Израиль без обрезания. Роман-путеводитель - Наталья Лайдинен

– И что, мессия тоже следом за Бабом пришел, как тот и предсказывал? – скептически улыбнувшись, спросила я.

– Да, конечно! Его звали Мирза Хусейн-Али, а Баб дал Ему имя Бахаулла, что означает – Величие Бога. Бахаулла за свою веру подвергался гонениям, был брошен в тюрьму, потом скитался по разным странам. В конце концов он был сослан в город-крепость Акку в Палестине, она неподалеку, откуда и возвестил миру о своей миссии. К сожалению, его голос тогда остался не услышанным большинством глав правительств и государств того времени… В Бахджи, где он прожил последние годы, находится его гробница – святое место для всех последователей веры бахаи. Ты хочешь войти в храм?

– Ой, даже не знаю! – смутилась я, припомнив, как иногда шипят бабки в храмах в Москве. – Я не имею никакого представления, как себя в вашем храме вести. Вдруг там служба идет?

– Не волнуйся, у нас нет служб! – успокоил Арик. – Вообще никаких церемоний. Наши храмы открыты для всех. А служат там волонтеры. Люди просто приходят, молятся. На стенах храма написаны молитвы… Бахаулла и Баб оставили нам много священных текстов на разные случаи жизни. Но вся жизнь человека, каждая ее минута является по нашей вере богослужением. Если человек трудится, приносит пользу окружающим, стремится стать ближе к богу – это и есть его ежечасное богослужение!

Мы обошли храм слева.

– Здесь надо снять обувь! – сказал Арик. Я послушно сняла кроссовки и вслед за ним, в одних носках, протопала к входу в храм.

– Для туристов можно попасть только в одно из трех помещений, – шепнул бахаит. – Проходи!

Внутри было очень красиво. Сразу вспомнились сказки из «Тысячи и одной ночи». Хрустальные люстры, на полу – мягкие ковры, приглушающие шаг, и подушки. Умопомрачительный Восток! Персия!

– Там, за решеткой, главная святыня – усыпальница Баба. Сейчас туда нельзя. Но можешь взглянуть через решетку…

Ничего особенного я там не увидела, кроме монумента, орлов и красивых орнаментов. Несколько человек, видимо бахаитов, экстатически подняв к небу руки, молились.

– Расскажи мне немного, в чем основной смысл веры бахаи, – попросила я Арика, когда мы вышли из храма. – В чем отличие от остальных мировых религий? Я не очень сильна в этом…

– Ничего страшного! – успокоил Арик. – Основатель религии бахаи Бахаулла говорил, что земля – одна страна, а все человечество – ее народ, рано или поздно все будет единым для всех! Учение Бахаи основывается прежде всего на Писаниях Бахауллы – основателя религии бахаи. Нашими священными писаниями считаются также Писания Баба, предтечи Бахауллы.

– А на каком же языке эти уважаемые люди творили?

– В основном на арабском и фарси. Бахаулла оставил больше пятнадцати тысяч трудов… У нас существует центр изу чения священных текстов, мы переводим их на основной международный язык – английский.

– А другие религии вы признаете или как?

– Основные принципы нашей веры такие: Бог един для последователей всех религий, через все существующие религии в мир шла информация об одном и том же. Поэтому мы признаем священные писания других религий: Библию, Коран, Авесту, «Бхагавадгиту». Скоро у народов мира уйдут все различия, которые сейчас кажутся непреодолимыми. Мы за равенство всех людей и за то, чтобы отношения между ними строились на принципе духовности. Религия должна объединять людей, делать их лучше, стать основой дальнейшего развития, а не сеять вражду между народами! Мы еще защищаем меньшинства, заботимся о социальной сфере. Донесение этой информации до всего человечества – основной смысл миссии последователей веры бахаи.

– А священники в вашей религии монахи? – спросила я. – Или они, как, например, ортодоксы, могут создавать семьи? И что они делают, если у вас церемоний в храмах нет?

– У нас нет ни церемоний, ни священников! – воскликнул Арик. – У нас минимум обрядов, они простые и понятные. Мы выступаем против изображений, чтобы они не превращались в объекты поклонения. Бахаи выступают за то, чтобы религия была единой и доступной для всех. Чтобы она не уводила людей от жизни на паперти и в монастыри, а, наоборот, способствовала гармонизации и процветанию людей, созданию счастливых семей, рождению здоровых детишек! Нищих, юродивых наша религия тоже не признает.

Я внимательно слушала рассказ и смотрела на Арика. Он говорил очень правильные вещи. Но что-то меня слегка настораживало: то ли немного застывший взгляд на фоне широкой американской улыбки, то ли заученные наизусть, немного казенные фразы?

– Спасибо за рассказ, думаю, мне пора! – попыталась ретироваться я.

– Согласна ли ты с тем, что я тебе говорил? – спросил Арик.

– В принципе да…

– Тогда прими религию бахаи! – провозгласил он.

– Ну, наверное, это довольно долгий, сложный процесс, к которому надо подготовиться, как гиюр у евреев… – попыталась вывернуться я.

– Ничего подобного! У нас нет лишних условностей. Ты можешь принять бахаи прямо здесь и сейчас! Для этого надо пройти совсем короткую церемонию. Пойдем! – Арик почти силой потащил меня в храм. На счастье, в кармане зазвонил мобильник.

– Как ты там? – раздался в трубке озабоченный голос Шломо. – Все в порядке?

– Да, уже бегу, бегу! – громко сказала я, махнула рукой растерявшемуся и немного разочарованному Арику и быстро пошла по аккуратно посыпанной гравием дорожке в сторону выхода, так и не став последовательницей великих Баба и Бахауллы.

Пляжи Хайфы романтичны и прекрасны даже зимним вечером, в этом я сама убедилась, отправившись туда на прогулку. Настроение было превосходным. Прямо в лицо соленым ветерком дышало прохладное Средиземное море. Вдоль пляжа сиротливо стояли закрытые летние кафе, которые уже через пару месяцев начнут наполняться посетителями. А летом тут, наверное, и вовсе яблоку упасть негде…

Я шла, завернувшись в куртку, по самой кромке безжизненного пляжа и наслаждалась декабрьским вечером, похожим на московский апрельский, слушала, как у самых ног бьется море, и совершенно не чувствовала себя одинокой.

Шломо намеревался приехать, чтобы вместе поужинать. Слегка озябнув, я решила заглянуть в открытый бар. Внутри все оказалось немного неожиданным: в полумраке я разглядела, что стены разрисованы психоделическими картинками кислотных цветов, а в низких креслах сидела расслабленная молодежь. Несколько человек топтались на танцполе под монотонную трансовую музыку. В воздухе кружился сладковатый знакомый запах.

Ко мне подошел официант в пестрой индийской рубахе и улыбнулся.

– У вас чаю попить можно?

– Конечно! – улыбнулся он. – Какого?

– Травяного. У вас есть?

– Да, – официант хитро посмотрел на меня.

– И бокал красного вина, – добавила я, подумав.

Кивнув, официант испарился. В помещении было довольно тепло, я скинула куртку и с любопытством стала разглядывать это необычное местечко. По углам мигали разноцветные фонарики, которые делали яркие картинки на стенах еще более неожиданными. Временами – устрашающими. Казалось, я попала в ночной кошмар продвинутого любителя ЛСД.

Минут через десять ко мне подсели двое молодых ребят и девчонка.

– Ты что сидишь одна? Скучаешь?

– Да нет… просто настроение такое. Гуляла по пляжу, немного замерзла. Вот и зашла на огонек!

– Всегда плохо быть одной! – заявила девчонка. – Меня Никой зовут. А это мои дружки – Слава и Игорон.

– Я Карина.

– Ну, за знакомство!

Официант как раз принес мне вино, чай и странный пакетик. Мы выпили. Ребята закурили траву.

– Слушайте, мы же в общественном месте, – сразу напряглась я, увидев такое дело. – Вас полиция не арестует?

– Да ты что! – расхохоталась Ника. – Это же Израиль! Тут все курят. Вот. И тебе тут тоже кое-что принесли.

– Что это? – я с испугом посмотрела на странный пакетик. – И опять чай обычный, черный, хотя я просила – травяной…

– В этом баре слово «трава» означает только траву! – авторитетно сказал Слава, затягиваясь. – Косяк будешь?

– Нет! – твердо сказала я.

– Ну и зря. Если не будешь, давай нам в общак свою пайку! – Он забрал у меня пакетик, чему я была несказанно рада.

– Может, пошли потанцуем? Меня вставляет! – громко сообщила Ника и начала движение в сторону танцпола.

– Я посижу, пожалуй, – сказала я. Со мной остался Игорон, который не курил со всеми траву, но, очевидно, находился под действием какого-то препарата, поскольку сидел и блаженно улыбался, уставившись на картинку с психоделическим тонконогим верблюдом в духе Дали.

– Слушай, Игорон! – сказала я, потормошив его немного. – А что, разве в Израиле наркотики вот так свободно достать можно? В обычном баре на пляже?

– Ну, ты наивняк! – снисходительно посмотрел на меня Игорон и похлопал по плечу. – Да у нас наркотик даже в супермаркете иногда купить можно, не то что в баре. Про арабские лавки я вообще молчу. Там есть все, что хочешь! Арабы, они странные… Сами листья каты жуют, как этот верблюд – жвачку. Часами могут жевать. Потом их торкает, они новую порцию листьев берут – и снова жуют. И так – целыми днями… И не лень им?