Сивилла - Флора Шрайбер

— Бабушка умерла, — сказала доктору Мэри во время сеанса 15 июня 1955 года. — Ее место занять было некому. Сивилла бабушку не оплакивала. Сивилла пропала. Пегги Лу оплакивала ее втихомолку, когда оставалась одна. Все мы, за исключением Вики, оплакивали бабушку, но я убивалась больше всех. После смерти бабушки я появилась, чтобы оплакивать ее.

— Вы появились на похоронах?

— Нет, — ответила Мэри, — меня там не было. Сивилле тогда было девять лет. Я появилась, когда нам было десять и всем заправляла Пегги Лу.

— Как вы получили свое имя?

— Это бабушкино имя. Я похожа на бабушку и потому взяла ее имя. Сын бабушки Дорсетт является моим отцом, так что я похожа и на него.

Мэри беззвучно заплакала. «Вот они, эти слезы, которых не проливала Сивилла», — подумала доктор.

— В чем дело, Мэри? — спросила она.

— Бабушка, — ответила Мэри.

— Но, Мэри, с тех пор прошло больше двадцати лет.

— Это происходит сейчас, — ответила Мэри, печально качая головой. — Прошлого не существует. Прошлое является настоящим, если ты несешь его с собой.

Позже доктор Уилбур узнала, что Мэри всегда тянуло к единственному настоящему дому, который она знала в жизни, — к дому Мэри Дорсетт.

— Мэри, — спросила доктор, когда время сеанса стало истекать, — надеюсь, вы не обидитесь за то, что я спрашиваю, но куда вы собираетесь идти, когда выйдете отсюда?

— Домой, — ответила Мэри. — Домой, туда, куда мне положено. Когда я приду туда, я позвоню папе. Сивилла рассказывала вам, что он со своей женой Фридой живет в Детройте? Я хочу успокоить его насчет многих вещей. Видите ли, Сивилла не показывает ему, что могла бы постараться получше. Я единственная, кто показывает ему это.

— Но возможно, кто-нибудь мешает этому старанию? — многозначительно спросила доктор. — Вы не попробовали устранить это с пути перед тем, как стараться?

— Нужно стараться, — ответила Мэри твердо, почти вдохновенно. — «На широком поле битвы» нужно стараться.

Доктор кивнула. Мэри продолжила:

На биваке этой жизниНе безропотным тельцом —Будь героем и бойцом!

Доктор пыталась что-то вставить, но Мэри, пояснив, что это «Псалом о жизни» Генри Уодсворта Лонгфелло, продолжала цитировать:

Жизнь великих подтверждает:Не пылинка мы, не прах.

Мир покинув, оставляетЧеловек свой след в веках.

Вновь доктор хотела вмешаться, но Мэри продолжала декламировать:

Сохраним свой облик гордыйВ суете рутинных дел.Труд — наш подвиг благородный,И терпенье — наш удел.

Голос Мэри дрожал, когда она добавила:

— Ах, бедная… бедная…

— Кто бедная? — спросила доктор.

— Жизнь, — тут же ответила Мэри. — Эти биваки, где расположились солдаты, очень плохие. Мы все не можем быть героями.

— Бивак, — поправила доктор, — это не обязательно место, где располагаются солдаты. Биваком можно назвать всякий лагерь, где остановились люди.

— Я вам говорю, как есть на самом деле, — ответила Мэри с ноткой раздражения. — Слово тут не важно. Этот бивак, где все мы были, нехороший. Мы были солдатами в битве, обреченной на поражение. Вот как все было. Все время чего-то добиваясь, все время к чему-то стремясь, мы учились трудиться и ждать. Мы старались быть терпеливыми. Мы были очень хорошими, пока были маленькими. Мы многому научились и старались, старались, старались. Сивилла старалась. Я старалась. Мы все старались. Но ничего не получилось.

— Мэри, — мягко сказала доктор, — возможно, что-то помешало вашим попыткам. Возможно, попытки дадут результат, когда мы узнаем, что вам мешало.

— Так что вы видите, — ответила Мэри, проигнорировав замечание доктора, — не всегда можно верить поэтам. Я никому не верю.

— Вы верили бабушке?

Мэри кивнула головой.

— Вы верите своему отцу.

— Да. — Это «да» было подчеркнуто голосом. — Он — почти совершенное человеческое существо.

Стало ясно, что Мэри любит отца безгранично.

— Вы, должно быть, верите мне, иначе вас бы здесь не было.

— Ну, наверно, — сказала Мэри.

— Так что же с этими попытками? — спросила доктор, возвращаясь к вопросу, от которого уклонилась Мэри. — Как вы считаете, мы сможем обнаружить то, что обрекает эти попытки на неудачу?

— Здесь подходит слово «возможность», — ответила Мэри. — Мы должны создать себе максимум возможностей. Мы все хотим, чтобы Сивилла это сделала.

Это прозвучало как эхо с долин, окружавших Уиллоу-Корнерс.

— Ну же, Мэри, — настаивала доктор, — вы все-таки не ответили на мой вопрос.

— Подобно садовнику, — медленно ответила Мэри, — мы должны выдернуть сорняк и уничтожить его.

— Совершенно верно, — согласилась с ней доктор, — но что же это за сорняк?

— «И потому мертва душа, что дремлет, — невпопад процитировала Мэри, — и все вокруг не то, чем кажется сначала».

Мэри продолжала уклоняться. В какой-то момент, когда она заговорила о необходимости выдернуть сорняк, доктор подумала, что она стоит на пороге открытия причины, вызвавшей первоначальную травму. Но применив поэзию как маску, за которой можно спрятаться, Мэри продолжала скрывать суть травмы. Тем не менее у доктора складывалось отчетливое впечатление, что Мэри, с ее вдумчивостью и созерцательностью, и в самом деле до какой-то степени знает правду об этой травме. Доктору, кроме того, стало ясно, что Мэри, хотя она и печальна, и грустна, и разрываема религиозными конфликтами, все же ищет позитивное решение проблем, угнетающих Сивиллу и ее многочисленные «я». Было заметно, что у Мэри есть искреннее желание уничтожить этот скрытый сорняк.

Их час завершился. Доктор Уилбур проводила свою новую пациентку к двери.

— Вы знаете «Эгоиста» Сары Феллз? — спросила Мэри. — Сивилла и я любили это стихотворение, когда были маленькими девочками. Вот как оно звучит:

В эгоцентрическом кругеБез устали ходит по кругу.Да, не напрасно гордитсяЭгоист самим собой.Ведь впрямь, кто еще умудритсяИ центром быть, и кривой?

Доктор подумала: интересно, кто здесь на периферии, а кто — в центре? Находится ли в этом центре Сивилла или кто-то из этих других?

Поиски этого центра еще более осложнились в связи с прибытием на следующий день двух других «я», с которыми доктор Уилбур до сих пор была незнакома. С того самого момента, как Вики представила этих новичков, кабинет оживился. У доктора появилась такая масса впечатлений, что, глядя на женщину, сидевшую возле нее, которая в данный момент была одновременно Марсией Линн и Ванессой Гейл Дорсетт, она, считавшая себя уже привыкшей к сюрпризам, которые подбрасывало ей расщепление личности, не могла сдержать изумление по поводу такого одновременного обладания одним телом. Не могла удержаться доктор и от предположений относительно того, как много различных персонажей может одновременно процветать в хрупкой фигурке Сивиллы Дорсетт. Сама мысль об этом уже была причудлива, так как речь шла не о совместном обитании в одном пространстве, но о совместном бытии в широком смысле этого слова.

Те немногие сведения, которыми располагала доктор Уилбур о Марсии и Ванессе, она почерпнула у Вики. «Марсия, — говорила Вики, — чувствует то же самое, что Сивилла, только более интенсивно. Ванесса — это высокая рыжеволосая девушка, которая играет на пианино и полна joie de vivre [7]. Во многом вкусы этой парочки совпадают, и они обожают действовать вместе».

Однако после встречи с Марсией и Ванессой доктор узнала о них меньше, чем о Мэри.

Поскольку тело одновременно занимали Марсия и Ванесса, доктор не понимала, как она сможет различать их. Но после первого же обмена любезностями она научилась отличать одну от другой по разнице в голосах, которые, хотя и звучали с британским акцентом, с той же дикцией, с использованием тех же стереотипов речи, имели отчетливую индивидуальность. Ванесса говорила сопрано, Марсия — альтом. Голос Ванессы был живым, ритмичным, а голос Марсии — мечтательным и задумчивым.

Так же как в случае с Мэри, доктор начала разговор с вопроса:

— Чем вам нравится заниматься, девушки?

— Путешествовать, — ответила Марсия.

— Посещать различные места, — сказала Ванесса. — Нам всегда интересно видеть разные новые места и делать новые вещи. Жизнь создана для того, чтобы жить.

Потом Марсия и Ванесса рассказали о том, как им обеим нравятся аэропланы, большие города, театры, концерты, исторические места и покупка любимых книг.

— У нас разные вкусы, — пояснила Марсия, — но больше всего нам с Ванессой нравится делать что-то, если мы делаем это вместе.

Доктору стало ясно, что в то время как Вики и Мэриен Ладлов являются близкими подругами в мире обычном, Марсия и Ванесса являются близкими подругами во «внутренней сфере» Сивиллы Дорсетт.