Зара. Счастье вопреки - Лия Рой

— Потому что шлюхи, вроде тебя ничего другого и не заслуживают, — выплюнул он, обходя меня стороной. Я вздрогнула, как от пощечины.

— Что? — одними лишь губами прошептала я. Шлюхами? — Я шлюха?

— Именно. И вот, как все будет. Ты хочешь знать, как все будет? — Он подошел к мини-бару, который, как я помнила, стоял все там же, что и несколько лет назад и плеснул себе что-то в стакан. Взял его и медленно подошел ко мне, лишь пригубив. Облизнул губы, взирая на меня сверху вниз. — Я погощу дома пару недель, покажу свою дочь родителям, родственникам, а затем соберусь и поеду обратно в Америку. И Лиза поедет со мной. Но самое примечательное, ты будешь знать, что происходит, но поделать ничего не сможешь. Хорошо звучит, правда?

Я ничего не смогла ответить на этот жестокий монолог. Просто молча заплакала.

Кто он? Кто этот человек? Этот жестокий и злой мужчина, стоявший передо мной? Что у него было в голове? Почему он говорил все эти ужасные вещи?

Но самое ужасное заключалось в другом.

Много лет назад меня предупреждали.

Все.

Алан с Тасей. Родители. Рашид с Мадином. Даже Шамиль.

Все, как один утверждали, что Шевченко — плохой. Что он мне не пара и счастья я с ним не найду.

А я наивно и слепо верила в то, что все знаю лучше всех.

Что знаю Свята лучше остальных.

Я искренне верила, что не ошибаюсь. Что просто не могу ошибиться.

Какой же дурой я была…

Как же сильно промахнулась, решив довериться Святославу.

Из нашего разговора я поняла сразу несколько вещей.

Я никогда не знала Шевченко. Передо мной был рисованный образ, в который я искренне, всем сердцем и душой желала верить. Я никогда не встречалась с ним настоящим. Это первое. Второе. Он не шутил и действительно собирался забрать у меня Лизу. Впрочем, он уже ее забрал. И третье — я ничего бы от него не добилась. Здесь и сейчас. Позже и в другом месте.

С ним должен был разговаривать кто-то другой. Кто-кто, кто был равен ему по силе и кого он не смог бы превзойти.

И этим кем-то уж точно была не я.

— Как жаль, что однажды ночью ты зашел в тот бар…

Я уже уходила, молча глотая обжигающие слезы, когда вдруг почему-то, неожиданно для себя самой, остановилась у самой двери, ведущей в гостиную.

— Что? — переспросил Шевченко. Я обернулась к нему полубоком, не имея никакого желания смотреть на некогда любимое лицо.

— Как жаль, что я пожалела тебя тогда. Вызвала такси и отвезла домой. Затем дала номер, а после начала общаться. Жаль. Жаль, что я впустила тебя в свою жизнь. В свое сердце. В свое тело. Жаль, что доверяла тебе так, как не доверяю самой себе. Жаль, что сказала да, когда ты позвал меня переехать жить к тебе. Жаль, что сказала да, когда ты предложил пожениться. Жаль, что не послушалась никого из родных, ведь братья предупреждали меня, что ты предашь. Что бросишь, как только наиграешься. Все, кто говорил, что ты жестокий и плохой человек, все оказались правы, а я, по глупости, по влюбленности, не слушала их. Не слышала. Не желала впускать такие мысли в свою счастливую жизнь. Лучше бы ты никогда не появлялся в моей жизни… лучше бы ты никогда не…

— Хватит, — прошипел Шевченко позади меня.

— Не нравится правда? Но так и есть. Я жалею о том, что ты существуешь в моем прошлом и настоящем.

— Я сказал — хватит! — прокричал он, швыряя в стену рядом со мной почти пустой стакан. Я вздрогнула и сглотнула. — Кем бы ты была без меня?! что бы представляла, а?! — Шевченко оказался возле меня молниеносно. Схватил за плечи и резко дернул на себя, заставляя развернуться. — Кем? Я спрашиваю тебя! Ответь!

— Может быть, и никем. Но зато мне бы не было так больно сейчас…

— Тебе? Тебе больно? — он рассмеялся. По безумному, почти беззвучно, запрокидывая голову назад. Благо, что при этом отпустил. — Ей больно, вы только послушайте! — всплеснул он руками, отходя обратно к бару. Чтобы налить новую порцию. — Тебе всегда было плевать на меня, да? Так ведь? Ты очередная Снежана, я просто не сразу это понял, не сразу заметил, я аплодирую тебе стоя, ты великолепная актриса, — уверенно протянул Шевченко, вуалируя за этой нелепой бравадой свою боль. Боль, которую я отчетливо увидела в его глазах. — Тебя бросил этот твой горец-неандерталец, — он взмахнул свободной рукой, — уйдя к богатой столичной красотке, и ты осталась у разбитого корыта. Нужно было срочно что-то предпринимать. Молодость — дело такое, нужно уметь ею быстро воспользоваться, она не всегда будет под рукой. Воспользоваться, чтобы устроиться, как можно лучше, ведь так? — Он усмехнулся, сделав большой глоток и ткнув в меня указательным пальцем. — Ты должна была действовать и действовать быстро. И тут подвернулся я. Глупый, богатый и влюбившийся в тебя с первого взгляда. Тот самый дурак, который повелся на твою молодость и красоту. Ты претворялась, чтобы не упустить меня, торопила со свадьбой, подгоняла, как могла, пока не вскроется все твое гнилье. Но не вышло, да? — он поморщился. — Понимаю, тебе ужасно обидно было все потерять. Все эти чудесные деньги и перспективы, которые шли со мной! Я так же понимаю, как тебе, наверное, было нелегко терпеть меня, такого ужасного, плохого и жестокого тирана, но приходилось, ведь деньги — они такие! Их хочется и хочется всегда и чем их больше, тем они нужнее! — закипая, продолжил Шевченко.

О чем он толковал? Я понятия не имела.

Я никогда не играла. Мне никогда не были нужны его деньги. И я любила его. По-настоящему. Сильно. Искренне. Безоговорочно. Так, как никогда и никого не любила.

— Ты такой глупый, — прошептала я, наблюдая за бывшим.