Украденный роман - Кантор Джиллиан

Ной рассмеялся и покачал головой.

– Надо сначала хотя бы добиться публикации. Ну посмотрим. В любом случае, думаю, архивы, в которых я копаюсь, помогут и в твоем расследовании про этих жен Эшервудов. Здесь есть подборка местных газет, даже тех, которые вышли из тиража, так что ты можешь найти материалы, которые недоступны через Интернет.

Я кивнула, и мы направились к рядам компьютеров. Мне захотелось расспросить Ноя поподробнее о его романе, более того, прочитать его. В колледже, перед семинарами, мы всегда читали друг другу свои тексты. Ной был моим первым и самым преданным читателем, а я его. Ностальгия по тем временам, по нашей дружбе так остро пронзила меня, что на глазах выступили слезы.

Ной ничего не заметил – он в этот момент наклонился над столом и провел пропуском по терминалу, чтобы войти в систему.

– Прошу, – уселся он рядом. – Вскрой мир, как устрицу – ну, или хотя бы архивы универа.

Я метнула ему благодарную улыбку и вбила в окошко поиска «Эмилия Эшервуд» – и мгновенно поняла, что Ной прав: из этих архивов ничего не было украдено, стерто или потеряно, потому что на меня вывалился целый список статей из местных изданий с упоминанием Эмилии. Тут нашлись и объявление о свадьбе, и светские колонки о благотворительных акциях, которые она посещала, и статья о пожаре на озере. В ней сообщалось, что Эмилия погибла в огне, а также что причины пожара все еще расследуются. Я нашла следующую статью об этом событии, вышедшую месяц спустя, где возгорание приписывалось неисправной газовой плите.

– Хм-м-м, видимо, Роуз ошиблась, – проговорила я вслух. Впрочем, как и сказал Эш, ей было уже девяносто три года, и память ее подводила временами.

– Кто такая Роуз? – поинтересовался Ной.

– Третья миссис Эшервуд, – пояснила я, и он вопросительно прищурился. – Младшая кузина Эмилии, которая в итоге вышла за Генри Эшервуда после смерти Эмилии.

– Пока вроде ничего сверхъестественного.

– Точно?

Я снова вспомнила, что так до сих пор и не нашла ни одного клочка информации о первой предполагаемой миссис Эшервуд, Ребекке, и даже не была уверена в ее существовании.

– Вообще-то, – поправила я сама себя, – не знаю, является ли Роуз второй миссис Эшервуд или третьей. Эш говорил, что первую жену его деда звали Ребекка, но информации о ней нигде нет.

– С чего бы ему выдумывать ее?

Я пожала плечами. Хороший вопрос – зачем Эшу врать? Я вбила в окошко поиска «Ребекка Эшервуд», но без толку.

– Погоди-ка, попробуй так. – Ной потянулся через меня к клавиатуре, и я внезапно остро осознала его присутствие, исходящий от него запах имбирной коврижки. Осознала, как же соскучилась по нему за эти пять лет.

Он тем временем сменил поиск по человеку на поиск по ключевым словам, вбил «Ребекка» и «Эшервуд» в отдельные окошки, и…

«Найдено одно совпадение».

Правда, статья оказалась нестарая, пятилетней давности, и освещала свадьбу Эша и Анджелики. «Мистер Эшервуд сочетался браком» – гласил заголовок.

Я громко рассмеялась, и Ной взглянул на меня, в очередной раз удивленно приподняв брови.

– Этот чувак нанял тебя? Ему что, сто лет в обед? – Я кивнула и усилием воли подавила новый приступ смеха от термина «чувак», которым он наградил Эша. – Заголовок как из прошлого века, – продолжал Ной. – И уж тогда хотя бы «сочетались браком».

Меня вдруг накрыла волна сочувствия к Анджелике – любую женщину моего возраста охватило бы омерзение при виде такого заголовка и того, в каком свете он выставлял эту свадьбу. Эш утверждал, что Анджелика – его единственная семья, но Роуз упомянула какое-то горе, которое Эш причинил жене. Как на самом деле она относилась к своему браку, как ей жилось в доме на утесе? Она ощущала себя одинокой, отрезанной от мира перед смертью? Мне стало грустно при мысли о том, что Анджелика умерла всего через несколько лет после этой шовинистической статьи.

Я снова взглянула на страницу, чтобы найти слова «Ребекка» и «Эшервуд», и обнаружила их в самом конце, под фотографией Анджелики в свадебном платье, в сопровождении двух подружек невесты. Пейзаж на заднем фоне был похож на пляж у подножия утеса, на котором стоял дом Эша.

Подпись под снимком гласила: «Слева направо: подружка невесты Ребекка Фармингтон, невеста миссис Анджелика Эшервуд, подружка невесты Клара Лэндри».

Я тихонько ахнула, увидев имя Клары, и всмотрелась в фотографию: определенно это была она, та самая Клара, которая работала домохозяйкой у Эша и горячо меня ненавидела – я в этом не сомневалась.

– А вот это странно, – прокомментировала я.

– Что именно? – Ной придвинулся ближе и заглянул в монитор. – О, невеста не кажется знакомой? – Он ткнул в Анджелику, но я покачала головой. Она в самом деле выглядела почти как на портрете в спальне, который сверлил меня взглядом эти несколько дней. Однако Ной портрета не видел.

– Не эта женщина. Ее подружка – Клара. – И я рассказала Ною, где и кем она работает, и про ее странное отношение ко мне. Я уже открыла рот, чтобы обвинить ее в том, что она отравила мой кофе, но вовремя остановилась – подобное предположение по-прежнему попахивало паранойей.

– Разве не странно, что подружка Анджелики на свадьбе теперь работает домохозяйкой у ее мужа?

– Возможно, – ответил Ной, – но необязательно. А по-твоему, что за этим скрывается?

Я пожала плечами. Если Клара заметила, как меня тянет к Эшу, у нее могла возникнуть неприязнь, так сказать, из верности покойной подруге. Но даже если бы я точно знала причину подобного отношения, от этого все равно было мало проку – Ребекка Эшервуд по-прежнему оставалась словами в воздухе. Да, появилось подтверждение, что Эмилия погибла в случайном (по мнению властей) пожаре, но я не стала ближе к понимаю того, какую же книгу мне предстоит написать.

Раздался сигнал о входящем сообщении, и мы с Ноем синхронно подскочили. Я взглянула на экран телефона.

«Ты где? Дневники привезли», – написал Эш.

Эти дневники так часто задерживались в пути, с ними было связано так много вопросов, что я, пожалуй, особо не поверила уверению Эша, что их привезут наконец сегодня. Но, возможно, если мне удастся их увидеть и заполучить перевод, я смогу игнорировать остальные неувязки и загадки. Может быть, этих дневников окажется достаточно, чтобы я написала требуемый роман и получила свои пятьдесят тысяч.

– Мне надо идти, – сказала я, вставая и отодвигая стул.

– В смысле? Уже? – Ной тоже вскочил на ноги. Я показала ему сообщение, и он нахмурился.

– Ты едешь к нему домой? Это у него ты остановилась? – Я прикусила губу, но мое молчание стало красноречивым ответом. – Не надо.

– Я должна. – Я сгребла сумку и телефон и направилась по коридору к двери. Ной догнал меня и схватил за руку.

– Оливия, стой.

Он ни разу в жизни не назвал меня Оливией, и одно это заставило меня остановиться и обернуться. Ной всегда напоминал мне плюшевого мишку – округлые щеки, волнистые каштановые волосы, падающие на лоб, и теплые ореховые глаза, которые мгновенно выдавали его чувства, как ни старался он их скрыть. В колледже я даже имела обыкновение подшучивать, что его эмоции сразу транслируются на лицо, как на экран телевизора. Вот и сейчас Ной совершенно очевидно волновался за меня.

– Я думаю, тебе не стоит туда возвращаться. Просто откажись от этой работы, – попросил он. Как легко ему было советовать. Он-то провел эти пять лет не так, как я, скатываясь в яму безнадежности. Как он мог меня понять?

– Ной, послушай. Я очень ценю, что ты привел меня сюда, правда. Но наши поиски пока ни к чему не привели, а Эш говорит, что наконец-то привезли дневники. Я должна поехать, взглянуть на них и спасти этот проект – если это в моих силах.

– Но зачем? – Он не отнял руки и не отвел глаз. – Неужели ты хочешь писать именно об этом?

– Неважно, о чем я хочу писать! – В моем голосе проскользнули истерические нотки, и я попыталась стряхнуть его руку. – У меня счета не оплачены. А это шанс заработать.