Тамбур - Анна Малышева

Ей его жаль. Только ли?. Такие вот серьезные девочки часто влюбляются в красивых парней старше себя, втихомолку страдают и никому об этом не говорят.

— Если он убийца, нечего жалеть, — нравоучительно заметил Сергей, на миг почувствовав себя эдаким «папашей».

Та кивнула. Они бы так и расстались, если бы дверь тамбура не распахнулась и оттуда не выглянула стройная моложавая женщина в спортивном костюме. Она недоброжелательным серым взглядом окинула площадку и, увидев дочь, доверительно беседующую с незнакомым мужчиной, немедленно вышла:

— Света, в чем дело? Кто это?

— Это, мама, друг Дани… — испуганно залепетала девочка, отодвигаясь от Сергея. — Он вот пришел…

— Вам не сюда нужно идти, а к следователю, раз вы его друг, — мать сделала резкий жест, и дочка мгновенно оказалась рядом. Та схватила ее за плечо и резко тряхнула:

— А ты могла бы уже понимать, что нельзя говорить с незнакомыми людьми в подъезде! Да еще с мужчинами! И после того что тут случилось! Марш спать!

И она буквально втолкнула дочь в тамбур. Напоследок обернувшись, бросила Сергею, что может ему дать номер телефона следователя. Того зовут Петр Афанасьевич Голубкин. И он сам просил давать этот номер всем, кто будет приходить и спрашивать о Дане.

* * *

Сергей вышел из подъезда, сам не зная, на каком он свете. «Ну вот, связался, — стучало у него в висках. — А зачем убил время? Что я могу добавить к тому, что следователь уже знает? Видел парня, у того рука была в крови. Тот купил коньяк. Странные глаза. Ведь это — все!»

Жена уже спала — она наглоталась каких-то успокоительных таблеток и, как всегда, калачиком свернулась на постели. Сергей посмотрел на нее, на цыпочках вышел на кухню, разобрал промокший пакет. Огурцы, как и советовала продавщица, тщательно промыл и сложил в мисочку. Извлек из портфеля две кассеты, с сожалением на них посмотрел. Можно бы и поставить что-нибудь, но Алена сразу проснется. У нее такой нервный, чуткий сон!

Укладываясь рядом с ней и стараясь не скрипнуть кроватью, он еще раз подумал о том, как глупо ввязываться в историю, которая его совершенно не касается.

Мало своих дел?! Но вот только эти глаза, которые он увидел тогда, в ночь с четверга на пятницу, у витрины ночного магазина… Эти глаза он забыть не мог.

«Да что же такого сделал ему этот сосед, раз парень решился убить, а потом стоял и смотрел так ужасно, а потом взял да перерезал себе вены?!»

И уже засыпая, Сергей философски заметил себе, что люди, у которых слишком скудна личная жизнь, часто пытаются залезть в чужую. «Чем я лучше старой девы?»

Глава 8

Женщина места себе не находила, хотя внешне выглядела спокойной и собранной — как всегда на работе.

Близился полдень понедельника — самый бестолковый час за всю неделю, если не считать вечера пятницы. У всех сотрудников фирмы «Альянс» был такой вид, будто им только что сообщили, что у них дома пожар, и теперь они мечутся по офису, не зная, что делать — то ли ехать самим тушить, то ли пожарных вызвать? Причем номер 01 все вдруг позабыли.

— Таня! — ворвалась в ее маленький кабинетик молодая бестолковая секретарша. Она всего неделю как была принята на службу и за этот недолгий срок умудрилась перепутать все счета и накладные. Однако своей вины не чувствовала и всех, кроме директора, запросто звала по именам. Впрочем, тут было так заведено — никакой субординации, все попросту.

— Стучать надо! — Татьяна так и подскочила в кресле. Она как раз заново представила картину — Боровин на ее кухне, в странной скрюченной позе, лужа крови… — Что надо?!

Та слегка осеклась:

— Таня, понимаешь, я тут сейчас выяснила, что тебе послезавтра нужно быть в Тамбове.

— В Тамбове?! — Татьяна резко оттолкнулась ногами от стола, и ее кресло мягко отъехало. — Да ты с ума сошла?

— В Тамбове, — девушка судорожно вертела в руках тонкую пачку бумаг. — Командировка на мебельную фабрику… И вот уже билеты — туда и обратно. Вы же сами давали паспорт курьеру, чтобы он съездил в кассы.

Забыли? Я только потому и вспомнила, что он сказал, когда мы чай пили…

Видя страшные глаза Татьяны, девушка с перепугу перешла на «вы». Женщина грозно поднялась из-за стола:

— И когда же я еду в Тамбов? — спросила она, зловеще разделяя слоги.

— В-в… — Секретарша сверилась с билетами. — Завтра утром.

— А почему не в Липецк? — продолжала наступать Татьяна. — Не в Белоруссию? Не в Польшу? Почему я только сейчас узнаю, что еду в Тамбов?

Секретарша совершенно стушевалась. Уже вытирая слезы, она призналась, что засунула назначение в командировку под другие, менее важные бумаги, и если бы не курьер…

— Давай сюда, — женщина почти брезгливо вырвала у нее бумаги и пролистала. Подняв глаза, сообщила секретарше, что та может себя считать уволенной.

Сама она не увольняет, зато немедленно идет к директору. Девушка ударилась в настоящие, обильные слезы, но Татьяна ее остановила:

— Полно плакать, милая!

Нужно делать свою работу. Не умеешь — убирайся!

Девушка вылетела из кабинета, и Татьяна еще какое-то время слышала за дверью глухие рыдания. Через минуту она поостыла. Сама-то как начинала? Разве не совершала ошибок? Разве на нее, провинциалку с испуганными глазами, не орало начальство? Но тут же взяла себя в руки. Тут не место жалости. Девица ее подвела — и точка! В последние дни она вообще была мало расположена кого-то жалеть — разве что саму себя.

«Неужели я стала стервой из-за Димки и его любовницы? — спросила она себя. — А хоть бы и так! Кто меня пожалеет, если не я сама! Какой Тамбов, если…»

Подписки о невыезде с нее не брали, да и командировка не обещала быть долгой. Татьяна отлично помнила, о чем идет речь — небольшая партия мебели, с перспективой закупки большой. Обычное, довольно скучное дело, рутина. Никаких волнений, все уже почти обговорено, она быстро освободится — не зря же был взят и обратный билет. Ее не будет в Москве всего двое суток — как максимум. Но ей не хотелось покидать город. Из-за Димы.

Тогда, в ночь с четверга на пятницу, она приказала себе забыть о нем. Точнее, забыть, как о спутнике жизни, любовнике, вообще как о мужчине. Но — не как о должнике. Десять тысяч долларов — ничего себе плата за то, что ее так подло обманули! Она со стыдом вспоминала, что когда Дима заикнулся о своих материальных проблемах и попросил в долг такую сумму, она была готова отдать все, что было, что удалось прикопить после покупки квартиры, а работала она, как вол, на себя тратила очень мало.

"И ты отдала бы ему все, дура! — обвиняла она себя. — Осталась бы с пустой тарелкой и голой задницей. И поделом — размечталась — влюбились в тебя!

Нужно вернуть деньги! Зачем я тогда сказала ему: «Можешь не торопиться!» Он же только посмеялся надо мной и уехал. Бросил, как рваную тряпку!"

И вот вчера, в воскресенье, она ему позвонила. Нагло — прямо домой.

Ей ответил замученный голос:

— Слушаю. Ты?

Он даже не удивился, и Татьяна зло сощурила глаза.

Она предпочла бы другую реакцию. Значит, он просто закрыл за нею дверь?! Точнее, даже не закрыл — захлопнул, да и все!

— Я сразу хочу сказать, что все кончено,. — деловито начала она, но Дима вдруг рассмеялся. Она оторопела:

— Что тут смешного?

— Какие вы все одинаковые! — выдавил тот. — Все кончено! Любите трагические фразы! А меня чуть не в убийстве подозревают!

— Меня, между прочим, тоже, — резко бросила Татьяна. — Но этим пусть следствие занимается.

Я звоню по поводу твоего долга. Сумму, надеюсь, ты помнишь.

Она сделала паузу и в ответ услышала только молчание. И это молчание ей очень не понравилось. Долгий рабочий опыт говорил ей, что в ответ на подобный вопрос должник должен сказать хоть что-то. Назвать срок выплаты, например. Попросить отсрочки.

— Сроков мы не оговаривали, — тут ее голос сделался уже менее твердым. Ноги обмякли, ей пришлось присесть. Она вдруг подумала, что может потерять деньги. Впервые подумала об этом. — Расписок не было. Но ты хотя бы в этом порядочен?!

— Хотя бы в этом? Неплохо сказано! — иронически ответил тот. — Деньги я верну. Кажется, уже пообещал.

— Отлично! — Татьяна старалась сохранять самообладание, но ей на самом деле стало нехорошо. Мало обмана… Мало того что ее квартиру наглым образом использовали для любовных свиданий. Мало того что этот тип занял у нее кругленькую сумму, а теперь корчит из себя униженного и оскорбленного и кормит ее обещаниями! Он еще и делает вид, что ничего между ними не было! Говорит как с кредитором! Только и всего!

— Мы должны увидеться. Немедленно. — Она нервно перекладывала нагревшуюся трубку из руки в руку. — Завтра. В мой обеденный перерыв. Можно в кафе. Возьми паспорт.

Слова вылетали из нее отрывисто, иногда она переставала слышать себя саму.

— Паспорт? — вяло удивился тот.