Коварная любовь Джабиры - Шахразада

Вдруг полог откинулся, и единственный светильник, оставленный Джабирой, погас. Шатер погрузился в темноту. Краешком сознания Василике отметила, что освещение изменилось, но она была слишком поглощена своими видениями и лишь слегка застонала от удовольствия, почувствовав, как по коже растекается масло и чьи-то умелые руки разминают ее натруженные мышцы. Джабира действительно в совершенстве владеет искусством массажа, сквозь сон подумала она, не замечая, что волшебные руки слишком велики, а кожа на них слишком груба для молоденькой девушки.

Руки на мгновение замерли, но затем возобновили свою работу, спустившись от белых плеч и спины к тонкой талии и дальше, к округлым бедрам и длинным ногам, словно нарочно обойдя вниманием две прелестные выпуклости. Колени, щиколотки и каждый палец на ноге были тщательно размяты, а когда руки начали массировать ступни, Василике снова застонала. Ощущение было настолько сильным, что она наконец проснулась. Руки снова стали подниматься, нежно касаясь чувствительной кожи внутренней поверхности бедер, но старательно избегая той влажной розы, которая начала пульсировать и наполняться сладкой тяжестью.

– Джабира, я думаю, тебе не стоит… – начала было Василике, но она не докончила фразы, потому что руки, скользкие от благоуханного масла, замерли и стиснули мягкие округлости ее ягодиц.

– Джабира, как ты смеешь!

– Перевернись, – прошептал ей в ухо мужской голос. – Неужели мои руки так похожи на женские?

Василике вздрогнула, потеряв дар речи, – она была слишком ошеломлена, чтобы сопротивляться, когда ее мягко, но решительно перевернули на спину. Потом девушка почувствовала приятный холодок от ароматного масла, и те же руки снова заскользили по ее груди и животу. Движения их были столь чувственны, столь утонченны, что у Василике перехватило дыхание.

– Кто ты? – еле слышно прошептала она, а ее руки невольно потянулись к широким плечам, прикрытым шелковистой тканью.

Ответа не последовало, и волшебные руки стали спускаться ниже по животу к ногам. Василике совсем не чувствовала страха – только удовольствие.

– Ты Горный Лис? – спросила она. – Почему ты не хочешь показать свое лицо?

– Всему свое время, – коротко ответил он, и Василике почувствовала, как его рот нашел упругий сосок и жадно вобрал его в себя, слегка прикусив губами.

– О! – простонала она.

Она открыла было рот, но не сумела произнести ни слова протеста, потому что он заполнил ее рот своим языком, и у нее мелькнуло какое-то смутное воспоминание. Поцелуй длился, требуя ответа, и она дала этот ответ. Его ладони лежали на ее грудях, которые целиком умещались в них, а пальцы время от времени сжимали соски, посылая по всему телу Василике горячие волны. Он оторвался от ее губ, на мгновение его горячий язык обжег пупок, потом он зарылся лицом в светлый треугольник ее волос между бедрами. Все ее тело содрогнулось, когда его язык коснулся сокровенной пульсирующей точки, и с ее губ сорвался крик:

– О, прошу тебя!

Она сама не знала, о чем просит – чтобы все это прекратилось или продолжалось вечно. Но он не остановился, его ласки стали еще более страстными. Его язык раздвигал нежные складки, сильными движениями возбуждал набухший бутон – средоточие самой чувственности, – и наконец скользнул в глубину этой драгоценной раковины, полной сладостной влаги. Он придерживал ее бедра, и стоны, которые слетали с ее уст, разжигали желание, которое так долго зрело в нем.

Волны наслаждения поднимали ее все выше, она чувствовала, что вот-вот потеряет сознание, и в отчаянном порыве отшвырнула прочь его головной убор и запустила пальцы в густые волнистые волосы. И вдруг весь мир словно взорвался, и раздался ее ликующий крик.

По ее телу еще долго прокатывались судороги неизъяснимого блаженства. Он держал ее в объятиях, шепча слова, которых она не слышала, а когда Василике успокоилась, отпустил ее. Василике пробормотала что-то в знак протеста, потянулась за ним, потом услышала шелест шелка и снова почувствовала его тело, уже обнаженное, рядом с собой. И снова начался изысканно медленный подъем к вершине желания, искусством которого он владел в совершенстве, так же как искусством управлять своим телом и сдерживать страсть до решающего момента. Василике изогнулась, протянула руку и сжала в ней что-то огромное, с невероятной мощью пульсировавшее, гладкое и твердое. «Стальной клинок в шелковых ножнах», – подумала она.

Его рука накрыла мягкое возвышение внизу ее живота, а пальцы скользнули во влажную щель, в которую он так жаждал погрузиться, чтобы навеки стать единым целым с этим прекрасным женским телом. Василике почувствовала, что не может больше вынести этой муки, как бы сладка она ни была, и она сама направила то, что сжимала ее рука, во влажный жар своего лона. Он хрипло застонал, сжал ее бедра и, без малейшего усилия перевернув и подняв ее, так что она на мгновение повисла над ним в воздухе, опустил на свою до предела напряженную плоть. Сжимая коленями его узкие сильные бедра, она начала двигаться в такт его движениям, а потом ее тело само стало выбирать темп, а конь, которого она оседлала, послушно следовал за своей прекрасной всадницей.

По его прерывистому дыханию Василике поняла, что он приближается к той точке, откуда нет возврата, и ее собственное дыхание тоже учащалось – вздох за вздохом, – пока наконец все ее существо словно вспыхнуло и взлетело в небо, разорвавшись на тысячу частиц. В то же мгновение он перестал сдерживаться, и взрыв, потрясший его, был не менее яростным.

Медленно спускаясь с тех высот блаженства, которые дано достигать только любящим, Василике не отпускала сильные руки, крепко державшие ее в объятиях, и с нарастающим смятением спрашивала себя, почему она оказалась способна так пылко отвечать на страсть человека, которого она совсем не знала. Она уже испытывала чувство вины, понимая, что предала Мирджафара, и в то же время голос тела продолжал твердить, что не может быть ничего более естественного, чем принимать ласки этого человека.

Сквозь сон до нее донесся низкий глубокий голос, похожий на голос, который она так любила:

– Разве я не говорил тебе, прекрасная роза, что мы встретимся вновь? Теперь ты убедилась в том, что нам судьбой назначено любить друг друга? Теперь ты веришь в это?

Был ли то голос Мирджафара, прозвучавший во сне, или голос шейха, который она услышала наяву? Василике заснула, так и не разгадав этой загадки.

Свиток двадцать второй

Солнечный свет, льющийся сквозь открытый полог шатра золотыми лучами, в которых плясали пылинки, коснулся лица Василике и ласково прошептал ей, что пора просыпаться. Несколько минут она еще лежала неподвижно, припоминая все подробности минувшей ночи. Она без принуждения, добровольно отдалась человеку, похитившему ее, Горному Лису, и при этом не испытывала ни стыда, ни сожаления. Как же это могло случиться? Она любит Мирджафара всем сердцем, и это не мешает ей ответить на страсть таинственного незнакомца. Совершенно ясно, что этот человек – злодей, предводитель дикого племени, которое грабит и убивает людей.