Конец главы - Джон Голсуори

- Не имеют права. Он пошел туда добровольно: его не зарегистрировали, я же тебе рассказывал. Как Диана?

- Вид усталый, но прелестна. Говорит, что сделает все возможное, чтобы помочь ему выкарабкаться.

Эдриен кивнул:

- Это на нее похоже: в ней бездна отваги. И в тебе тоже, дорогая. Знать, что ты с ней - большое утешение. Хилери готов взять ее и детей к себе, если она захочет. Но ты говоришь, она не уйдет?

- Сейчас, конечно, нет.

Эдриен кивнул:

- Что ж! Придется тебе рискнуть.

- Ох, дядя, как мне жаль вас! - сказала Динни.

- Моя дорогая, какое имеет значение, что происходит с пятым колесом, раз телега все-таки катится? Не позволяй мне задерживать тебя. Ты всегда найдешь меня либо в музее, либо дома. До свидания, и да хранит тебя господь! Передавай ей привет и расскажи то, что слышала от меня.

Динни еще раз поцеловала Эдриена и, захватив вещи, поехала в такси на Оукли-стрит.

XXII

У Бобби Феррара было одно из тех лиц, на которых не отражаются грохочущие вокруг бури. Иными словами, он являл собой идеал непременного должностного лица - настолько непременного, что трудно было себе представить министерство иностранных дел без него. Министры приходили и уходили, Бобби Феррар оставался - белозубый, учтивый, загадочный. Никто не знал, есть ли у него в голове что-нибудь, кроме бесчисленных государственных тайн. Годы, казалось, никак не отразились на нем. Он был низкорослый, коренастый, голос имел глубокий и приятный, держался с видом полной отрешенности, носил темный костюм в узкую светлую полоску с неизменным цветком в петлице и обитал в просторной приемной, куда проникал только тот, кто добивался приема у министра иностранных дел и попадал не к нему, а к Бобби, самой природой предназначенному для роли буфера. Слабостью Бобби была криминология. На каждом мало-мальски интересном процессе для него оставляли место, и он обязательно появлялся в зале хотя бы на полчаса. У него хранились специально переплетенные отчеты таких судебных заседаний. Он обладал характером, и, хотя последний трудно поддавался определению, наличие его явственно подтверждалось тем, что все, с кем сталкивался Бобби, охотно искали знакомства с ним. Люди шли к Бобби Феррару, а не он к людям. Почему? Чем он добился того, что для всех без исключения стал просто "Бобби"? Учтивый, всезнающий, непостижимый, он всегда умел сохранить за собой последнее слово, хотя был только сыном лорда с неподтвержденным титулом и не имел права даже на эпитет "высокочтимый". Если бы Бобби с его цветком в петлице и легкой усмешкой исчез с Уайтхолла, тот утратил бы нечто, придающее ему почти человечность. Бобби обосновался там еще до войны, с которой его вернули как раз вовремя, чтобы - как острил кое-кто - эта улица не утратила своего прежнего облика, а сам Бобби снова успел стать средостением между Англией и ею. Она не могла превратиться в ту суетливую сердитую старую ведьму, какой пыталась ее сделать война, пока дважды в день между тусклых и важных особняков проходила по ней коренастая, медлительная, украшенная цветком фигура непроницаемого Бобби.

Утром в день свадьбы Хьюберта он просматривал каталог цветочной фирмы, когда ему подали карточку сэра Лоренса. Вслед за нею появился ее владелец и спросил:

- Вам известна цель моего прихода, Бобби?

- Безусловно, - ответил Бобби. Феррар. Глаза у него были круглые, голова откинута назад, голос глубокий.

- Вы видели маркиза?

- Вчера я завтракал с ним. Он удивительный!

- Самый замечательный из наших могикан, - согласился сэр Лоренс. Что вы собираетесь предпринять в этой связи? Старый сэр Конуэй Черрел был лучшим послом в Испании, которого когда-либо удалось откопать в недрах вашего заведения, а Хьюберт Черрел - его внук.

- У него действительно есть шрам? - осведомился Бобби Феррар с легкой усмешкой.

- Конечно, есть.

- А он действительно получил его во время этой истории?

- Вы - воплощенный скепсис. Конечно!

- Удивительно!

- Почему?

Бобби Феррар обнажил зубы в улыбке:

- А кто это может подтвердить?

- Халлорсен достанет свидетельские показания.

- Знаете, ведь это не по нашему ведомству.

- Разве? Но тогда вы можете поговорить с министром внутренних дел.

- Гм! - глубокомысленно изрек Бобби Феррар.

- Или, во всяком случае, столковаться с боливийцами.

- Гм! - еще глубокомысленней повторил Бобби Феррар и протянул Монту каталог: - Видели этот новый тюльпан? Совершенство, правда?

- Послушайте, Бобби, - сказал сэр Лоренс, - это мой племянник. Он по-настоящему хороший парень, так что номер не пройдет. Понятно?

- Мы живем в век демократии, - загадочно произнес Бобби. - Порка, не так ли? Дело попало в парламент.

- Но его можно прекратить, а там пусть шумят. В общем, полагаюсь на вас. Вы ведь все равно ничего определенного не скажете, просиди я здесь хоть целое утро. Но вы должны сделать все от вас зависящее, потому что обвинение действительно скандальное.

- Безусловно, - подтвердил Бобби Феррар. - Хотите послушать процесс убийцы из Кройдона? Это потрясающе. У меня есть два места. Я предложил одно дяде, но он не желает ходить ни на какие процессы, пока у нас не введут электрический стул.

- Этот тип в самом деле виноват?

Бобби Феррар кивнул:

- Да, но улики очень шаткие.

- Ну, до свидания, Бобби. Я рассчитываю на вас.

Бобби Феррар слабо усмехнулся, обнажил зубы, протянул руку и ответил:

- До свидания.

Сэр Лоренс повернул налево к "Кофейне", где швейцар вручил ему телеграмму:

"Венчаюсь Джин Тесбери сегодня два часа церкви святого Августина в Лугах тчк Буду счастлив видеть вас тетей Эм Хьюберт".

Войдя в ресторан, сэр Лоренс сказал метрдотелю:

- Бате, я тороплюсь на свадьбу племянника. Срочно подкрепите меня.

Двадцать минут спустя баронет уже мчался в такси к церкви святого Августина. Он прибыл за несколько минут до двух и встретил Динни, поднимавшуюся по ступеням.

- Динни, ты выглядишь бледной и очень интересной.

- Я всегда бледная и очень интересная, дядя Лоренс.

- Этот брак кажется мне несколько поспешным.

- Работа Джин. Я ужасно боюсь: на мне теперь вся ответственность. Это я ее ему нашла.

Они вошли в церковь и направились к передним рядам. Пока что народу было немного: генерал, леди Черрел, миссис Хилери и Хьюберт, привратник и двое зевак. Чьи-то пальцы перебирали клавиши органа. Сэр Лоренс и Динни заняли отдельную скамью.

- Я рад, что Эм не приехала, - шепнул баронет. - Обряд до сих пор действует на нее. Когда будешь выходить замуж, вели напечатать на пригласительных билетах: "Просят не плакать". Почему на свадьбах всегда так влажно? Судебные приставы и те всхлипывают.

- Всему виною фата, - ответила Динни. - Сегодня ее нет, и слез не будет. Смотрите - Флер и Майкл!

Сэр Лоре не направил на вошедших свой монокль. Его невестка и сын шли по боковому проходу.

- Восемь лет назад я был на их свадьбе. В целом все получилось у них не так уж плохо.

- Да, - подтвердила Динни. - Флер вчера сказала мне, что Майкл - чистое золото.

- В самом деле? Это хорошо. Было время, Динни, когда я начал сомневаться.

- Не в Майкле, надеюсь?

- Нет, нет. Он - первоклассный паре'нь. Но Флер раза два переполошила их курятник. Впрочем, после смерти отца она ведет себя примерно. Идут!

Заблаговестил орган. Ален Тесбери шел по проходу под руку с Джин.

Динни залюбовалась его спокойной осанкой. Джин казалась воплощением яркости и живости. Когда она вошла, Хьюберт, который стоял, заложив руки за спину, словно по команде "вольно", обернулся, и Динни увидела, как его хмурое, изборожденное морщинами лицо посветлело, словно озаренное солнцем. Что-то сдавило девушке горло. Затем она увидела Хилери, уже в стихаре: он незаметно вошел и стоял на алтарной ступени.

"Люблю дядю Хилери!" - воскликнула про себя Динни.

Хилери заговорил.

Против своего обыкновения девушка слушала священника. Она ждала слова "повиновение" - оно не раздалось; ждала сексуальных намеков - они были опущены. Хилери попросил кольцо. Надел его. Теперь он молится. Вот молитва уже окончена, и они направляются к алтарю. До чего же все это быстро!

Динни поднялась с колен.

- Безусловно удивительно, как сказал бы Бобби Феррар, - шепнул сэр Лоренс. - Куда они потом?

- В театр. Джин хочет остаться в городе. Она нашла квартиру в доходном доме.

- Затишье перед бурей. Хотелось бы, Динни, чтобы вся эта история с

Хьюбертом была уже позади!

Новобрачные вышли из алтаря, и орган заиграл марш Мендельсона.

Глядя на идущую по проходу пару, Динни поочередно испытывала чувства радости и утраты, ревности и удовлетворения. Затем, заметив, что Ален Тесбери посматривает на нее так, словно и сам питает известные чувства, она поднялась со скамьи и направилась к Флер и Майклу, но увидела Эдриена у входа и повернула к нему.

- Что нового, Динни?

- Пока все благополучно, дядя. Я сразу же обратно.