Загадочное имя - Лаура Леоне
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не прошло и часа, как ее разбудил будильник. Она поняла, почему телефон не звонил ночью. Шнур был выдернут, и аппарат валялся на полу: она сама сбросила его.
– Да я просто с ума схожу, – пробормотала Нина, направляясь в душ. – Нет, я должна как следует отдохнуть от всего этого.
Она тем не менее оставила все как есть. Ей нужно время подумать, прежде чем она будет разговаривать с Люком. Он может убедить ее почти во всем, и поэтому она сама должна решить, что лучше: оставаться с ним и ждать, пока все образуется, или бросить его во имя нормальной жизни.
На другой день ей предстояла изнурительная восьмичасовая репетиция, требующая полной отдачи. Она должна сосредоточиться. Подумает обо всем потом, вернувшись домой, и позвонит Люку.
На репетиции Нина была совершенно беспомощна. Чувствуя себя несчастной, она не могла собраться с мыслями. Промучившись с ней почти все утро, режиссер отправил ее домой, велев лежать в постели, пока она не почувствует себя лучше. Нина пыталась возражать, но он ничего не хотел слушать.
Нина вернулась в пустую тихую квартиру. Аппарат по-прежнему лежал на полу. Она включила его, положила трубку на рычаг и прилегла в гостиной.
Она лежала в сумерках на кушетке и думала о Люке. Кто он и что он такое? Несколько успокоившись, Нина пришла к выводу, что ее переживания прошлой ночью были результатом большого стресса. Люк совсем не похож на ее бывшего мужа, да и вообще ни на кого. И даже если он самый сексуальный из всех мужчин на белом свете, а ночью у него в номере находится женщина, это не потому, что он обманывает Нину. Люк слишком цельная натура, чтобы предавать ее таким образом.
Она любит Люка. Он нужен ей как воздух. Она пойдет на все, чтобы быть с ним, и не даст озверелым фанатам, несносным журналистам и прочей дряни встать между ними.
У нее не было в отличие от Люка десяти лет подготовки, чтобы научиться плевать на все. Но она не настолько глупа и беспомощна, чтобы позволить разрушить свое счастье.
Конечно, было бы здорово, если бы они могли жить в вакууме, как, например, жили на даче Джесса. Но это невозможно. Ни один из них не создан для такой спокойной и незаметной жизни. Ни он, ни она не остановили бы свое внимание на человеке, мечтающем о подобном.
Нина с изумлением проанализировала происшедшие в ней перемены. Люк разбередил ей душу, научил стремиться к взаимопониманию. Ее жизнь до встречи с ним была правильной, но скучной, полной скрытой неудовлетворенности. Люк изменил все это, дал ей другое, «загадочное имя». Она теперь уже никогда не будет той холодной, сдержанной и одинокой женщиной, какой была до него. Люк заполнил ее душу, он испил ее до дна, но взамен отдал все, что у него было. Они всегда будут очень разными людьми, но останутся частью друг друга.
Так ли важно для нее, что пишут о ней бульварные газетенки, неискренние музыкальные обозреватели или сколько раз ее обед будут прерывать рок-фанаты? Ей все равно. Она знала, что ее родные какое-то время будут сомневаться в нем, но это пройдет. Он им нравится, хотя может случиться, что они не полюбят его, – ведь Люк такой неординарный, – однако доверять ему будут, так же как она.
На душе у Нины стало легко. Она была так счастлива, что, казалось, могла бы протанцевать вниз по Лексингтон-авеню или поднять на воздух весь свой дом.
И все-таки почему Люк не позвонил? Она же включила телефон. Думал, что она так и будет сидеть всю ночь у аппарата и ждать его звонка? Не понимал, что она должна сказать ему нечто очень важное?
Если бы она могла полететь в Лос-Анджелес и увидеться с Люком!… Но у нее репетиция. Она не может сорваться с места и…
– Вот именно, – сказала Нина. Она соскочила с кушетки и побежала в спальню. Схватив дорожную сумку, открыла шкаф.
Она все равно поедет – ведь можно вылететь сегодня и вернуться завтра ночью. Придется первый раз в жизни пропустить целый репетиционный день. Плевать. Она хотела быть на первом месте в жизни Люка, но как она может требовать этого от него, если сама считает свою работу главной? Она должна показать ему, как много он для нее значит. Пускай администрация оперы уволит ее. Пускай.
«Может, так не надо? Может, я еще вернусь из аэропорта?» – колебалась она.
Нина засунула вещи в дорожную сумку и закрыла ее. Надо быть с Люком, обнимать его, говорить с ним, любить его…
Схватив норковую шубу и сумку, она отнесла все в гостиную. Проверила, хватит ли денег в кошельке.
И тут в дверь позвонили.
Она надела шубу, решив отделаться от любого, кто бы ни пришел. Она улетает сейчас, и ни часом позже.
Нина открыла дверь.
– Люк! – воскликнула она.
Он выглядел ужасно. Глаза воспаленные, волосы спутаны, бледный, небритый. Невольно Нина сказала совсем не то, что хотела.
– У тебя кошмарный вид! – вырвалось у нее.
Он, хмурясь, смотрел на ее норковое пальто.
– Почему ты в этой шубе? – раздраженно бросил он. – Ведь знаешь, что я ее ненавижу.
– Люк! – Она бросилась к нему и чуть не задушила, обнимая его и покрывая поцелуями.
Не отрывая губ друг от друга, они каким-то образом сумели войти в квартиру и захлопнуть за собой дверь.
Нина прижималась к нему, чувствуя, как напрягается и твердеет его тело. Это больше всяких слов говорило ей, как он соскучился.
– Перестань, – сказал он наконец. Голос его охрип, дыхание прерывалось.
– Что? – выдохнула она.
– Перестань. Сядь вот сюда. Я хочу поговорить с тобой, – сказал он как можно тверже.
– Знаешь, я как раз собиралась…
– Мне все равно, куда ты собиралась! Это важнее.
– Но я…
– Ты никуда не пойдешь, пока мы это не выясним.
– Я… Ну хорошо.
– Я всю ночь пытался до тебя дозвониться и весь день пересаживался с самолета на самолет, чтобы попасть сюда!
– Люк…
– Я должен быть опять в Лос-Анджелесе завтра вечером.
– А разве ты не выступаешь…
– Не важно! Мне передали твое послание вчера ночью, Нина, и могу себе представить, какие мысли пришли тебе в голову.
– Я…
– Я не собираюсь обижаться и говорить, что мне больно. Нет, неправда. Мне чертовски больно! Почему ты не поговорила со мной, а бросила трубку, представив себе самое худшее?
– Ну…
– Опять не то. Я хочу сказать… Я знаю, что тебе после развода трудно доверять кому бы то ни было. Я нетерпеливый человек, Нина, но старался это понять, потому что люблю тебя.
– Ты… – прервала она с широко раскрытыми глазами.
– Перестань, пожалуйста, меня перебивать! Мне и так трудно! Который, черт возьми, теперь час? – сердито спросил он. – После того, через что мы прошли вместе, ты могла бы по меньшей мере поговорить со мной, а не бросать трубку. Это было так трудно?
