Дневник заштатной звезды - Пол Хенди

Да, ровно через семьдесят восемь дней мне тридцать.

А если мне и правда вот-вот стукнет тридцать, почему я до сих пор чувствую себя шестнадцатилетним школьником?

Если мне вот-вот стукнет тридцать, почему, когда я встречаю кого-то и этот кто-то говорит, что ему тридцать, мне всегда кажется, что передо мной глубокий старик?

Если мне вот-вот стукнет тридцать, то куда же подевалось все то, чего я сам себе наобещал достичь к тридцати годам? Куда подевались успешная карьера, большой дом, роскошный автомобиль, жена и ребенок? (Мими и неродившийся ребенок не в счет.) С чем я остался? Со съемной квартирой, пантомимой в Гримсби и сомнительным предложением втюхивать всякую хренотень на дурацком теледиване.

21 сентября

Поделился с Чарли своими беспокойствами насчет грядущего дня рождения. (На самом деле это был тонкий ход: напомнить ей о дате на случай, если она вдруг забыла.) Чарли посоветовала быть оптимистом, поскольку тридцать – замечательный возраст. Ей-то легко говорить: самой всего двадцать пять, а она уже сделала успешную карьеру телепродюсера.

– Ты права, – ответил я. – Из всего надо извлекать положительное. По крайней мере, в тридцать мужчины достигают своего сексуального пика.

– Женщины.

– Что?

– Это женщины в тридцать достигают своего сексуального пика.

– Неужели? А когда же его достигают мужчины?

– В восемнадцать.

– Блин!

– Вот именно, – сказала она. – Пойми, Саймон. Тридцать – это же целых Три О. Не надо их бояться. Наоборот, прими их как данность. И вообще, почему бы тебе не устроить шикарную вечеринку – арендовать какой-нибудь бар и пригласить всех твоих знакомых?

Секунду я обдумывал ее предложение.

– Отличная мысль!

Я даже знаю, как это будет: звезды первой величины, шампанское и канапе, ведущие ди-джеи за навороченными пультами и целый разворот в журнале «OK!» под броским заголовком «ТУСОВКА ДЕСЯТИЛЕТИЯ В МИРЕ ШОУ-БИЗНЕСА».

22 сентября

На сегодняшний день набралось лишь одиннадцать кандидатур.

23 сентября

Не знаю, что делать: то вношу своего отца в список, то снова вычеркиваю. Да, я хочу, чтобы он пришел, но просто не могу себе представить, как позвонить ему и пригласить на свой праздник.

24 сентября

Заказал место для будущей вечеринки.

Конечно, хотелось бы отметить день рождения в каком-нибудь модном баре в Вест-Энде – вроде «Мет Бара» или «Космо», – но они дерут за аренду целое состояние, а цены на спиртное там просто неподъемные. Поэтому пришлось перенести банкет в пивную «Красный лев»: ту, что в конце нашей улицы. Поначалу хозяин воспринял мое предложение с неохотой, так как в тот же день местные доминошники планировали справить там Рождество, но в конечном итоге сдался: после того, как я намекнул, что на вечеринку придет кое-кто из знаменитостей. Он даже сказал, что готов уступить нам зал на втором этаже, причем бесплатно. Правда, с одним условием: чтобы выручка в баре составила не меньше 1000 фунтов. Но, увы, даже с учетом всей моей дальней родни гостей набирается всего тридцать шесть человек То есть каждому придется выпить спиртного на 138,80 фунта. Хотя, зная кое-кого из родственников, наверное, это не особая проблема.

Даже не верится, что на примете у меня всего тридцать шесть человек Возможно, стоит подумать насчет того, чтобы пригласить местных доминошников.

Только что закончил подписывать приглашения, и вместо обычного «Приходите с другом» пришлось написать «Приходите с двумя друзьями». Надеюсь, это не выглядит криком отчаяния.

26 сентября

– Привет, парень, это Арчи Риммер…

Когда же он перестанет надоедать мне своими посланиями? Ладно, я вытащил его с того света, и он считает, что обязан мне по гроб жизни, но ему нужно понять одно: помимо этого у нас не слишком-то много общего.

Может, Арчи захочет прийти на мой день рождения?

21 сентября

Мими передала (или продала) газете «Санди спорт» сканограмму своего последнего УЗИ, а те увеличили снимок и напечатали на первой полосе.

Глядя на него, я не смог сдержать слез.

Снимок черно-белый и крупнозернистый, но все равно без труда можно разглядеть очертания детской головки. В газете написано, что ребенок похож на пришельца.

Я же постоянно ловлю себя на мысли, что он похож на меня.

28 сентября

Дэвид Малрайан, тот самый журналюга, поджидал меня на улице перед домом. Если кому-то потребуется актер на роль журналиста из отдела расследований, лучшей кандидатуры не найти. Симпатичный, как диктор новостей, крашеные черные волосы, просторное коричневое пальто. Над его плечом я заметил красный огонек и сразу понял: это камера и меня снимают. Первой же мыслью было: «Черт, а я без макияжа, да и волосы не причесаны».

Малрайан спросил, нельзя ли попросить меня на пару слов. Но я проигнорировал его и заспешил к «Ринго».

– Подобные вещи – просто для прикола! – прокричал он, потрясая экземпляром «Санди спорт». – А я – серьезный журналист, и «Меч правды» интересует только одно – правда. Правда о том, что произошло в Гримсби.

Я ускорил шаг, но он продолжал обстреливать меня вопросами. При этом тон его был издевательски-агрессивным, и мне ничего не оставалось, как бормотать в ответ нечто односложно-невнятное.

– Какие отношения были у вас с Мими?

– Э-э… нормальные.

– Что произошло на последней неделе пантомимы?

– Э-э… ничего.

– Какие отношения были между вами и Рикардо Манчини?

– Обычные.

– Какие отношения были между Рикардо Манчини и Мими?

– Э-э… Хорошие.

– Вы расстроились, когда умер Винс Зависти?

– Да. Винс был настоящим профессионалом и…

– Ваш агент, Макс Голински, приезжал на спектакль?

– Да, но…

– У Мими была любовная связь с кем-нибудь во время пантомимы?

– Нет… не думаю.

– Кто, по-вашему, отец ребенка Мими?

– Э-э… не знаю.

К этому моменту я уже сидел в машине, и ему пришлось кричать свои вопросы громче, чтобы я услышал их через стекло. Я вставил ключ в замок зажигания и взмолился:

Пожалуйста, заведись. Пожалуйста, заведись. Пожалуйста, заведись.

И «Ринго» завелся.

Мотор взревел, готовый к бою, и я оставил Малрайана вместе с его помощником-оператором задыхаться в клубах выхлопных газов.

Уносясь прочь, я не мог отделаться от мысли, что петля вокруг моей шеи затягивается все туже.

29 сентября

Все-таки Чарли – верный друг. Она чувствует, когда мне плохо и требуется метафорическая, а порой и буквальная жилетка, в которую можно поплакаться. Вчера вечером она заехала ко мне с пиццей и фотографией «Братьев Чакл» с автографом: те как раз были в гостях у «Утреннего кофе», пытались развеять слухи о своем разрыве. Для полноты комплекта Чарли прихватила здоровенную бутылку водки.

– Ты не ляжешь спать до тех пор, пока мы все это не выпьем и не разберемся с твоей жизнью.

Именно так мы и поступили. Мы проговорили несколько часов. В основном обо мне – и это было тем более приятно. Я спросил, что она думает о предложении поработать в телеаукционе, и она ответила, что мне не следует соглашаться.

– На телевидении карьера и репутация строятся на тех предложениях, которые ты отклоняешь. То, от чего ты отказываешься, гораздо важнее того, на что соглашаешься.

Умеет все-таки Чарли давать крупицы добрых советов.

– Пусть это клише, но человека оценивают по его последнему месту работы. Твоя последняя работа – «Утренний кофе», что престижно уже само по себе. Но возьмись ты за «Раз, два, три – продано» – и можешь считать, что покатился по наклонной. И чем дальше катишься, тем сложнее потом взбираться наверх. Или, в твоем случае, на середину.

Я знал, что она права, но нищие ведь не выбирают. Или, вспомнив другое клише: не до жиру, быть бы живу.

Я решил сменить тему и рассказал Чарли о Дэвиде Малрайане. Она посоветовала не очень-то беспокоиться по этому поводу, поскольку она почему-то уверена, что отец все равно не я. А затем вообще повела себя как-то необычно: сказала, что тоже мечтает когда-нибудь иметь семью и собственных детей. Несла какую-то ерунду: как страшно ей хочется почувствовать себя более реализовавшейся в жизни и что телевидение, по сути, пустое и бессмысленное занятие для эгоистичных идиотов. Какое-то время Чарли продолжала в том же духе, но, к счастью, мне удалось вернуть разговор в нужное русло, то есть к теме про меня.

Я спросил, что Чарли думает по поводу Манки-Манчини в роли ведущего «Вы – в пролете».

– Козел, – ответила она.

Чарли – прелесть. Обожаю ее. Одним коротким словцом она умеет выразить именно то, что мне хочется услышать.