. Он не мог промахнуться с дистанции 2500 метров. Но ведь другие британские корабли тоже действовали не впустую, а «Бисмарк» все еще качался на волнах.

В 10.36 торпеда, выпущенная «Дорсетширом», ударила «Бисмарк» в левый борт.

Адмирал Тови мог наблюдать, как немецкие матросы беспомощно мечутся по палубе. Как орудия линкора пытаются целиться в противника. Как повсюду возникают пожары и корабль заволакивают облака густого дыма. Он наблюдал в бинокль сотни убитых – результат работы его плавучей фабрики смерти, созданной людьми для уничтожения себе подобных.

Но в данном случае дело было не в людях, но в войне. В страшной жатве смерти, пополнившей списки погибших и покалеченных на миллионы. Думал ли его противник, адмирал Лютьенс, погибший в этот день, о последнем вздохе отчаяния, неоправданной жестокости или приступе страха, когда уничтожал «Худ» несколькими днями ранее?

Нет, подобные мысли чужды адмиралам. Они проводят операции тотального уничтожения, которым их обучали в морских колледжах. Просто выполняют свой долг, который оценивается тысячами жизней с каждой стороны. Но во время войны они ценятся дешево.