Уиронда. Другая темнота - Луиджи Музолино

Он не мог оторвать взгляд от горизонта. Под порывами ветра облака стали плотнее, и на несколько мгновений Ленци показалось, что он видит в небе лысую голову, гигантское лицо без носа, белые глаза, перекошенные ядовитой ухмылкой губы. Глухой, раскатистый удар грома стер ужасные черты, и Эрмеса охватил страх.

Животный, необъяснимый, которого он никогда раньше не испытывал.

А уж ему ли не знать, каким бывает страх. Тут и говорить нечего. После разрыва с Даниэлой Эрмеса мучили частые приступы паники. Несколько раз он искренне считал, что умер. Но сегодня все было иначе. Казалось, каждая клеточка его тела, каждая извилина мозга содрогается от ужаса, который совсем не похож на страх смерти или боязнь исчезнуть без следа.

Первое, что пришло на ум, – развернуться. Остановить машину, развернуться и на полной скорости понестись назад, куда угодно, только подальше от этих жутких туч, от этого пустынного шоссе. Вернуться туда, откуда он приехал, пусть даже на заправку со странным карликом за стойкой и пугающей желтой надписью на двери туалета.

Должны же ему встретиться машины, люди, хоть кто-то.

Эрмес закурил, стараясь унять дрожь в руках, и попытался подумать здраво.

Развернуться и поехать назад нельзя. Глупо садиться в тюрьму и терять работу из-за того, что от нервотрепки последних месяцев у него поехала крыша.

– Твою же мать! – выругался он. – Дыши. Дыши.

Нужно продолжать ехать вперед, до следующей развязки. Она должна быть совсем скоро, другого выхода все равно нет. Сколько минут назад он останавливался?

Эрмес посмотрел на цифровой хронотахограф, и его затошнило. На экране, где высвечиваются пройденные километры, время с момента остановки на заправке, сейчас не было ни одной цифры – только семь простых символов, как сумасшедший дорожный знак:

Сигарета выпала изо рта прямо на колени. Он смахнул ее резким движением, съехал на аварийную полосу и остановился. Грудь словно сжимало клещами.

Вылез из кабины, чтобы не видеть этого слова. И понял, что остановил машину метрах в десяти от знака развязки. Металлическую табличку тускло-желтого цвета пересекали ржавые полосы. На ней не к месту изящным курсивом была сделана нелепая надпись.

Он стоял и смотрел на знак, безвольно опустив руки. Мир – какой мир? – охватила пугающая, мертвенная тишина. Ленци опустился на колени на теплый асфальт, закрыл лицо руками и стал похож на изображающую страдание живую статую из плоти, воздвигнутую в знак вызова дороге и надвигающейся грозе.

Он хотел позвонить бывшей жене и паре друзей, но сети не было. Тогда Эрмес, как толстая гусеница, с трудом заполз в кабину грузовика. Непрекращающаяся боль – сторожевая собака – снова пронзила основание позвоночника. И эта мучительная пульсация почему-то ввергла его в состояние тихой покорности. Он опустился на сидение, положил руки на руль и стал делать дыхательные упражнения, чтобы преодолеть паническую атаку, чтобы найти ниточку здравого смысл в этом клубке безумия.

Но разве он никогда не хотел остаться последним человеком на Земле? Разве не хотел исчезнуть, чтобы ни о чем не беспокоиться, чтобы сбежать от проблем? Разве временами не чувствовал острой необходимости остаться в одиночестве?

Почему же ты не рад? Машин на дороге нет, людей, с которыми нужно иметь дело, тоже нет. Нет ничего. Только ты и дорога, только ты и место назначения, конечный пункт: Уиронда.

Улыбаясь, Эрмес порылся в нагрудном кармане рубашки. Нашел последнюю смятую сигарету в пачке. Решил приберечь ее до лучших времен. Потом повернул ключ, воткнул первую передачу и дал газу, минуя указатель, который совсем недавно вызвал у него шок.

Он ехал по шоссе в ожидании развязки. Вернуться он не мог, нет. И если она действительно ведет в Уиронду, ну что ж… он поедет туда, в место суеверий и легенд. Он и представить себе не мог, что в его пустой, безрадостной жизни появится что-то необыкновенное, вызывающее дрожь, вспыхнет какая-то искра, которая зажжет в нем любопытство и желание жить. Это его шанс.

Уиронда.

Ветер бросил первые капли дождя на лобовое стекло. И тут же на землю обрушилась гроза. Дворники не могли смыть льющуюся сверху желтоватую грязь, лишь размазывали по стеклу жирную кашу. Может, это буря из Африки, поэтому столько песка и земли. Эрмес поднял стекло и выдавил педаль газа, бросая машину навстречу яростной стихии.

Такое чувство, что въезжаешь в туннель, затопленный жидкой пылью. От фар почти не было толку – они едва могли отыскать разделительную полосу на дороге.

Хронотахограф окончательно сошел с ума и стал показывать какие-то бессмысленные цифры. Время от времени, как при вспышке стробоскопа, на дисплее высвечивалось название съезда – Уиронда, мираж, несуществующее место, легенда старых дальнобойщиков вроде Роби – единственного человека, от которого Эрмес слышал это слово.

Он стиснул зубы и прищурился, стараясь сосредоточиться на дороге и надеясь как можно быстрее проехать грозу. Прицеп раскачивало сильными порывами ветра. В такую погоду он еще никогда не сидел за рулем. Хлещет как из ведра, видимость почти на нуле. Крик ветра напоминал вой умирающего зверя, а в желтоватом тумане Эрмес заметил темные фигуры, которые плескались перед лобовым стеклом.

Бестелесные силуэты. О чем-то умоляя, они тянули к нему скрюченные руки. Он старался не обращать на них внимания. Решил включить сибишку и настроить ее на пятый канал.

– Меня кто-нибудь слышит?.. Прием, – прошептал в трубку Эрмес. Он едва узнал свой собственный голос – не голос, а скрип песка. – Это Эрмес, кто-нибудь меня слышит?

В приемнике захрюкало, послышался треск и неразборчивые слова.

– Если… если меня кто-то слышит, то… я, наверное, заблудился. На шоссе ни одной машины, вокруг буря, она взялась непонятно откуда. И… – Эрмес сглотнул. Ему не нравился свой срывающийся голос. И слезинки в уголках глаз. Кажется, он вот-вот запаникует, зарыдает и закричит, как ребенок, потерявший маму в супермаркете. Ленци постарался собраться с духом. – Если кто-то меня слышит, ответьте, пожалуйста. Я не знаю, где я. Прием.

Наконец ему ответили. Знакомым, приветливым голосом. И Эрмесу стало еще страшнее. Нет, это невозможно.

– Папочка?

– Си-Симоне?

Это говорил его сын. Глухие, едва слышные слова доносились откуда-то издалека, но сомнений в том, что это голос Симоне, не было.

– Да, папа, это я. Когда ты приедешь домой, папочка? Я соскучился.

Эрмес Ленци окончательно перестал понимать, что происходит, и сдался на произвол судьбы. Он изо всех сил пытался подавить рыдания, которые разрывали ему грудь.

– Симо, папа скоро приедет, не переживай. Папа скоро приедет, и мы сходим в кино, хорошо? Папа приедет, как только сможет.

Он вдруг понял, что лжет. Почувствовал ужасную уверенность в том, что никогда больше не увидит своего сына.

– Мы с мамой тебя ждем, – пробормотал Симоне. Теперь это был его голос – и в то же время