1937. Большая чистка. НКВД против ЧК - Александр Папчинский

Ефим Евдокимов оказался в числе тех дружинников, кто пытался остановить продвижение войск. В одном из боев он был тяжело ранен в обе ноги. Товарищи и семья сумели укрыть раненого юношу. Почти полгода Ефим провалялся в железнодорожной больнице, а когда поправился, то выяснилось, что хромота сохранится на всю жизнь. Однако жизнь продолжалась, и нужно было искать подходящую работу. Ему удалось поступить на должность конторщика на станции Чита.

Одновременно, несмотря на скандал с отцом, Ефим стал посещать партийные собрания читинских эсеров. В июне 1907 года его приняли в ряды этой партии, но уже в феврале 1908 года он был арестован и три месяца отсидел в заключении. Группа эсеров была разгромлена, обратно на работу в контору его не брали как «неблагонадежного», так что пришлось идти в наборщики типографии газеты «Азиатская Русь».

Арест, тюрьма и увольнение с работы скорее обозлили, но не обескуражили Евдокимова, уже тогда проявилось его упорство и железная воля, умение выходить из любого положения. Работая в типографии, Евдокимов устанавливает контакт с группой максималистов и вступает в их боевую подпольную дружину.

Как и эсеры, максималисты славились в революционном подполье боевыми методами борьбы с царскими властями — экспроприациями и индивидуальным террором. В силу этого период активной деятельности таких боевых групп был невелик. Читинская группа максималистов, в которую вступил Евдокимов, не являлась исключением, и в феврале 1909 года он вновь был арестован. На этот раз обвинения оказались серьезнее. Евдокимова обвинили в том, что он «вступил в преступное сообщество, именующее себя «Всероссийский железнодорожный союз Читинского района», заведомо… поставившее для себя целью своей деятельности насильственное, путем вооруженной борьбы изменение установленного в России основными законами образа правления»[288].

Восемнадцатилетнего парня обвиняли в том, что он собирал для Союза денежные средства (путем эксов. — Прим. авт.), составлял отчеты о приходе и расходе этих средств, участвовал в собраниях Союза, составлял о них отчеты, хранил и распространял издававшиеся преступным сообществом прокламации и воззвания. Обыскав квартиру Евдокимова, полицейские изъяли 164 антиправительственные прокламации и устав «Всероссийского железнодорожного союза». Решение суда гласило — Евдокимова Ефима Георгиевича приговорить к четырем годам каторги, заменив их тремя годами тюремного заключения[289].

Свой срок он отбывал в Верхнеудинском централе. Находясь за решетками тюрьмы, которая всегда была «школой» для молодых заключенных, Евдокимов в третий, но не в последний раз меняет свои политические симпатии и переходит под влияние анархо-синдикалистов. И уже спустя пять месяцев после освобождения из тюрьмы он опять арестовывается по обвинению «в возбуждении против правительства гарнизона на Березовке» (близ Верхнеудинска. — Прим. авт.) и высылается под гласный надзор полиции в город Камышлов Пермской губернии[290].

В марте 1912 года Евдокимов бежал из-под надзора и перебрался на Дальний Восток. На этот раз он почти целый год находился на воле, переезжая из города в город: Харбин, Владивосток, Иман, Хабаровск, Благовещенск, Чита, — и вместе с анархистами-подпольщиками «принимает участие в ряде террористических актов против руководителей Нерчинской каторги, как член Сибирского летучего отряда ставит типографии и пр.» вплоть до очередного ареста и высылки в Камышлов, откуда опять бежит[291]… Начало Первой мировой войны застало его в Челябинске, где он работал наборщиком в типографии фирмы «Печатное дело». То ли уклоняясь от мобилизации в армию, то ли по причине своей хромоты, в мае 1915 года Евдокимов переезжает из тихого Челябинска в Москву. Здесь он обосновался в Лефортове, работал в профессиональных союзах. Числясь конторщиком «Центросоюза» (Всероссийского Центрального союза потребительских обществ), вместе с лефортовскими анархо-синдикалистами, тесно связанными с большевиками Замоскворечья, организовал 9 января 1917 года антивоенную демонстрацию. После этого политического выступления, «как дезертир и преследуемый», Евдокимов бежал в Баку, работал там счетоводом городской управы.

Как и для многих «борцов», Февральская революция стала для него полной неожиданностью, чем вызвала некое «головокружение». Иначе трудно объяснить, почему в эти дни «весны русской Свободы», в апреле 1917 года, он вернулся в родную Читу, явился к воинскому начальнику и добровольно вступил рядовым в 12-й Сибирский запасной полк.

Новобранец с такой богатой революционной биографией не мог долго оставаться незаметным среди солдат, занявшихся «политикой», и вскоре Евдокимова избирают председателем полкового комитета, причем теперь он заявляет о себе как о «беспартийном». Однако то ли солдатская лямка показалась Евдокимову слишком тяжкой, то ли кипучей натуре были уже тесны политические рамки провинциальной Читы, но, уволившись из полка «по болезни», в сентябре 1917 года он опять появился в Москве, в Лефортове.

О роли Евдокимова во время Октябрьского восстания в Москве известно лишь то, что он состоял членом Ревкома «Центросоюза» и действовал рядовым красногвардейцем в отряде Лефортовского района. В первые недели после переворота судьбы людей менялись в соответствии с принципом «кто был ничем, тот станет всем», и наоборот, — карьеры делались головокружительные, припоминаемые мельчайшие «революционные заслуги» служили пропуском по ступеням новой власти… В этой карьерной суете и столкновении амбиций Евдокимов смог не затеряться, но и не выбился слишком высоко для бывшего анархиста, а ныне беспартийного: в марте 1918 года, по переезде Советского правительства из Петрограда в Москву, он ушел из «Центросоюза» и стал заведующим Распределительным (справочным) отделом Всероссийского Центрального исполнительного комитета[292]. По-видимому, Евдокимов быстро понял, что большевики пришли «всерьез и надолго», и потому вскоре определился со своим политическим будущим. В апреле 1918 года Лефортовский райком РСДРП(б) принял его в ряды партии.

За восемь месяцев совместной работы председатель ВЦИК Я.М. Свердлов достаточно присмотрелся к своему неглупому и расторопному подчиненному, чтобы решить, в какой области тот принесет максимум пользы новой власти. Евдокимова было решено «выдвигать» по военной линии, и по распоряжению Свердлова его направляют слушателем ускоренного курса Академии Генштаба Красной Армии.

В Академии Генштаба Евдокимов учился до мая 1919 года, когда приказом Реввоенсовета его перевели в распоряжение Регистрационного отдела (военная разведка) Красной Армии. Это назначение было связано с намерением использовать Евдокимова для организации диверсионно-террористической деятельности в тылу армий адмирала Колчака в Сибири и на Дальнем Востоке, благо тот хорошо знал тамошние условия подпольной работы. Кстати, к аналогичной миссии готовился небезызвестный эсер Я.Г. Блюмкин, готовый «искупить кровью» свое участие в убийстве германского посла Мирбаха. Но наступление советского Восточного фронта развивалось столь успешно, что проведение этих секретных операций посчитали излишним. Так, в июне 1919 года Евдокимов был направлен в ведомство Ф.Э. Дзержинского и был назначен начальником Особого отдела Московской ЧК.

Месяцем позже в Особый отдел МЧК пришел двадцатилетний недоучившийся семинарист и большевик с мая 1918 года Михаил Петрович Фриновский. До середины 1916 года он служил вольноопределяющимся и унтер-офицером в драгунском полку, затем дезертировал, скрываясь, связался с анархистами. В марте 1917 года Фриновский с группой анархистов спровоцировал беспорядки в запасных частях 30-й бригады, дислоцировавшейся в Пензе. Начальник бригады генерал-майор Бем попытался навести порядок, но эта попытка закончилась зверским убийством офицера. В «убийстве на политической почве» участвовал и 18-летний Фриновский. Оказавшийся свидетелем гибели генерал-майора, полковник Ведюков сошел с ума[293].

Позже порядок в Пензенском гарнизоне все же удалось восстановить, участники убийства были объявлены в розыск. Скрываясь от властей, Фриновский переехал в многолюдную Москву, где устроился счетоводом-бухгалтером в один из военных госпиталей. В октябре 1917 года он уже командовал группой красногвардейцев Хамовнического района, был ранен при штурме Кремля, лечился в Лефортовском госпитале. На работу в МЧК он был переброшен с профсоюзной работы и стал начальником Активной (оперативной) части Особого отдела.

Среди сотрудников Евдокимова оказалась и Эльза Яковлевна Грундман. Грундман, латышка, член партии с 1906 года, до революции работала токарем на заводах Петрограда и имела за плечами «два с половиной года тюремного заключения, затем находилась под надзором полиции». В МЧК она руководила Информационной частью Особого отдела.