Тихая провинция (Маятник мести) - Евгений Сартинов

"Порожняк", - понял Алексей. Это его вполне устраивало. Он запрыгнул в вагон и затворил за собой дверь. Вскоре состав тронулся, а Ремизов пристроился в уголке вагона и задремал.

Шесть суток этого пути показались ему адом. Хотя в закрытом вагоне было гораздо теплее, чем под открытым небом на кирпичах, но холод доставал его и тут. На морозе очень трудно уснуть. То, что для Алексея оказывалось сном, больше походило на беспамятство или забытье. Он просыпался, пытался сменить позу, получше закутаться в бушлат, снова начинал дремать, но через несколько минут дрожь замерзшего тела будила его, и все начиналось сначала. Временами он вскакивал, прыгал на месте, махал руками, отплясывал чечетку, вроде бы согревался, но только на время. Между тем по прикидкам Ремизова температура в вагоне устойчиво держалась около нуля, и он с ужасом думал, что было бы, попади он в этот вагон зимой. Но это были пока цветочки. Вскоре к холоду добавились голод и жажда. Все началось с легкого подсасывания в районе желудка, организм словно недоумевал, почему его не кормят, но потом он властно потребовал еды. Самое ужасное, что, помимо воли, мозг создавал одну иллюзию пищи за другой. Стоило Алексею изгнать из своего сознания картину дымящихся пельменей, как на смену появлялась порция макарон, с аппетитно поджаренными котлетами. Ремизов вытирал текущую изо рта слюну, переворачивался на другой бок и, прижимая к ноющему желудку ладонь, старался думать о чем-то другом. О Лене, о том, что сейчас творится в зоне, удалось ли Выре сохранить свою власть и что он сделает с этим самым Нечаем, когда все-таки доберется до него. Но постепенно, на четвертые сутки, боль становилась нестерпимой, сначала проявилась отчетливой резью в желудке, а потом разлилась по всему животу.

Ко всему этому вскоре прибавилась жажда. В иссохшем рту даже язык казался огромным и неповоротливым. Трогая им потрескавшиеся губы, Алексей чувствовал боль.

"Надо будет попробовать вылезти на каком-нибудь полустанке, поискать воды", - подумал Ремизов, лежа в своем закутке. Днем такой случай ему не представилось, а с темнотой он все-таки смог задремать. На одной из остановок его разбудил голос, донесшийся снаружи.

- Эй, Петро, почему этот вагон открыт?

Ремизов замер, стараясь не дышать.

- Не знаю, сегодня еще закрытым был, - бойко соврал другой голос.

- Ну-ка, открой, посмотрим, что там.

Лязгнули ворота вагона, и вместе с хлынувшими звуками в него проникли

острые лучи фонариков, шаривших по углам. Алексей вжался в пол. Между ним и охраной громоздились в беспорядке наваленные ящики.

- Ну-ка, залезь пошарь там! - скомандовал первый, начальственный голос.

- Да нет там никого, товарищ сержант! - стал убеждать его подчиненный. - Ну сунулся кто-то из обходчиков, посмотрел и все. Что тут брать-то, порожняком идем! А там картошечка стынет, товарищ сержант, да и "Столичная" как бы не протухла. А, что скажешь, начальник?

Последний довод оказался особенно убедительным.

- Ладно, закрой на засов да примотай для вида какую-нибудь проволоку.

Снова загремели задвигающиеся двери, сразу приглушив свист проносящегося мимо маневрового тепловоза, лязгнул засов. В последнюю секунду приподнявшийся Ремизов успел рассмотреть до боли знакомые солдатские шапки и погоны. Он понял все и даже то, о чем должен был догадаться раньше. Эти ящики разной формы, но неизменно плотно подогнанные, выкрашенные в одинаковый темно-зеленый цвет, с одинаковыми железными ручками с обеих сторон, окна и люки, заклеенные черной бумагой, чтобы избежать попадания в вагон прямых солнечных лучей. Только отупение от холода и голода помешало Алексею сообразить, что в этом вагоне раньше перевозили взрывчатку. Где-то в середине состава должна находиться теплушка с нарядом сопровождающих солдат. Именно они и закрыли его в вагоне. Хорошо еще, что состав шел порожняком и солдаты сачковали.

Всю ночь Ремизов перекладывал на ощупь ящики так, чтобы при случае

можно было быстро спрятаться. Когда наступило утро, он сложил несколько ящиков друг на друга, дотянулся до окна, прорвал плотную черную бумагу и долго смотрел сквозь решетку на пролетающий мимо пейзаж. Временами поезд с грохотом врывался на мост, и сквозь мелькающие решетчатые конструкции ферм внизу серебрились, полные драгоценной влагой, могучие сибирские реки. Единственное, что порадовало Алексея, - поезд по-прежнему шел в нужном направлении.

ГЛАВА 36

На этот раз, в отличие от всех прошлых свиданий, Спирин встретился с

Нечаем в своем кабинете. Изменились обстоятельства, его тайный напарник уже не был подозрительной личностью с уголовным прошлым, а одним из самых богатых и уважаемых людей города. К тому же компромата у Нечая было хоть отбавляй, а в то, что кабинет могут прослушивать органы правопорядка, Виктор не очень верил.

Войдя в кабинет, Геннадий с любопытством огляделся по сторонам, здесь он еще никогда не был.

- Неплохо устроился, деловой стиль, - похвалил он хозяина.

Виктор также отметил перемены, происшедшие с этим человеком. На Нечае были не привычные джинсы, а очень неплохой классический костюм тройка, темно-коричневого цвета с хорошо подобранным галстуком, на руке блеснул массивный браслет золотых часов не то "Роллекс", не то "Лонжин", Спирин не разобрал. Единственное, что чуть выбивалось из классического образа массивная золотая печатка на правой руке, придававшая ее носителю печать провинциального пижонства. Даже лицо Нечая стало чуточку иным, хотя Виктор не сразу понял разницу. Вроде бы те же впалые щеки, похожие на следы от оспы ямки на коже, может быть, только выражение лица отражало еще большую уверенность в себе и спокойствие. Вот только волосы по-прежнему казались не промытыми, и также падала на глаза одна упрямая прядь.

- Положение обязывает, - нехотя ответил Спирин, пожимая руку своему "зодиакальному брату". - Садись, поговорить надо.

Они расселись по разные стороны стола, Геннадий сразу достал сигареты и зажигалку, а Виктор невольно посмотрел на карманы собеседника. Тот перехватил его взгляд, рассмеялся и по очереди вывернул их все, продемонстрировал даже содержимое кармашка для часов. Диктофон у него, разумеется, был, но в заднем кармане брюк, с выведенным на лацкан пиджака микрофоном в виде булавки, миниатюрное изделие ушлых японцев, последний шедевр промышленного шпионажа.

- Как видишь, я чист, - развел руками Нечай. В нем появилась некая театральность, ранее Спирин этого не замечал, скорее наоборот, Геннадия отличала сухость и бесстрастность. - Что стряслось?

- Ну, во-первых, когда прекратится пальба в центре города? - задал вопрос господин мэр.

- А, можешь считать, что все уже кончилось. Сегодня подчистили остатки, так что "В Багдаде все спокойно"! - и Нечай засмеялся.

Дня за три до этого, как раз накануне открытия музея, вспыхнула короткая, но кровавая разборка между гвардейцами Нечая и совсем уж молодой, наглой уголовной порослью в возрасте от шестнадцати до двадцати двух. Эту банду Нечай назвал "Волчатами"*. (*Эта история описана в повести "Волчата").

Насмотревшись американских боевиков, пацаны начали круто. Первым с

жизнью должен был расстаться сам Нечай, но ему повезло. Молодежь перепутала машины и изрешетила джип заезжего коммерсанта. Пытались они перестрелять всех боевиков Рыди, обычно подъезжали на мотоцикле и быстро делали из человека или машины форменный дуршлаг. Впервые за время своего правления Нечай понес крупные потери. Похоронили пятерых "братков", двое еле выжили. С "волчатами" пришлось разобраться по полной форме, без скидок на юный возраст. Тут уж было не до "речных" прогулок, перестрелки вспыхивали среди бела дня, и трупы валялись на улицах, как раньше пьяные по праздникам. "Волчата" не учли главного - они жили не в Техасе и даже не в Москве. Их отстреливали дома, в подъезде, в гараже. Вчерашний день прошел спокойно, но Спирин все-таки предъявил претензии своему партнеру в криминальном бизнесе.

- Ты пойми, скоро выборы, и эта стрельба мне не к чему.

- Я же говорю, все кончилось, - снова попробовал успокоить его Нечай. - Пошумели немного пацаны, и кончились.

- Ну хорошо, - вздохнул Спирин, стукнул карандашом по столу, зачем-то посмотрел в окно, а потом решился. - Мне нужно как можно быстрей избавиться от моей жены.

Нечай откинулся всем телом назад, на спинку стула. Такого даже он не ожидал.

- Что это ты так? - удивленно спросил он.

Спирин поморщился. Он не думал, что этот парень станет задавать ему

вопросы. Он привык представлять себе Нечая этакой бестрепетной машиной для убийства.

- Понимаешь, я полюбил другую, а Лариса никогда не согласится на развод, - нехотя объяснил он. - А тут такие обстоятельства, выборы... и все остальное. Мне нужно устроить это очень быстро.

- Ладно, сделаем, - чуть усмехнулся Геннадий. Сам он к женщинам относился потребительски: надо было, брал девку, проводил с ней час или два и тут же забывал, как ее зовут. Проблемы мэра его позабавили, но он постарался не подать виду, хорошо помня о самолюбии Спирина.