Дневник заштатной звезды - Пол Хенди

– Мы не ждем от будущего ведущего, что он окажется специалистом, – продолжал тот в своей снисходительной манере, – но и не можем позволить себе взять в программу законченного кретина, а потому нам хотелось бы убедиться, что вы знакомы как минимум с базовыми понятиями из области естествознания и математики, в связи с чем мы и предлагаем всем кандидатам прямо здесь, перед камерой, решить какую-нибудь простейшую математическую задачку.

Меня охватила паника, во рту пересохло. Уверенность улепетывала со всех ног, по пятам за ней несся талант к общению. В запасе оставались лишь индивидуальность да шарм, но почему-то я уже знал, что этого не хватит.

Тарквин включил видеокамеру и попросил встать прямо перед ней.

– Не волнуйтесь, – сказал он. – Это очень-очень просто.

Лучше бы он этого не говорил. Меня охватило странное чувство, будто он уверен, что у меня все равно ничего не выйдет, но ему доставляет огромное, почти садистское удовольствие видеть, как я мучаюсь. Он протянул мне толстый телефонный справочник и линейку.

– Итак. Я попрошу вас измерить толщину одной страницы телефонного справочника Томсона и подробно объяснить в камеру, как вы это сделали. Не торопитесь, подумайте… у вас пять секунд. Пять… четыре…

Где-то в подсознании призывно затрубил горн: стягивая остатки войск, призывая их к оружию. Откуда ни возьмись, на горячих белых скакунах вперед вдруг вырвались уверенность и талант, спеша на помощь сквозь густые клубы сомнений.

– …три…два…

Всадники соединились, сформировав могучее войско – моего Второго Я.

– …один и… мотор!

– Добро пожаловать в «Raison D'Être».

В моих словах было столько самообладания и веры в себя, что он должен был тут же меня остановить, предложив работу не сходя с места.

– Сегодня мы с вами научимся измерять толщину страницы телефонного справочника Томсона. Вы спросите: зачем? Поверьте, никогда не знаешь, когда информация вроде этой может понадобиться.

С этими словами я нахально подмигнул в камеру: с моей точки зрения, лишняя ирония еще никому не повредила. Я уже вошел в колею и абсолютно искренне представлял себя на месте ведущего этого шоу. Я надену белый халат, из нагрудного кармана будут торчать авторучки, а передачу, возможно, даже переименуют в «Raison D'Être Саймона Питерса».

– Делается это очень просто. Берете линейку, приставляете к странице, и, как видите… Можно дать крупный план? Получается чуть меньше миллиметра, не правда ли? Вот, мои дорогие друзья, как нужно измерять толщину страницы телефонного справочника Томсона. Увидимся в следующем выпуске «Raison D'Être». До скорой встречи.

Я стоял, лучезарно улыбаясь в камеру, страшно довольный тем, как блестяще справился с поставленной задачей.

– Очень хорошо, – сказал Тарквин, появляясь из-за камеры с какой-то странной ухмылочкой на лице. – А нельзя ли ответить поточнее, что означает «чуть меньше миллиметра»?

– Разумеется, можно, – ответил я со знанием дела. – Только тогда придется взять более точную линейку.

Тарквин предпринял неудачную попытку подавить ехидный смешок.

– Как бы вы решили эту задачу математически? – уточнил он. – Даю вам пять секунд… четыре… три… два… один… мотор!

Я старался что-нибудь сказать, но не смог. На этот раз горн трубил поспешный отход, и мои славные воины один за другим дезертировали с поля боя. Мой Второй Я вдруг резко стал пацифистом, сославшись на идейные соображения. Я терпел сокрушительный разгром по всем фронтам. Нагой и униженный, я шел ко дну океана собственной глупости. Я знал, что Тарквин видит меня насквозь, что для него я всего лишь еще одно ничтожество из тех, что пускают пыль в глаза ради звонкой монеты, не имея за душой ничего, что знания мои не толще бумаги – гораздо тоньше, чем страница телефонного справочника Томсона (какой бы тонкой она ни была).

– Как-нибудь на досуге, – подытожил Тарквин.

Мне оставалось лишь одно. И я сделал то, что на языке шоу-бизнеса называется «выбросить белый флаг». Схватив пальто, я во всю прыть припустил вон из студии.

9 сентября

Позвонил Чарли – рассказал ей о вчерашнем кошмаре. Чарли долго не могла остановиться – смеялась до колик.

– Раз ты такая умная, – обиделся я. – Как бы ты измерила толщину страницы?

– Измерила бы толщину всей книги и разделила на количество страниц, – ответила Чарли не задумываясь.

Чтобы сменить тему, я попытался изложить ей свою аналогию «телевидение – это война», но Она уже билась в настоящей истерике.

– Разрешите обратиться, господин старшина, – проговорила Чарли сквозь слезы истерического смеха. – Мне надо идти. У меня секретное задание чрезвычайной важности: мне поручено подыскать трех бабулек, готовых пожертвовать собой в завтрашнем «Утреннем кофе». Им будут менять внешность: одежду, прическу и все такое.

Разумеется, я понимаю, что телевидение не имеет с войной ничего общего; просто после вчерашних проб я чувствую себя израненным и контуженным. Определенно, это можно считать низшей точкой моей карьеры, и единственный положительный момент во всей этой истории заключается в том, что теперь я знаю наверняка: хуже быть просто уже не может.

10 сентября

– «Раз, два, три – продано» ищут новых ведущих.

Сладкие интонации Жуткой Бабс похоронным звоном знаменовали конец моей карьеры.

– Не знаю, дорогуша, видел ли ты их передачу или нет. Речь идет об одном из этих дурацких телеаукционов. Один из ведущих там – Тони Добсон. Он еще когда-то работал в «Утреннем кофе». Знаешь, когда зрители звонят по телефону и предлагают свою цену на всякую ерунду?

– Да, я видел эту передачу.

– Мы послали им твой ролик, и они от тебя без ума. Лично я считаю, что ты идеально подходишь на эту роль.

Мне не хотелось уточнять, что она только что назвала передачу «дурацкой».

– Когда надо дать ответ?

Мне было нелегко скрывать разочарование.

– К концу сентября, – сказала Бабс и повесила трубку.

Итак, отсчет пошел. У меня двадцать дней, чтобы спасти свою карьеру.

12 сентября

Автоответчик дал понять, что меня ожидает покое сообщение.

Только бы насчет работы. Только бы насчет работы. Только бы насчет работы.

Я нажал кнопку «прослушать».

– Привет, парень, это Арчи Риммер. Не знаю, помнишь ли ты меня, но ты спас мне жизнь но время прямого эфира. Перезвони мне, пожалуйста. У меня есть для тебя кое-что интересное.

Я тут же нажал «удалить». Последнее, что мне сейчас нужно, так это бессвязный бред полоумного старикашки.

13 сентября

Журналист позвонил снова: на этот раз он уже не пытался прикидываться приятелем моего приятеля. Он представился Дэвидом Малрайаном и сказал, что работает в отделе расследований новой телепрограммы «Меч правды». Он также сказал, что его интересуют все подробности того, что же произошло с Мими Лоусон во время выступлений в Гримсби.

– Саймон. – Голос был мягким и вкрадчивым. – Я ведь все равно все узнаю, а потому, если вам что-то известно, лучше скажите мне сейчас.

– Мне ничего не известно! – проорал я в трубку.

– Ладно, Саймон. И вовсе незачем так кипятиться. – В его тоне чувствовалось самодовольство и где-то даже превосходство, как будто своей внезапной вспышкой я выдал себя с потрохами. – Мне пора идти, но если вы что-нибудь вспомните, просто позвоните мне.

– Навряд ли я что-нибудь вспомню, – отрезал я, стараясь взять себя в руки.

– Подумайте, Саймон. «Меч правды» скоро станет настоящим хитом прайм-тайма. Ваше имя попадет в газеты, что придаст нужный импульс вашей карьере. И давайте не будем лукавить: вашей карьере это сейчас более чем необходимо.

Я чуть было не спросил, о каком конкретно прайм-тайме идет речь, но вовремя прикусил язык.

– Я уже очень близок к разгадке, – прошептал он и повесил трубку.

16 сентября

– Алло. Это снова Арчи Риммер. Я тут звонил на днях, оставил сообщение, но не знаю, получил ты его или нет – эта проклятая электроника для меня просто темный лес. Перезвони мне, пожалуйста. У меня для тебя очень хорошие новости. Это Арчи. Арчи Риммер. Ты, наверное, меня не помнишь, но ты спас мне…

Пиииииииииииииииииииип.

Я в очередной раз вдавил кнопку «удалить». Какие хорошие новости могут быть у Арчи Риммера? Наверняка удалил мозоль или что-нибудь в этом роде.

18 сентября

Меня только что поразила сокрушительная мысль. Вообще-то ее присутствие я смутно ощущал уже какое-то время, но не желал себе в том признаваться. Старательно заметал ее под половик подкорки в надежде, что, если не думать об этом, все рассосется само собой. Но сегодня мысль все-таки просочилась сквозь пелену сознания, и теперь я не могу думать ни о чем другом.