Хеб с ветчиной - Чарльз Буковски

Каждое воскресенье дюжина, а может и больше девчонок из нашего квартала собирались посмотреть на игру. Я игнорировал их присутствие. Они дико орали, когда игра обострялась или происходило что-либо интригующее. Мы играли жестким мячом, и поэтому у каждого была перчатка-ловушка, даже у Мартенсона. Кстати, у него она была лучшая — почти новая.

Я выбежал в центр, и игра началась. Эйб стоял у нас на второй базе. Я захватил свой первый мяч в ловушку и заорал на Мартенсона:

— Эй, Эйб, ты все яйца чешешь? Не умирай заранее, а то в рай не попадешь!

Я слышал, как девчонки рассмеялись.

Первый парень подавал плохо. Я тоже подавал не лучше, но зато я ловчее всех орудовал битой. Я мог махнуть так, что мяч вылетал с поля на улицу. У меня была очень низкая стойка, и когда я стоял с битой на пятачке, то смахивал на взведенную пружину.

Каждое мгновение нашей игры было для меня по-особому волнующим. То время, когда я подстригал газон вместо того, чтобы бить но мячу, те ранние школьные дни закончились. Я расцветал. Во мне было что-то особенное, я знал это и чувствовал себя превосходно.

— Эй, Эйб! — кричал я. — Кончай слюнявить ладони, шевели яйцами!

Следующий удар был сильный, и мяч пошел высоко, очень высоко. Я побежал, следя через плечо за ходом мяча. Я мчался, как спринтер, чувствуя, что смогу совершить чудо еще раз.

Блядь. Мяч угодил в крону высокого дерева на краю площадки, я увидел, как он стал падать сквозь ветви. Я приостановился и стал ждать. Хреново. Мяч отскочил влево. Я рванул влево. Но мяч ударился о другую ветку и пошел вправо. Я кинулся направо. А мяч завяз в листве, но потом соскользнул и плюхнулся прямо мне в перчатку.

Послышались девичьи вопли.

Я послал мяч нашему питчеру, а сам вернулся в центр. У них выбивал следующий парень, но наш питчер прострелил его отличным пушечным выстрелом.

Команды поменялись местами, и мне выпало первым брать биту. Подавал парень, которого я раньше никогда не видел. Он был не из Челси. Я гадал, откуда он взялся. Ну и здоровый же он был: огромная голова, огромный рот, здоровенные уши и слоновье туловище. Волосы застили ему глаза, в общем выглядел он полным идиотом. Сквозь каштановые лохмы на меня уставились зеленые зенки, похоже, он ненавидел меня. К тому же он был левшой, и левая рука у него казалась длиннее правой. Никогда раньше мне не доводилось встречаться в игре с левшой. Нужно было приспосабливаться: а вдруг они все такие. И я представил себе, что достаточно перевернуть левшу вверх ногами, и он становился, как все.

Они называли его «Котенок» Флосс. Ничего себе котенок. Под 190 фунтов.

— Давай, Палач, покажи ему! — крикнула одна девчонка.

Девки прозвали меня «Палач», потому что я делал хорошую игру и не обращал на них никакого внимания.

Котенок таращился на меня всей своей зеленью, что сверкала у него между большими ушами. Я сплюнул себе под ноги, растер плевок и поднял биту.

Котенок кивнул, давая понять кэтчеру, что получил его знак. Но это была игра на публику. Затем он окинул взглядом внутренне поле. Спектакль продолжался. Бенефис для девочек. Мысли о пизде не давали ему покоя.

Вот он сделал обманный замах, но я видел, что мяч у него в левой руке. Мои глаза никогда не отрывались от мяча. Я заучил это правило: сконцентрировать все свое внимание на мяче и не отпускать его до тех пор, пока мяч не достигнет пятачка, а затем прикончить его битой.

Сквозь яркий солнечный свет я видел, как мяч вырвался из его пальцев. Смертоносное жужжащее пятно стремительно надвигалось, но оно не представляло опасности. Мяч прошел ниже моих колен — далеко от проходной зоны. Кэтчер вынужден был почти распластаться, чтобы поймать его.

— Первый мяч, — пробормотал наш судья.

Этот старый пердун жил в нашем квартале и работал ночным сторожем в универмаге. Больше всего он любил беседовать с девчонками.

— У меня есть две дочки точь-в-точь, как вы, девочки. Настоящие милашки. Они тоже наряжаются в такие тесные платья.

Ему нравилось выходить на поле и, делая вид, что разглядывает следы от мяча, демонстрировать малолеткам свои пухлые ягодицы. Это все, что у него имелось — мясистая жопа, да еще один золотой зуб.

Кэтчер послал мяч обратно Котенку Флоссу.

— Эй, пиздося! — крикнул ему я.

— Это ты мне?

— Тебе, тебе, криворукий. Бросай точнее, а то мне придется вызывать окулиста.

— Следующие все твои, — ответил чудила.

— Отлично, — прокричал я, встал в стойку и впился взглядом в мяч.

Парень снова занялся показухой: перекивнулся с кэтчером, пошарил взглядом по внутреннему полю. Наконец его зеленые глаза уставились на меня сквозь засаленные каштановые лохмы. Вот он замахнулся, и я уловил момент, когда мяч вылетел из его руки — темное пятнышко на фоне залитого солнечным светом неба стало нарастать, и вдруг я понял, что оно нацелено мне в челюсть. Я тут же пригнулся, почувствовав, как мяч чиркнул по волосам на макушке.

— Первый страйк, — прошамкал старый хрен.

— Что?! — заорал я.

Мяч все еще был у кэтчера. Похоже, он не меньше меня был удивлен решением судьи. Я забрал у него мяч и сунул его под нос старому мудаку.

— Что это? — спросил я.

— Мяч.

— Молодец. Запомни хорошенько, как он выглядит. Я направился к питчеру Зеленый взгляд не дрогнул под завесой грязных волос. Только рот слегка приоткрылся, словно у лягушки, заглатывающей воздух.

Я подошел к Котенку и предупредил:

— Послушай, я бью битой, а не головой. Еще раз так сделаешь, и я вколочу этот мяч тебе прямо через штаны в то место, которое ты всегда забываешь подтирать.

Затем вручил ему мяч, вернулся на свое место, встал в стойку и поднял биту.

— Один — один, — пронудил старикан.

Флосс поворошил мусор ногами и уставился на левый фланг поля. Ничего там особенного не было, кроме собаки, почесывающей свое ухо. Наконец Флосс глянул на кэтчера. Девчонки не давали покоя его яйцам, и он заботился о своем имидже. Судья, старая развалина, нагнулся так низко, что штаны на его дурацкой жопе чуть не лопнули по шву. Он тоже хотел выглядеть привлекательным. Возможно, я был один из немногих, кто находился на поле непосредственно по спортивному делу.

Время вышло, и Котенок Флосс размахнулся. Такой замах мог ввергнуть в панику кого угодно. Чтобы не сплоховать, нужно быть терпеливым и ждать мяч. И чем сильнее бросок, тем сильнее должен быть ответный удар.

Я видел, как мяч вылетел из его руки под девичий визг. Да, Флосс не растерял темперамент. Мяч был похож на огромную пчелу, которая нацелилась мне прямо в череп. Единственное, о чем я успел подумать, это как мне побыстрее оказаться на земле. Я потерял дар речи.

— Второй сирайк! — услышал я вопль старого дристуна. Он не мог даже правильно выговорить слово «страйк».

Я поднялся и стряхнул с себя мусор. Песок набился мне даже в трусы. Опять мать будет приставать ко мне: «Генри, чем ты занимаешься, что у тебя даже трусы в грязи? И не делай такое лицо. Улыбайся, будь оптимистом!»

Я снова направился к Котенку. Подошел вплотную и остановился. Все молчали. Я смотрел на него в упор. Бита была у меня в руке. Я поднял ее и припечатал торец к кончику его носа. Флосс отмахнулся. Я развернулся и пошел на место. На полпути я приостановился и еще раз пристально посмотрел на него.

И опять я встал в стойку и поднял биту. На этот раз подача должна была быть моей. Котенок повторялся, вглядываясь в несуществующий знак кэтчера. Он тянул время, затем встряхнул головой. Нет, не решился. Зеленые глаза продолжали буравить меня из-под грязных волос.

Я еще раз, но уже со всей силы взмахнул битой.

— Выбей его, Палач! — кричала одна девчонка.

— Палач! Палач! Палач! — надрывалась другая.

Но Котенок вдруг повернулся ко мне спиной и уставился в центр поля.

— Время, — объявил я и сошел с метки.

Среди зрительниц была одна очень симпатичная девчонка в оранжевом платье. У нее были светлые волосы, ниспадающие на плечи, как желтый водопад — здорово. Наши взгляды пересеклись, когда она выкрикнула:

— Палач, пожалуйста, сделай его!

— Заткнись, — огрызнулся я и снова ступил на метку.

Наконец Котенок разродился. Я отследил его замах от и до. Напрасно я ждал очередного выебона с его стороны. Я так хотел, чтобы он повторился, и тогда я бы ринулся на него и убил бы или был убит. Но мяч летел прямо по центру проходной зоны. Лучшее, что я мог сделать, это приподняться чуть повыше, но пока я перегруппировался, мяч уже прошел мимо.

Этот ублюдок облажал меня по полной программе.

Потом Флосс пробил мне еще три прямых страйка. Клянусь, ему было, по крайней мере, года 23, и, вероятнее всего, он был полупрофи.

В конце концов одному парню из нашей команды удалось выиграть у него переход на первую базу.