СССР: вернуться в детство 6 (СИ) - Войлошников Владимир

«У нас всё в порядке, без происшествий».

До КПП нас проводил прапорщик Васин — «ты проводи нас до ворот, все пуговицы в ряд, все пуговицы в ряд…», ага. Бдительно проследил, чтобы мы сели в «Рафик» с водителем без искры в глазах. Сдал, что называется, с рук на руки.

Дни снова стояли тёплые, осень баловала прямо-таки несибирскими температурами, и на выходные собралась целая куча народу. Родственники Олькины всяких возрастов, целая банда подростков из друзей и сокурсников, малышня, которая с упоением носилась у всех под ногами. Мой дед, Пётр Васильич, привёз не только Наташку, но и бабу Лёлю, и они наконец-то познакомились с генералом Петровым — потому что кое-кто из «просто соседей» тоже подошёл кое с кем пообщаться.

В общем, как всегда вокруг «Шаманки» развернулось что-то, напоминающее стихийные народные гулянья. Я решил красиво закрыть сезон (подозреваю, что в следующие выходные холод упадёт), наготовил на костре целый десятилитровый казан солянки, с несколькими видами подкопчёного мяска, со сметанкой, лимончиком (за которым пришлось гонять дядь Валю на центральный рынок) и зеленью из наших поздних теплиц. Удалось достать даже оливки, представьте себе! И даже не достать, а спокойно набрать, на что продавцы несколько испуганно таращили глаза и предупреждали нас, что это — не компот. Боялись, наверное, что мы этот стратегический запас обратно припрём, и им возврат оформлять придётся.

А дело было так. В «Три поросёнка» в Юбилейном привезли большие трёхлитровые жестяные консервы. Люди сперва решили, что это вроде винограда, давай хватать. Ну, серьёзно, для Иркутска какие-то оливки были диковинкой почище ананасов в шампанском! А когда распробовали, непривычный советский потребитель дружно начал экзотические хрюкты игнорировать. Ну, нет вкусовой привычки! Зато мы с Ольгой набрали от души! Соскучились!

Домашних своих постепенно приучали, объясняя, что к странной чёрной ягодке нужно относиться как к солёному огурцу — вот тогда она свой вкус раскроет. Кое-кто уже ест, и даже с удовольствием. К тому же — оно ж полезно для сердца, для почек и всякое такое. Особенно, говорят, если косточку расколотить и внутреннее зёрнышко съесть. Не горстями, само собой, а по штучке-две в день. В общем, тётеньки и бабушки сразу затеяли эти косточки собирать и экспериментировать, они такое любят.

Ещё под стихийный пикник, конечно, жарили всякое мясо — уж с этим у нас недостатка никогда нет.

Обсуждали новости — за конец лета и длинную тёплую осень, оказывается, набили целую кучу свайных полей под дома на горе выше микрорайона Первомайский. Название микрорайона не произносилось, но по будущим воспоминаниям обзовут его Университетским. Там и общага большая госовская будет, и несколько новых учебных корпусов.

Но что ещё интереснее — сваи забивали и в районе улицы Южной, на месте многолетнего пустыря, позже (на нашей памяти) занятого под рынок. Значит, лицо города будет совсем другим.

— А вы видели, как Первомайский красиво сделали? — живо спросила тётя Нина. — И в новых домах на Синюшке, говорят, такая же будет наружная отделка.

И пошло обсуждение, мол — надо же! Таких ярких микрорайонов ещё не было! Разноцветные дома, а если панели белые — то балконы цветные, узором или перебором, и на боковых фасадах обязательно картины во все девять этажей!

Вот это я понимаю! А то ведь поздний Союз за что ругали? Что серо, однообразно, уныло. Дескать — вон, посмотрите, как оно взаграницах! Да я сам, помнится, когда с Чукотки вернулся, тоже в отчёте писал, что с приходом капиталистов многое там развалилось — похерили круглогодичные теплицы на горячих источниках, промыслы, да много чего — но за яркие дома, появившиеся после развала Союза, постсоветским губернаторам жители были благодарны. Борьба с депрессивными настроениями, типа. Там-то вообще пейзажи малокрасочные, у нас летом хоть зелень в изобилии. Было бы оно ещё подлиннее, это лето.

Так что жизнерадостное оформление города приветствовали все. Ещё бы помпезности чуток добавили, хотя бы как в сталинках. А если не всем домам, то хоть зданиям общественного значения — вообще бы повод собой гордиться был. Хорошо, у нас в центре города поздние коробочки разбавлены историческими красотами, а на любой спальный микрорайон последних лет глянешь — сплошь серые кубики рядочками стоят. Теперь хоть ярко будет, весело.

Ну, ничего. Дай время — у нас ещё покруче, чем в европах будет!

Олькина мама загадочно всех фотографировала — будто праздник какой. Потом оказалось, что она просто научилась на цветной плёнке снимать, а проявить и напечатать Сергеич обещал в своей лаборатории, а то с этими цветными плёнками мороки на порядок больше, чем с чёрно-белыми.

А в целом полтора дня прошло тихо и спокойно. Ещё я, кстати, несколько наборов для расчётов с привлечёнными «молодыми специалистами» подготовил — сало такое-сякое, кой-какая птица, по бумажным пакетам расфасовал и в холодный погреб уложил, чтоб номера чётко видно было. Дядь Валю попросил, если вдруг — звоню ему, он нужное привозит. Иначе где мне такую красоту в казарме хранить?

ЧЁРНЫЙ ПОНЕДЕЛЬНИК

26 октября 1987

«Шаманка»

Оля

После уроков я, как обещалась, потащила деду Али коробку с «Войнушкой». А там какие-то незнакомые мне деды и дядьки сидят, взъерошенные, как мокрые дикобразы. На меня уставились совершенно шалыми глазами.

— Что? — испугалась я. — Только не говорите, что в Спитаке землетрясение на год раньше шарахнуло!!!

Пока они переглядывались, я успела что только не придумать!

— Да говорите толком, хватит таинственно глаза таращить! Я вам что, ребусы угадывать пришла, что ли⁈ У меня и так после этих школ идиотских нервы никуда!

— Ваш прогноз по американскому фондовому рынку оказался верным, — сказал незнакомый мне не сильно старый мужик. — Прямо сейчас ситуация стремительно развивается, обвал приобретает черты катастрофы. Информация обновляется, и, похоже, купировать процесс они не смогут.

— Наконец-то! — обрадовалась я страшно. — Жги, Господь! Никого из этих не жаль.

Дядьки посмотрели на меня с некоторым подозрением, но комментировать пассаж не стали. К тому же, снова зазвонил телефон, молодой схватил трубку и начал азартно выкрикивать какие-то цифры.

— Ладно, чувствую, вам пока не до игрушек, пойду-ка я домой. Вы заходите, если что.

Я чапала по тонким ледяным корочкам подмёрзших луж и думала, что теперь некоторые скептические дяди (и, может быть, тёти) здорово утрутся своим высокомерием. И, я надеюсь, сильно серьёзнее отнесутся к предупреждению о землетрясении. Жаль, что я точную дату не помню, только что начало декабря. Хоть бы детей вывезли под каким-нибудь видом…

На следующий день, словно отмечая знаменательный американский обвал, в Иркутск пришёл мороз. За одну ночь температура упала почти на десятку, а через день — ещё почти на десятку. За городом на термометрах утром доходило до минус двадцати. Наши забойщики обрадовались и начали колоть первых свинтусов для самых нетерпеливых заказчиков.

ГОСТИНЕЦ

5 ноября 1987, четверг

ИВВАИУ

Вовка

Утром, по дороге на работу, деда Петя заехал в училище и передал для меня гостинец от бабушки — пару колец (или, вернее сказать, спиралей) офигенно вкусной домашней кровяной колбасы — через Сергеича. Целый день колбаса ждала своего часа у Сергеича в сейфе (чтобы не быть причиной нарушения внутреннего распорядка), а вечером, перед отбоем, тащмайор принёс её к нам в располагу, конспиративно завернув в газету.

Лучше варианта придумать было сложно. Оферы разошлись по домам, а дежуривший в этот день Васин никогда не сидел с нами в располаге безвылазно, успевая решать какие-то свои прапорщицкие дела. Как только Васин ушёл, мы (второе отделение) сразу же заперлись в сушилке организованной толпой и там же эту колбасу пожарили.

Вечно голодные молодые парни столпились у сковородки и с жадностью смотрели, как туго связанные колбасные спирали шкворчали и подрумянивались. Пахло — одуряюще! Сколько там той колбасы на шестнадцать парней? Но досталось всем. По маленькому кусочку.