Потрясенный любовью - Кристина Уоррен

В груди Кайли паника боролась с волнением, но так или иначе, она использовала прилив энергии, чтобы попытаться освободиться.

— Даг, пойдем. У нас есть дела. Отпусти меня.

Еще одно быстрое движение, и они поменялись местами, и перед Кайли предстало очень самодовольное, улыбающееся лицо.

— Я же сказал, что не хочу тебя отпускать, и, как оказалось, у меня есть несколько идей относительно действий, которые нам с тобой нужно выполнить прямо сейчас.

Он действительно пошевелил бровями, когда сказал это, и Кайли обнаружила, что разрывается между весельем и паникой, когда давление его тела на ее стало совершенно ясно, что его намек был совершенно искренен.

Как она попала в такую ситуацию?

И что еще важнее, хотела ли она выбраться из нее?

Ее гормоны похотливо закричали «Привет, моряк!» и попытались заставить ее широко расставить ноги и обхватить талию Дага, готовясь к стремительной поездке. С другой стороны, ее мозг сильно натянул внутренние вожжи и закричал: «Лежать, девочка!», пытаясь взять ситуацию под контроль.

У нее были серьезные сомнения по поводу этой концепции, начиная с вопроса р различии их видов, переходя к тому, что он почти не разговаривал с ней в течение последней недели, и заканчивая вопросом о его бессмертной продолжительности жизни. Разве она не должна быть сумасшедшей, чтобы связываться с этим парнем?

«Еще какая сумасшедшая», ответили ей гормоны. Неужели она повелась на эти мышцы? Ей хотелось проследить их все языком и позаботиться о последствиях позже. Например, после полового акта.

Сбитая с толку и расстроенная внутренним диалогом, Кайли откинула голову на матрас, мимолетно пожелав, чтобы тот был сделан из бетона, а не из мягкой, приятной на ощупь ткани и упругих пружин. В данный момент потеря сознания может оказаться самым мудрым шагом.

Затем Даг вырвал решение прямо из ее мозга, прошептав:

— Прекрасная Кайли, — и прикоснулся мягкими губами к ее.

Вау. Она почти забыла, насколько хорош на вкус этот мужчина, и сейчас это казалось трагедией. Забыть об этом было бы равносильно тому, чтобы забыть, как дышать, или о насыщенно-пряно-ореховом вкусе ругелаха[18] только что из печи. Это заставило бы ангелов плакать, а Бога качать головой. А она не могла этого допустить, не так ли?

Поэтому Кайли позволила себе растаять, ведь что еще оставалось делать? Прошлая неделя была позади, и теперь все, что имело значение, — это тяжесть тела Дага, прижавшего ее к матрасу, и мягкое, голодное давление его губ.

Возможно, это было впечатление после последнего поцелуя, но Кайли ожидала, что, если они когда-нибудь окажутся вместе, это будет так же быстро, грубо и почти жестоко, одна лишь потребность. Но это напоминало что-то другое.

Впервые в жизни она чувствовала себя полностью соблазненной, буквально лишенной всех своих возражений, колебаний и сомнений. Каждое движение его губ, каждый взмах его языка, каждое покусывание и посасывание вели ее все дальше и дальше по пути к капитуляции, и она не чувствовала ничего, кроме покоя от этого процесса.

Покой, желание и обжигающий, умопомрачительный жар, потому что, хотя Даг и не торопился, не брал ее силой, продемонстрированной в их предыдущей встрече, его прикосновения все равно заставляли ее гореть.

Кайли чувствовала его всеми клеточками своего тела, от корней волос до кончиков пальцев ног, потому что каждый ее дюйм был живым и чувствительным настолько, как она даже представить не могла.

Когда она сдалась и обвила руками его шею, кончики ее пальцев покалывало, пока перебирали его коротко подстриженные темные волосы. Кайли чувствовала, как ее грудь сжалась при вдохе его запаха земли и камня, и ощущала скачки возбуждения, которое зарождалось между бедер и поднималось вверх, танцуя в горле.

Из нее вырвался стон, прорезавший тишину, и только через минуту она поняла, что сама издала этот напряженный, нуждающийся звук. Краска залила ее щеки, и Кайли попыталась отвернуться от поцелуя. Даг послушно отпустил ее губы и проложил дорожку поцелуев по ее подбородку и вниз по чувствительной линии горла, пока она не почувствовала, что ее глаза закатились. Не это она планировала.

Положив руки ему на плечи, Кайли попыталась оттолкнуть его, но это было сродни попытки сдвинуть гору. На земле не было достаточно большого лома, чтобы сдвинуть Стража с места, но Даг отстранился и посмотрел на нее своими черными глазами, в которых горел огонь.

Словно сотни мерцающих свечей отражались в черной воде, и она не могла отвести от него глаз. Слова протеста, которые Кайли хотела произнести, растворились в воздухе.

Когда она промолчала, Даг перевел взгляд с ее широко раскрытых глаз на раскрасневшиеся щеки и вниз, где, как она знала, был виден ее бешеный пульс на ее. Одна огромная рука поднялась, откинула волосы с ее лица, а затем зарылась в густые темные волны и обхватила ее затылок.

— Ты такая маленькая, — пробормотал он, наклоняясь ближе, так что его дыхание ласкало ее щеку. — Я забываю, какое у тебя маленькое тело, потому что все остальное в тебе большое. Милый маленький человечек, я не сделаю тебе больно.

И мгновенно ее нерешительность исчезла, а остальные чувства вернулись. Он был прав: независимо от ее физических размеров, Кайли Крамер была большой девочкой и могла вынести все, что судьба и некая гаргулья решили ей устроить.

Если ей понравится, она может даже попросить добавки.

Почувствовав, как ее губы растягиваются в улыбке, Кайли обхватила его плечи маленькими сильными пальцами и притянула ближе к себе.

— Не волнуйся, Рокки. Я тоже обещаю, что не сделаю тебе больно, — промурлыкала она и потянулась вверх, чтобы поцеловать его.

* * *

Даг почувствовал перемену в ней, хотя и не знал, что этому поспособствовало. В конце концов, это не имело значения. Важно было лишь то, что женщина, которая разочаровывала, дразнила, хамила и возбуждала его последние семь дней, была в его объятиях и отвечала ему с пылом, который соответствовал его собственному.

Чего еще мог желать Страж?

«Кожи, — немедленно ответил голос внутри него. — Много теплой, голой, кремовой кожи». Даг не видел причин спорить с такой логикой.

Он наслаждался тем, как Кайли вела поцелуй. Ее маленькие белые зубки покусывали и посасывали его губы, ее язык успокаивал чувствительную плоть мягкими, мимолетными движениями, прежде чем проникал внутрь и переплетался с его языком.

Тем временем его руки скользнули под подол ее рубашки, задирая хлопковую ткань вверх, открывая гладкую, мягкую кожу ее живота. Как бы он ни хотел снять одежду, ее прикосновения отвлекли