Отступники - Владимир Колычев

– Ну, извини! – Сантос коварно усмехнулся и повернулся к Мирону спиной.

Его бойцы все как по команде замерли в напряжении. Одно мгновение, и они схватятся за оружие. Тогда начнется пальба и будет кровь. И плакала тогда его корона.

– Стоять!

Сантос кивнул и снова повернулся к нему лицом.

– Что ты предлагаешь? – сквозь зубы процедил Мирон.

– Сабуру – свое, мне – свое. Твою власть над собой я не признаю… Но платить в воровской общак буду. Я сам срок мотал, сам знаю, как это нужно…

Мирон задумался. Карлосу от него нужны только деньги, и ему все равно, уважают бандиты из Тиходольска своего смотрящего или нет. Вот если не платят, тогда не все равно. А если с выплатами все на мази, тогда и корона будет, и все остальное.

– Срок ты мотал, – скривился Мирон. – Беспредельщик ты!..

– Да, я тоже знаю одну девчонку, – ухмыльнулся Сантос. – Ее Юля зовут…

Он смотрел на Мирона, а глазами издевательски спрашивал – ну и кто же из них двоих беспредельщик?

– Но я готов забыть про эту девчонку. Если ты про нее забудешь. Мы сейчас разойдемся, а через два месяца ты получишь свой процент. Мы не трогаем тебя, ты не трогаешь нас. И про Дергуна забудь. И про все, что с ним связано…

– И все? – с сарказмом спросил Мирон.

– Нет, помнить ты можешь. Я же никогда не забуду, как ты моих корешей замочил. И не забуду, и не прощу. Но войны не будет. Ты сам по себе, мы сами по себе. Ты нас не трогаешь, мы тебе исправно отстегиваем, и каждый при своих интересах.

– Ну, если ты будешь отстегивать исправно, то можно подумать.

– А мы будем за тобой следить. И если ты тронешь Юлю… Не надо удивляться, Мирон. Юля – наш поплавок, как только ты ее зацепишь, мы объявляем тебе войну.

– Зачем она мне нужна?

– Вот и я о том думаю, – торжествующе усмехнулся Сантос.

Мирона бесил этот выскочка, но он старался держать себя в руках. И это неплохо у него получалось. Война с заводской братвой хорошего ему не сулила, а мир с ней гарантировал воровскую корону и спокойную сытую жизнь. Ради такого можно было переступить через свою гордыню.

Тихо в доме у Цуката – баб не терзают, стаканы не звенят, как будто и нет Цуката, но здесь он. Бодрый, свежий, как всегда, наглаженный. И бойцы его как огурчики.

– Я смотрю, ты наслаждаешься жизнью, – усмехнулся Мирон.

– А чего суетиться?

– Сантоса и Дергуна уже нашел?

– Мы же договорилсь, сначала Юля.

– Ты ее нашел?

– Почти.

– Почти не считается.

– Бедного с Квинтом жду, в Ставрополе они сейчас. Нутром чую, будет результат. А если я чую, то будет…

– А короче?

– Друг там у Заварихина институтский, большая шишка в администрации. Он его на работу может устроить… Пацаны ситуацию пробивают. Видишь, я даже ехать собрался.

– А если Юля там?

– Ну, там Чечня недалеко, – усмехнулся Цукат. – А девочка она красивая. Горцы ее похитят. Сначала отымеют, а потом вниз со скалы сбросят. Или тебя такой вариант не устраивает?

– Я смотрю, ты зациклился на этой Юле, – поморщился Мирон.

– Ну, девочка она реально красивая. И деньги я за нее получу. Ты же не забыл про мой процент?

Мирон почувствовал злость. Пятнадцать процентов от миллиона – это слишком жирно. Тем более у него есть новая команда, и он уже не беспомощный.

– А смысл?

– Не понял, – нахмурился Цукат.

– Ты Сантоса нашел?

– Ты же переключил нас на Юлю.

– А Сантоса искать не надо.

– Найдем.

– Ты не понял. Его искать не надо, потому что он уже на виду. Он весь Промышленный район под себя взял. И Дергун с ним.

Мирон имел тягостный для них обоих разговор с Сабуром. Действительно, Сантос нанес по октябрьским сокрушительный удар, и не он предложил договор, а наоборот…

– У Сантоса уже реальная команда, а ты мышей не ловишь…

– И его сделаем, и команду, – спокойно отреагировал Цукат.

– Не надо его делать.

– Почему?

– Договорились мы. Ни войны, ни мира, и деньги на общак.

– А Юля?

– Если с ней что-то случится… Не надо ее трогать.

– Понятно, – Цукат хищно сузил глаза, но это длилось всего лишь неуловимое мгновение.

– Что тебе понятно?

– Юля – красивая девочка, и я бы хотел с ней. Но нет так нет…

– Но адрес ее узнай. И пусть возвращается домой. Ее здесь никто не тронет.

– Ты человек большой, тебе видней… Когда будет расчет?

– Будет, – пообещал сквозь зубы Мирон.

Не хотел он рассчитываться с Цукатом, но придется. Заплатит он ему, замажет глаза, а потом нанесет удар. Пятнадцать процентов – это невыносимо. Пятнадцать процентов – это унижение, которое невозможно простить.

Если бы взгляд мог сжигать, Мирон превратился бы в горстку пепла. Веронику бросило в дрожь от страха перед ним, но при этом она готова была его убить. Настоящая курица на страже своего выводка. Она стояла в дверях своей квартиры, закрывая проход, только непонятно, кого она защищает, если муж и дочь остались в Ставрополе? Она приехала в Тиходольск лишь для того, чтобы узнать о ситуации. Вдруг Мирон действительно смилостивился над ее семьей?

– Может, кофе предложишь? – спросил он.

Всем своим видом женщина давала понять, как сильно ненавидит его, и очень хотела сказать об этом вслух. Хотела, но не решилась. С Мироном телохранители, и его никак нельзя опускать при них. Он ведь и убить может.

Сначала она сделала несколько шагов назад, только затем развернулась к нему спиной, направляясь на кухню. Мирон, закрыв за собой дверь, последовал за хозяйкой квартиры. Телохранители остались на лестничной площадке.

Вероника стояла у окна, держа двумя руками кухонный нож.

– Не смей ко мне прикасаться!

– Ну да, это же твой дом, – усмехнулся Мирон. – Здесь нельзя… Хочешь, поехали ко мне!

– Нигде нельзя!

– Ты хорошо спряталась.

– Не хорошо!

– Хорошо. Если бы ты спряталась плохо, мои люди бы тебя быстро нашли.

– Но ведь нашли.

– Нашли, чтобы вернуть тебя обратно. Могла бы сразу дочку свою привезти. Или ты думаешь, что ее никто не найдет в домике на улице Горной? – усмехнулся Мирон.

Вероника побледнела. Прежде чем ехать в Москву, они с мужем сменили адрес в Ставрополе, и она думала, что этот маневр остался незамеченным.

– Не бойся, никто ее не тронет. Ни здесь, ни там…

– Здесь ее уже не тронули.

– Ну, извини, нашло. Тебе же хорошо со мной было, и ей по кайфу, – ухмыльнулся Мирон.

– Сказала бы я, как с тобой! – зло глянула на него Вероника.

– А ты не говори, – хищно зыркнул он. – Целее будешь!

– Угрожаешь?

– Да, угрожаю. Не люблю, когда со мной в кошки-мышки играют… И не надо от меня прятаться, ты сама поняла, что я тебя из-под земли достану. Если брыкаться будешь…

– Я не брыкалась, и что?

– Заткнись! – вспылил Мирон.

Он резко шагнул к Веронике, и она выставила вперед руки с ножом. Он ухмыльнулся, схватил нож рукой за лезвие, резко потянул на себя, вырвав из рук. По лезвию вниз к полу заструилась кровь, но он даже не глянул на рану на руке. Вероника смотрела на него большими глазами, в которых угадывалось нечто вроде восхищения.

– Я сейчас! – спохватилась она, достала из шкафа коробку с лекарствами, вынула из нее бинты, зеленку. Обработала рану, наложила повязку.

– Я был не прав с Юлей, – сказал Мирон. – Бес попутал.

– Такое не прощается, – в состоянии, близком к смирению, сказала Вероника.

– Я знаю. Но с этим как-то надо жить…

– Оставь нас в покое.

– Дочь оставлю, тебя – вряд ли. Ты меня заводишь… – Он обнял женщину за талию, привлек к себе.

– Не надо. – Она отвернула голову, недовольно поджав губы. Но не сопротивлялась, не вырывалась.

– Твоя дочь и рядом с тобой не стоит…

Вероника действительно заводила его, и сейчас он даже не сомневался в этом своем сопоставлении.

– Ты ее не тронешь!

– Отвечаю.

– И меня…

– По беспределу – нет.

– А без этого у тебя не получится…

Вероника млела в его объятиях, и он это чувствовал. Не сможет она устоять перед ним.

– А вдруг?

Он сгреб женшину в охапку, посадил на стол и, уложив на спину, забросил ее ноги себе на плечи. Откинув назад голову, Вероника расслабленно закрыла глаза. Она хотела Мирона, и только идиот мог этого не понять.

Он уже почти добился своего, когда Вероника вдруг разжалась, как пружина, оттолкнула его от себя, дотянулась до ножа, который лежал на разделочном столе, и приставила острие к своему животу. Она, казалось, готова была казнить себя за свою собственную слабость.

– Все, ухожу!

Только этим обещанием он, казалось, и мог остановить это безумие. И остановил.

– Сама меня захочешь, сама меня найдешь, – сказал он из прихожей.

Вероника его не захотела, но дочь и мужа в Тиходольск привезла. И в тот же день Мирон отправился к Цукату, чтобы завезти ему деньги. Но его на месте не обнаружил. В доме от Цуката остался только номер телефона, по которому Мирон должен был связаться с ним. Он все понял. Чуйка у Цуката развитая, и он уловил исходящую от него опасность. Поэтому на личную встречу с ним надеяться нечего. Наверняка за деньгами придет посредник, жизнь которого для Цуката ничего не значит. Зашифровался парень, и достать его будет трудно, а может, и невозможно. Этот гад и делать ничего не будет, но пятнадцать процентов ему отстегивай. А если нет… Мирон вспомнил, с какой легкостью Цукат разделался с октябрьскими, и заскрипел со злости зубами.