На берегу Уршдона - Музафер Дзасохов

Иду по дороге и думаю: интересно, кто же мне повстречается первым? И как воспримут весть о том, что я поступил в институт? Ведь из дому-то я вышел со скромной мыслью учиться в техникуме, а оказался в институте. Отлично! Правда, учиться мне предстоит целых четыре года.

Вдоль дороги выстроились в ряд столбы вплоть до самого амбара. Потом они повернут в сторону кладбища, и здесь их строгий порядок нарушится.

С правой стороны от дороги — кукурузное поле. Желтые бодылки тянутся кверху. Тишина вокруг, не чувствуется даже малейшего дуновения ветерка, способного сорвать пыльцу с кукурузных метелок. Дальше конопляное поле, тоже неподвижное.

Наша мать много пота пролила на этой проклятой конопле. Мы часто ходили с матерью в поле, и почти всегда в такую пору стояла нестерпимая жара. А там ни воды, ни тени поблизости не было.

XXXII

Первым меня встретил наш пес. Как он обрадовался! Прыгал вокруг так, словно я Бог знает откуда вернулся, будто я был в таких местах, откуда не возвращаются. Он повизгивал от радости, забегал то справа, то слева.

— Хватит, испачкал ты меня! — смеясь, прикрикнул я на пса и стал вытирать оставленные им на моей одежде пыльные следы.

Пес бросился вперед, пробежал метров двадцать, потом остановился и, тяжело дыша, посмотрел на меня. По глазам, его было видно, что он словно поторапливает меня. Я прибавил шагу, пес опять двинулся вперед. Затем остановился, дождался меня, покрутился у моих ног и вновь понесся вперед как одержимый.

Я спустился с холма и встретил Бади, мою младшую сестру. Около нее были телята, они мирно пощипывали травку, а пес бегал вокруг, дружески повиливая хвостом.

Почему-то на шее у Бади висел будильник. Его когда-то подарил нам Алмахшит, наш дядя.

Бади обрадовалась встрече и тут же принялась рассказывать мне о новостях. Раньше я пас телят, но после моего отъезда соседи решили, что надо бы делать это поочередно. Оказалось, что сегодня как раз наступила наша очередь. До обеда телят пасла моя старшая сестра Дунетаан, а после обеда ее заменила Бади.

— А что это у тебя на груди, Бади? — лукаво спросил я сестренку.

— Разве ты не видишь? Это часы.

— Зачем они тебе?

— А как же я узнаю, что пора гнать телят к Дому?!

Я не мог удержаться от смеха.

— Что же ты за солнцем не следишь?

— А вдруг солнце спрячется за тучи? Как я узнаю, сколько часов осталось до вечера? — ответила Бади вопросом на вопрос. — Кстати, почему ты так долго не приезжал домой, у людей глаза от ожидания побелели.

— Кому же это я так сильно понадобился, Бади?

— Много раз твой друг Темиркан заходил и о тебе спрашивал. И твой друг Царадзон, как только меня встретит, все о тебе спрашивает.

— А кто еще мной интересовался?

— Как кто… Я же сказала — все. Например, Хадижат, Бимболат, Хаматкан. Все о тебе спрашивали.

Бади была веселой, это я сразу заметил. А может быть, ей моя радость передалась. Ведь радость человеку скрыть трудно, и хотя я еще ничего не рассказал Бади о себе, она, конечно, догадалась, что я не зря пропадал в городе целый месяц.

Тут я не удержался и признался, что стал студентом. Бади схватила меня за руку и не отпускала от себя, сказала, чтобы я еще немного постоял с ней.

Так мы и стояли рядом. Небо было голубым, телята пощипывали траву и лениво обмахивались хвостами. И вдруг я вспомнил, что у меня есть для Бади подарки. Как же это я забыл? Я раскрыл свою сумку, достал оттуда конфеты и печенье, отделил для Бади ее долю, а остальное спрятал.

Оставлять Бади одну мне не хотелось, но в то же время мне надо было побыстрее попасть домой.

— Когда, скажи, мне гнать телят? — спросила сестра.

Я посмотрел на небо и ответил:

— Как только солнце опустится за макушку нашей ивы…

Бади не приняла мои слова всерьез, и тогда я попытался объяснить ей по-другому.

— Видишь вон то дерево? — повернувшись в другую сторону, спросил я.

— Вижу.

— Как только подгонят туда коров, телят держать здесь уже будет нельзя, поняла?

— Ну, горожанин, рассказывай, какие у тебя новости, — обратилась ко мне Нана.

В голосе ее я почувствовал некую торжественность. По-моему, она догадалась, что у меня все в порядке. Точно она ничего не знала, но чувствовала сердцем, что все обошлось как нельзя лучше.

И я выпалил:

— Поступил.

— Куда это ты поступил?

— В институт.

— Пусть теперь радуются те, кто не ожидал этого от тебя.

— А ты ведь, по-моему, говорил, что в техникум будешь поступать? — вступила в разговор Дунетхан.

— Там экзамены уже начались, так я сдал документы в институт.

— Говорят, кому-то боль в позвоночнике может пойти на пользу, так же вот и у тебя, — заключила Нана и тут же задала вопрос: — А сколько лет в институте учатся?

Тут я запнулся. Больше всего я боялся именно этого вопроса, но отступать было некуда.

— Четыре, — тихо ответил я.

Нана ни о чем меня больше не спросила. Но я и без слов понял, что она о чем-то крепко задумалась.

Зато Дунетхан сказала:

— Я так и знала, что ты поступишь.

— Как так знала?

— А мне Гадацци сказал.

— Он-то откуда знал?

— Позавчера Аштемыр спрашивал о тебе. Что это, говорит, брат так долго не едет. А Гадацци возьми ему и скажи: «Шаламджери не даст ему вернуться, пока он студентом не станет».

Ну и язык у этого Гадацци! Помню, минувшей осенью Шаламджери клятвенно обещал, что поможет мне поступить в институт. Эти-то слова и слышал сосед Гадацци.

Я рассказал Нана о Шаламджери. Не утаил ничего и о Тепшарыко.

— Где же ты ночевал? — удивленно спросила меня Нана.

— В институте. Жил вместе с тридцатью ребятами.

— Потому и говорят: сын брата брата не заменит. Впрочем, это тоже не всегда верно. Ну, простим его. Да и Тепшарыко мне немало хорошего сделал. Есть, правда, в его доме одна вертихвостка, жена, так от нее даже покойник доброго слова не дождется. Да и родственники его по матери тоже слишком жадные люди. Только красивые слова умеют говорить…

Между тем весть о моем возвращении мгновенно облетела соседей. То и дело кто-то заходил к нам, я всем говорил, что поступил в институт, и каждый задавал один и тот же вопрос:

— А сколько там надо учиться?

— Четыре года, — со смущенным видом отвечал я каждому.

— Когда же эти четыре года кончатся? — с беспокойством качали головами соседи, но тут же принимались говорить о чем-нибудь другом.

Однако я заметил, что моя новость особую радость доставила Темиркану, старому другу. Он меня поздравил и тут же сообщил нечто неожиданное.

— В прошлое воскресенье Алмахшит был здесь, — тихо, чтобы никто его не услышал, сказал Темиркан. — Проходил мимо нас Алмахшит и остановился у ворот нашей соседки. Она вам, кажется, доводится дальней родственницей. Так вот что я услышал: он собирается забрать Нана к себе. Ослабла, говорит, а в горах она сразу себя лучше почувствует.

То, что Нана рано или поздно от нас уедет, я и сам знал. Но как-то не думал, что это вот-вот произойдет. Когда я вручил ей в подарок гребень, она очень была довольна. А на Гадацци она сильно разозлилась. Поганый человек, говорит, похож на уголь: если не обожжет, то испачкает сажей. Ты, говорит, его остерегайся.

В воскресенье рано утром к нам прикатил на машине Алмахшит. Новость о том, что я стал студентом, и до него долетела.

— Нана здесь больше нельзя оставлять, — напрямик сказал Алмахшит. — В жару ей душно. Если не увезти ее в горы, она умрет, а в горах, сам понимаешь, проживет дольше. Горы продлевают жизнь.

Что я мог ему возразить на это? А он продолжал:

— Детям от нее тоже польза небольшая, да они и не дети уже. Вот Дзылла, твоя мать, вышла замуж, когда ей было столько же лет, сколько сейчас Дунетхан. Я рад, что и Дунетхан, и Бади — не лентяйки, они все знают и все умеют.

Эти слова Алмахшит, кажется, произнес лишь только для того, чтобы подбодрить меня.

— Да, они все умеют, учить их уже не надо. Я же говорю: у каждого своя судьба. Живут же они без Дзыцца, почему же они не смогут прожить без Нана?! Уверен, ничего с ними не случится, только ты постарайся каждое воскресенье навещать их.

Об этом мне и напоминать не стоило, это и так ясно. А вот как девочки целую неделю будут жить одни? Две маленькие девочки — хотя Алмахшиту они уже не кажутся маленькими, — что они станут делать в большом доме?

И вот Нана уехала. Ее пришли проводить соседи. И когда они разошлись, мой дом показался мне пустым. Как-то раньше я не задумывался о том, что Нана занимает в нашем доме такое большое место. Уверенность, которую придавала нам Нана, как бы в мгновение ока растаяла, испарилась. Я никогда не чувствовал себя столь одиноким, как сегодня.

Мне самому через четыре дня предстояло покинуть дом, оставить Бади и Дунетхан. А что, если мне не уезжать? Ведь обстоятельства так складываются, что учиться я пока не могу, видно, не пришло еще мое время. Как говорят, не знаешь, где можно прилечь, а уже ноги хочешь вытянуть.