Лесные дали - Иван Шевцов

Да, у него был нож, и он быстро вырезал из орешника деревянные вилы. За четверть часа они перевернули сохнущее сено, не могли надышаться.

- Пахнет детством, - сказала она. - Я люблю этот запах больше всего, он тревожит воображение. И еще знаешь, какие запахи я люблю? Дыма от костра, печеной картошки, березовых веников и… ты только не смейся - запах парного молока. Еще ненадоенного. Вечером, когда стадо коров возвращается домой, так хорошо пахнет парным молоком. А тебе? Что ты любишь?

Что-то детское было в ее вопросах и в выражении глаз.

- Тебе нравятся запахи, знакомые с детства, а мне то, что я узнал впервые здесь: запах кедра и пихты, терпкий, густой аромат хвои. Может, не такой тонкий, но сильный. Хочешь, сорву кедровую ветку?

Он быстро пошел к пруду, легко взобрался на дерево и сломал пушистую кисть. Алла поднесла к лицу длинные мягкие иголки, вдохнула и согласилась:

- Да, ты прав - это сильней всяких роз.

Потом они снова сидели на берегу пруда, пожалели, что Алла не взяла с собой купальник. Говорили о прелести этого уголка, созданного руками человека, о том, что природа здесь лишь заложила основы, а человек завершил ее работу. И так надо везде. Человек должен вмешиваться, помогать природе создавать красоту. Проектировали, где и что нужно сделать, мечтали. За Словенями с северной стороны следует посадить вдоль села аллею в три ряда: центральный ряд - березы, а по сторонам два ряда - кедры. И потом от села к аллее сделать три такие же, перпендикулярные. А у реки вырубить орешник, заменить его черемухой, сосной и лиственницей. И вдоль дорог насадить зеленые полосы.

- Я бы посадила иргу и вишню, - говорила Алла.

- И яблони-дички. Или лиственницы и клены, - вставил Ярослав.

- А лучше всего березу. Традиционную русскую березу. Она хороша во все времена года. - Алла болтала весело и беспечно и вдруг спохватилась, встала, жмурясь на солнце. - Мне пора домой.

- Я провожу тебя? - Ярослав тоже поднялся и расправил плечи. Она кивнула в знак согласия, неторопливо и задумчиво сняла с него стебельки сена, и они пошли лесом, сквозь молодой березняк. Она первой нашла крепкий молоденький подберезовик на толстой серой ножке и с темной небольшой шляпкой. Потом еще сразу два подберезовика, белоногих, сросшихся вместе. Ярослав нанизал их на тонкий и ровный ореховый прутик. Это для Аллы. Они увлеклись грибами. Под старой березой с опущенными космами ветвей, пахнущих вениками, Алла нашла два белых. На грибы ей определенно везло: она умела их искать.

А солнце по-прежнему светило щедро, и тропа, по которой они шли, нагретая и обласканная солнцем, привела их к оврагу, светлому, открытому, поросшему высокой травой, среди которой маячили цветы: сиреневые - иван-чая, белые - донника, желто-синие - иван-да-марьи. Это сенокос Погорельцева. Интересно, кому теперь отдаст свою делянку Валентин Георгиевич, только было подумал Ярослав, как в тот же миг увидел идущего им навстречу по тропе Кобрина. Он был в своей неизменной широкополой шляпе, военных галифе и хромовых сапогах. Гладкое, загорелое лицо его блестело. Поздоровался, по своему обыкновению коснувшись толстыми пальцами шляпы, важно, с видом обремененного делами человека произнес:

- Добрый день.

- Здравствуйте, Николай Николаевич, - приветливо ответила Алла, а Ярослав уловил в ее голосе странную смесь расположения, независимости и тревоги. Кобрин прошел было мимо, но вдруг остановился и вежливо спросил:

- Не знаете, Алла Петровна, кому Валентин Георгиевич отдаст эти покосы? - Он кивнул на травянистый овраг. Алла не совсем поняла смысл его вопроса, так как не знала, что сенокос в этом овраге принадлежал Погорельцевым. За нее ответил Ярослав, быстро сообразив, каков меркантильный смысл вопроса Кобрина:

- Мне.

- Но у вас же - у Белого пруда, - в некотором недоумении замялся Кобрин.

- У пруда - Афанасия Васильевича. А это - мое.

- Хороший сенокос, отличный. Донника много, - проговорил Кобрин и пошел своей дорогой. А Ярослав пояснил Алле смысл разговора.

- И ты будешь косить здесь сено? Зачем тебе? -спросила она серьезно.

- Да нет же! Я пошутил, чтоб умерить его аппетит.

Теперь они оба одновременно подумали о том, что Кобрин может рассказать Погорельцеву, что встретил его жену вдвоем с Ярославом в лесу. Или пустить сплетню. Впрочем, Аллу эта мысль не очень беспокоила: а пусть говорят люди, все равно - днем раньше, днем позже, а узнают. Ее прежняя осторожность и осмотрительность сменилась легкомыслием. Ей хорошо было сейчас, она еще не успела испить до дна чашу радости. Она лишь не хотела спешить и забегать вперед. Там видно будет.

Теперь они шли тропинкой вдоль оврага уже по противоположной стороне, поросшей густым ельником. Ярослав остановился и кивнул на узкий и глубокий участок оврага:

- Видишь это ущелье? Если перегородить его плотиной, то весенние воды представляешь какое озеро образуют? Лесное озеро уникальной красоты.

- Пруд, - сказала она, довольная тем, что разговор их, прерванный внезапным появлением Кобрина, возобновляется. - Большой пруд.

Пусть пруд, - задумчиво согласился он. - На полкилометра в длину. И рыбу запустить в него.

Он не договорил. Сзади послышался торопливый топот. Оба они вздрогнули и обернулись. Перед ними стоял с высунутым языком запыхавшийся Лель и явно недружелюбно посматривал скрытыми под седыми космами глазами на Аллу. Неожиданное появление собаки здесь, километрах в трех от дома, немало удивило Ярослава, но еще больше он был удивлен, увидав свернутую в трубочку и прикрепленную к ошейнику бумажку. Удивлен и встревожен. Что-нибудь с Афанасием Васильевичем?

- Лель, славный седой старикан, - ласково проговорил Ярослав, поглаживая пса. - Да ты с депешей! Ну-ка, дай посмотрим, что там стряслось. Спокойно, друг, спокойно, не волнуйся, это свои. Тут нет чужих. Все свои. - И, развернув бумажку, прочитал вслух: "Приехал Николай Мартынович Цымбалов. Ждем тебя к обеду. Поторапливайся".

- Приятная новость, - весело отозвалась Алла. - Значит, завтра начнется настоящий грибосбор, раз Николай Мартынович приехал. Ты незнаком с ним?

- Нет. Книги его читал.

- Что книги! Человек он интересный. А грибник! Мастер всесоюзной категории. Но он собирает только четыре вида грибов: трюфели, белые, подгрузди и опята. - И, протянув Ярославу низанку подберезовиков, добавила: - А это возьми. Угости гостя свеженькими. И не возражай. Сейчас придешь пожаришь.

Ярослав взял грибы, опустил на землю этюдник, открыл его. Белые лилии плавали в опрокинутом в пруду небе. Этюд ему по-прежнему нравился. Алла тихо проговорила:

- Чудесно… Необычно.

- Я бы с радостью подарил тебе его, - проговорил Ярослав, глядя грустновато на этюд, - да не знаю, как отнесется к этому мой непосредственный начальник.

- Почему не-пос-редственный? Даже очень посредственный, - ответила Алла и затем прибавила: - Ладно, не будем его дразнить раньше времени. Пусть и у тебя останутся цветы, у меня ландыши, а у тебя лилии. Пусть напоминают о сегодняшнем дне. Ну, до следующей встречи.

Лель забеспокоился, встрепенулся, и, если б Ярослав помедлил еще секунду, он схватил бы ее за руку. Ярослав повелительно крикнул на пса и удержал его за ошейник.

- Ты что! Не понимаешь, что ли! Я ж тебе сказал: свои. Понял? Свои. Запомни. Навсегда. А сейчас - домой. Иди домой. Иди, иди.

Лель нерешительно посмотрел на него и нехотя пошел назад по тропе. Сквозь мохнатую шерсть Алла рассмотрела один собачий глаз, и ей показалось, что пес ухмылялся. Сказала полушутя:

- Он не одобряет наших встреч.

- Он-то смирится, он добрый, хотя и злой. Когда же она произойдет, эта следующая встреча? - сказал он, не отпуская ее руки.

- Кто знает! - произнесла она. - Я сама тебя разыщу.

Ярослав опечалился. Подумал: Алла избегает встречи. Алла прочла на его лице все, поняла и попыталась успокоить:

- Не надо, родной. Мы скоро встретимся. Я найду тебя. Я приду…

Писателя Цымбалова Ярослав представлял себе несколько другим - более суровым и важным и почему-то, думалось, тучным. Он оказался гораздо проще и общительней и был совсем не склонен к полноте. Сутулый и худощавый, с остатками седых волос, он вышел из-за стола, встретил Ярослава дружеской улыбкой внимательных серых глаз, прикрытых большими очками.

Стол был накрыт, но обед еще на начинали, ждали Ярослава.

- Ожидая вас, мы с Афанасием Васильевичем обсуждали весьма важную современную проблему: психологически-нравственные корни порубщиков, вернее, вообще браконьеров. Как вы смотрите на это? - улыбнулся Ярославу.

- Я хотел бы знать, к чему пришли вы с Афанасием Васильевичем, - ответил Ярослав. - Полезно сначала послушать мнение старших.

- Старшие решают эту проблему довольно примитивно, прямолинейно и безоговорочно. Психология браконьера - это психология собственника и эгоиста, который живет для самого себя. На всех других ему наплевать. И что будет завтра с нашей планетой - это его также не интересует. Он живет по принципу: после меня хоть потоп. Борьба с браконьерами всех сортов и мастей есть и будет нелегкая, и даже жестокая.