Журнал «Вокруг Света» №09 за 1973 год - Вокруг Света

Хозяйка вышла на кухню, расчесывая волосы, и перехватила его взгляд:

— Это против клопов.

— Чеснок?

— Ну да. Вы не ходите в кино? На все случаи жизни ответ дает.

Влажную блузку сменила какая-то бирюзовая безрукавка, смахивающая на нижнюю рубашку.

— Полицейский, значит, — сказала она. — Комиссар уголовной полиции.

Слегка нахмурясь, она испытующе посмотрела на него.

— Вот уж не думала, что чиновники двадцать седьмого класса самолично посещают клиентов.

— Верно, обычно они этого не делают, — согласился он.

Она села, но тотчас встала опять.

«Ладно, пора приступать к делу» — подумал Мартин Бек.

— Если я вас правильно понял, вы не очень одобрительно относитесь к полиции, — начал он.

Ее глаза скользнули по нему.

— Точно. Не припомню случая, чтобы мне когда-нибудь была от нее польза. И не только мне. Зато знаю многих, кому она причинила неприятности, даже страдания.

— В таком случае постараюсь не слишком обременять госпожу Нильсен.

— Рея, — сказала она. — Все зовут меня Рея.

— Если не ошибаюсь, этот дом принадлежит вам?

— Мне. Получила в наследство несколько лет назад. Но для полиции здесь нет ничего интересного. Ни наркоманов, ни игроков, даже проституток и воров нет. Она помолчала.

— Разве что небольшая подрывная деятельность ведется. Крамольные мысли. Но ведь вы не из политической полиции.

— Вы уверены?

Она вдруг рассмеялась — от души, заразительно.

— Я не совсем дура.

«Да уж это верно», — сказал себе Мартин Бек.

— Вы правы, — продолжал он вслух. — Я занимаюсь по большей части насильственными преступлениями. Намеренные и ненамеренные убийства.

— Чего нет, того нет. За последние три года даже ни одной драки не было. Правда, зимой кто-то взломал дверь на чердак и утащил разный хлам. Пришлось обратиться в полицию, страховые компании этого требуют. Из полиции никто не пришел — им некогда было, но страховку я получила. Главное — формальность соблюсти. — Она почесала затылок. — Ну так что тебе надо?

— Потолковать об одном из жильцов.

— Из моих жильцов?

Она нахмурилась. В интонации, с которой было произнесено слово «мои», сквозило удивление и беспокойство.

— Из бывших жильцов, — пояснил он.

— В этом году только один переехал.

— Свярд.

— Правильно, жил у меня один по фамилии Свярд. Переехал весной. А что с ним?

— Умер.

— Его убили?

— Застрелили.

— Кто?

— Возможно, самоубийство. Но мы в этом не уверены,

— Послушай, а нельзя нам разговаривать как-нибудь попроще?

— Пожалуйста. Что вы подразумеваете? Чтобы я тоже перешел на «ты»?

Она пожала плечами.

— Терпеть не могу официальный тон в разговоре. Нет, конечно, я могу быть весьма корректной, если это необходимо. А могу и пококетничать — принарядиться, подкрасить губы, оттенить глаза.

Мартин Бек слегка растерялся.

— Чаю хочешь? — вдруг предложила она.— Отличная штука — чай.

Ему очень хотелось чая, но он ответил:

— Нет-нет, зачем же столько хлопот.

— Пустяки,— возразила она. — Вздор. Погоди-ка, сейчас будет чай, и поесть что-нибудь придумаю.

От ее слов у него сразу разыгрался аппетит. Она продолжала говорить, предваряя его отказ:

— От силы десять минут. Я постоянно что-нибудь стряпаю. Уже руку набила. Это даже полезно. Нельзя поддаваться унынию. Когда на душе очень погано, приготовь что-нибудь вкусненькое. Вскипячу чайник, хлеба поджарю, потом можно и потолковать.

Мартин Бек понял, что отказываться бесполезно. Видно, эта маленькая женщина не лишена упрямства и силы воли, умеет на своем настоять.

— Спасибо, — покорно произнес он.

Она уже действовала. С шумом, с грохотом, зато толково и быстро.

Мартин Бек никогда еще не видел такой сноровки, во всяком случае, в Швеции.

Семь минут ушло у нее на то, чтобы приготовить чай и шесть ломтей поджаренного хлеба с тертым сыром и кружками помидора. Пока она молча трудилась, Мартин Бек пытался сообразить, сколько же ей все-таки лет.

Садясь напротив него, она сказала:

— Тридцать семь. Хотя кажусь моложе.

Мартин Бек оторопел.

— Как ты угадала...

— А что, ведь верно угадала? — перебила она. — Ешь.

Бутерброды были очень вкусные.

— Я вечно голодная, — объяснила Рея. — Ем десять, а то и двенадцать раз в день. И ни капельки не толстею. А хоть бы и потолстела. Несколько килограммов больше или меньше ничего не меняют. Во всяком случае, я не меняюсь. Правда, если не поем, огрызаться начинаю.

Она живо управилась с тремя бутербродами. Мартин Бек съел один, подумал и взял второй.

— Похоже, ты не очень лестного мнения о Свярде, — сказал он.

— Что верно, то верно.

Они понимали друг друга с полуслова. И оба почему-то считали это вполне естественным.

— У него был какой-нибудь заскок?

— Вот именно, — подтвердила Рея, — с причудами мужчина, большой оригинал. Я никак его не могла раскусить и была счастлива, когда он переехал. А что же с ним все-таки приключилось?

— Его нашли в его квартире восемнадцатого июня. Минимум полтора месяца пролежал мертвый, если не два.

Она поежилась.

— Кошмар. Пожалуйста, не надо подробностей. Я слишком впечатлительна, чтобы всякие ужасы слушать. Потом еще приснится...

Он хотел сказать, что она может быть спокойна, но понял, что в этом нет надобности, тем более что она уже продолжала:

— Одно могу сказать тебе точно.

—Что именно?

— В моем доме ничего подобного не случилось бы.

— Это почему же?

— Потому что я бы этого не допустила.

Она подперла левой ладонью подбородок. У нее был довольно крупный нос, руки крепкие, ногти острижены. Глаза строго смотрели на Мартина Бека.

Вдруг она поднялась и подошла к полке. Покопалась, отыскала спички, сигареты и закурила, сильно затягиваясь.

Потом потушила сигарету, съела еще один бутерброд и откинулась на спинку стула, понурив голову и положив локти на колени. Наконец, подняла взгляд на Мартина Бека:

— Может быть, я не упасла бы его от смерти, но, во всяком случае, он не пролежал бы так два месяца. И двух дней не пролежал бы.

«Да уж наверно», — сказал себе Мартин Бек.

— Квартиросдатчики в этой стране, — продолжала Рея, — последняя сволочь. Что поделаешь, наш строй поощряет эксплуатацию.

Мартин Бек прикусил нижнюю губу. Он ни с кем не делился своими политическими взглядами и вообще избегал разговоров с политической окраской.

— Что, не надо о политике? — спросила она. — Ладно, не будем ее трогать. Но так уж вышло, что я сама оказалась в числе квартиросдатчиков. Чистая случайность — наследство... Кстати, дом совсем неплохой, но, когда я сюда переехала, жуть что было, крысиная нора, да и только. Мой дорогой родитель за последние десять лет, наверно, ни одной перегоревшей лампочки не сменил, ни одного стекла не вставил. Сам-то он жил в другом конце города и только об одном заботился: собирать квартплату да вышибать жильцов, которые не могли заплатить вовремя. Потом превратил квартиры в общежития для иностранцев и прочих, кому некуда деться. И драл с них втридорога, благо у них не было выбора. Таких сквалыг в городе хватает.

Кто-то отворил наружную дверь и вошел, но Рея никак не реагировала.

Продолжение следует

Перевел со шведского Л. Жданов

Двести шансов утонуть

Когда Ларри Престон объявил о своем намерении спуститься на плоту по реке Средний Лосось, даже неисправимые оптимисты сочли его кандидатом в самоубийцы. По натуре своей Престон был игрок, любил, как он выражался, «подразнить судьбу, чтобы не так пресно жилось на белом свете». Но этим в Техасе никого не удивишь. К тому же одно дело испытывать судьбу за зеленым столом, где, кстати, Престон завоевал титул чемпиона по покеру, и совершенно другое — бросать вызов порогам реки, заслужившей печальную славу «Белого Стикса». Справедливости ради нужно вспомнить, что Престон был рекордсменом и в местном атлетическом аттракционе: у себя в Амарильо он на пари обогнал жеребца-полукровку на дистанции в сто метров.

Что же касается Среднего Лосося, то здесь смельчаку (или безумцу) предстояло не просто преодолеть многочисленные пороги и стремнины, но и опуститься с тысячи двухсот до шестисот метров на 28-мильном (1 Миля — 1609 метров.) отрезке зажатой в узкий каньон горной реки. Престона ждал гигантский водный слалом, где «рекорд» равнялся четырнадцати человеческим жизням за один сезон. Престон заявил, что возьмет с собой лишь одного помощника — Джерри Чэпмена. Этот старый приятель Ларри Престона считался опытным покорителем горных рек, однако и он выразил сомнение в успехе... По его словам, главную трудность представляли даже не камни, между которыми предстояло лавировать на бешеной скорости, а холод. Ведь Престон выбрал для своего путешествия период с 15 ноября по 15 декабря, когда Средний Лосось начинает замерзать. Но выбор был сделан, причем на карту был поставлен не только престиж Престона, но и пари в 31 тысячу долларов.