Прыжок в неизвестность - Ольга Кандела

Понятно, значит, мы тут одни. То есть наедине. То есть… И чего я вообще об этом задумалась?

Мельком глянула на мужчину, который уже успел обернуться каким-то пледом и сейчас выглядел больше одетым, чем раздетым.

– Садись, – кивнул Фауст на широкую лавку у стены, и я чуть было с ходу на нее не плюхнулась, но в последний момент обратила внимание на странную конструкцию.

Лавка не просто стояла у стены, она крепилась к ней одной стороной, а со второй ее подпирала пара хлипких ножек, которые, казалось, сложатся, стоит только опуститься на сиденье.

– Да не бойся, не сломается, – понял мои опасения Фауст и подтолкнул к лавочке.

Но, прежде чем садиться, я все же проверила ее на прочность, посильнее надавив рукой на край. И, только убедившись в надежности конструкции, опустила пятую точку на мягкое покрывало, расстеленное на сидушке. А потом и вовсе забралась с ногами, мечтая только об одном – поскорее растянуться на жестком ложе и отдаться во власть сонных грез.

Но мне предстоял еще как минимум осмотр. Фауст сел передо мной на корточки и взял в руки больную ногу. Да, выглядела она не лучшим образом. Опухшая, красная, из стороны в сторону так вообще не пошевелить.

– По-моему, уже лучше, – вопреки моим ожиданиям констатировал Фауст и болезненно надавил на щиколотку.

Ногу снизу вверх прострелило болью, я взвыла и дернулась, пытаясь отнять пострадавшую конечность.

– Потерпи, надо проверить, не повреждена ли кость.

«А может, не надо, а?» – мысленно взмолилась я, с силой стискивая зубы, чтобы в очередной раз не завыть. Умом-то я понимала, что Фауст делает все верно, но на деле хотелось что есть мочи лягнуть его здоровой ногой, чтобы не смел меня больше трогать.

– Вроде все нормально. Простой вывих, – наконец поставил свой диагноз феникс.

Я облегченно выдохнула и подняла на него глаза. Фауст смотрел на меня странно, укоризненно и вместе с тем мягко. Потом вдруг потянулся рукой к моему лицу и стер влагу с мокрой щеки. Черт, а я и не заметила, как выступили слезы.

– Я бы подлечил, но магический резерв у меня сейчас на нуле, так что помочь ничем не могу. И лучше тебе пока на ногу не наступать. Совсем, – дал свои рекомендации мой новый лечащий врач.

– И как же я ходить буду? Или ты собрался меня на руках носить?

– Еще чего! – фыркнул блондин и молниеносно поднялся на ноги.

Да, шутка оказалась неудачной. Что-то мой язык сегодня так и норовит сказануть что-нибудь эдакое.

Фауст меж тем подошел к жаровне, зачерпнул жестяным совком углей из стоящего рядом ящика и подсыпал в огонь. Те почти мгновенно занялись, сделавшись сначала багряными, а потом ярко-красными. Феникс задумчиво пожевал губу, стоя у жаровни, потом развернулся и решительно направился к двери.

– Ты куда? – тут же запаниковала я.

– Сейчас вернусь. Попробуем что-нибудь сделать с твоей ногой.

Ух ты! Так меня полечат? С чего бы блондин вдруг стал таким душкой? Или и вправду испугался, что придется таскать меня на себе?

В общем, Фауст ушел, а я, оставшись наедине с собой, обхватила руками колени и предалась раздумьям. Думать старалась о важном. О нападении сидов, о том, какие дальнейшие шаги они предпримут, чтобы найти нас и завладеть кольцом, и что во всей этой ситуации делать нам со Стасей. Как выкручиваться? А еще, можно ли полностью доверять Фаусту? Раньше я сомневалась. Все пыталась найти подвох в его действиях. Но после того, что сегодня было, после того, что он сделал для нас с сестренкой, даже в мыслях не могу представить, что он может замышлять что-то плохое.

Хм. Фауст…

Сначала он показался мне просто заносчивым, язвительным недотрогой. А теперь я понимаю, что вся эта внешняя неприступность и чрезмерная колкость – лишь оболочка, под которой есть что-то гораздо более глубокое. Все же он совсем не такой, как его брат-близнец. Он намного серьезнее и умнее, пусть и совершает порой ошибки. А кто их не совершает? Я вот тоже дура дурой. Ох…

Я откинулась назад и устало прикрыла глаза. А когда вновь открыла, мне показалось, что в помещении стало темнее. То ли одинокая масляная лампа, стоящая на столе, стала гореть тусклее, то ли вновь прогорели угли в жаровне. Да и какая разница, сколько здесь света, так даже уютнее. Еще больше клонит в сон. Но засыпать нель…

Из сладкой дремы вырвало прикосновение прохладных рук. Я резко вскинулась, готовая рвануться в сторону, но меня удержали на месте.

– Это всего лишь я, – раздался знакомый голос, и, опустив глаза, я увидела, как Фауст, вновь сидящий передо мной на коленях, обмазывает ногу какой-то пахучей мазью.

Он дотрагивался бережно, аккуратно, легонько касаясь подушечками пальцев болезненной опухоли. Потом спустился ниже, нахмурившись, глянул на изодранную пятку.

– У тебя ступни ледяные и все в царапинах. Попарить бы.

Феникс поднялся и направился к жаровне, на решетке которой уже стоял котел с водой.

И когда он только успел? А еще я заметила, что пока я дремала, мужчина приоделся. Раздобыл где-то штаны и рубаху. Хотя нет, рубаха как раз его. А вот обуви, как и на мне, не наблюдается. Тоже шастает босиком по холодному полу.

Фауст какое-то время поковырялся у котла, что-то засыпал в бурлящую воду, а спустя пару минут водрузил на пол перед лавкой вытянутое корыто.

– Я сейчас. Холодной принесу, – без лишних вопросов отчитался блондин и вновь вышел за дверь. Надо же, какой хозяйственный. А так сразу и не скажешь.

Вернулся Фауст со странным деревянным ведерком в руках, напомнившем мне дубовую бочку в миниатюре, в дверях слегка покачнулся и ухватился за косяк. Прикрыл глаза, борясь с дурнотой. Черт, а я и забыла, что ему плохо после всех этих перелетов. Ему бы спать сейчас, а не таскаться со всякими ведрами. И со всякими глупыми больными девушками.

– Тебе бы лечь, – заметила тихонько, стараясь не слишком акцентировать внимание на его состоянии. Вдруг еще обидится.

– Угу, – только и промычал в ответ феникс, но, справившись со слабостью, вновь занялся делом.

Мужчина наполнил корытце горячим отваром, пахнущим чем-то травяным и терпким, похожим на запах наших совдеповских горчичников, потом разбавил холодной водой и, присев, ладонью проверил температуру.

– Нормально. Опускай, – скомандовал феникс.

Я сунула ноги в воду и, ошпарившись, тут же выдернула их обратно.

– Ай, горячо!

– А ты постепенно опускай. Что, ноги никогда не парила? – И опять этот укоризненный, насмешливый тон. Разговаривает со мной, будто с ребенком.

– Парила, – буркнула я и уже гораздо медленнее начала опускать мыски в кипяток.

Фауст укоризненно покачал головой, цокнул и поднялся на ноги. Вновь пошатнулся и схватился за край лавки, чтобы восстановить равновесие. А потом и вовсе сел на нее, отчего хлипкая конструкция прогнулась и опасно скрипнула. Но обошлось – наш вес она все же выдержала.

– Давай, грейся и топай к сестре, – сказал Фауст, устало облокачиваясь на стену.

Ага, стало быть, я еще и его спальное место заняла. Впрочем, он сам меня сюда усадил и ноги заставил парить. Пусть теперь не жалуется. Хотя жалко его, конечно, так измотался, а прилечь даже негде.

Ну, ничего. Я не долго. А потом вспомнила про его босые ноги, подвинулась на лавке и добродушно предложила:

– Присоединяйся, – кивнула на корыто, в котором было вполне достаточно места и для двух пар ног.

Но Фауст же у нас гордый. Мужчина скептически выгнул светлую бровь и, видимо, хотел сказать что-то колкое по этому поводу, но я его опередила:

– Давай, не строй из себя недотрогу.

Как ни странно, это сработало. Блондин хмыкнул, подвинулся ближе и опустил ноги в горячую воду. Расплылся в довольной улыбке и, блаженно прикрыв глаза, откинулся назад.

Вот так и сидели, пока вода постепенно не остыла. А что было дальше, хоть убейте, не помню, потому что теперь я уже окончательно уплыла в сон.

Глава 20. Укрощение строптивого

Пробуждение походило на дежавю. Да, я опять проснулась не одна. Впритирку ко мне лежало тело, и, судя по габаритам, это тело было мужское.

Я распахнула сонные глаза и узрела перед собой блондинистую макушку, в принадлежности которой не могло быть сомнений.

Н-да, сначала с одним братцем в постели проснулась, теперь со вторым. Хорошо, хоть не голым. Еще бы узнать, как мы умудрились заснуть вместе. Хотя если вспомнить наше вчерашнее состояние, то это как раз вопросов не вызывает. А вызывает то, как мы вдвоем поместились на эту лавку?

Я с трудом пошевелилась, чувствуя себя килькой в консервной банке. Как там говорится? В тесноте, да не в обиде? Ага. И спать, наверно, было тепло. Зато теперь точно все тело ныть будет.

Попыталась хоть немного изменить положение, но было настолько узко, что я даже перевернуться не смогла. А вот то, как затекла спина, сразу почувствовалось. И еще я, кажется, руку отлежала. Ох, надо отсюда выбираться.

Вот только так называемый выход преграждало тело спящего блондина. Я кое-как приподнялась на локте и заглянула ему в лицо. Даже во сне Фауст выглядел жутко уставшим. На лбу пролегла вертикальная складочка, лицо выглядело бледным и осунувшимся. Ох, как же не хочется его будить…