Музыкальная шкатулка Анны Монс - Екатерина Лесина

Вчера она, пусть и недовольная переменами в своей жизни, возилась в кухне, готовила ужин. А потом что-то рассказывала, не про Петра, про другого царя, тоже давным-давно умершего, но было интересно. И Ленкина собаченция в кои-то веки не скулила, просясь за стол, не отходила от Ксюхиного чудовища. А чудовище позволило себя выгулять, причем шло с таким видом, будто это оно Игнату одолжение делает.

Утром же… даже не утром, пусть за окном и рассвет начался, Ксюша робко постучала в дверь и сказала:

— Извините, Игнат Алексеевич, но мне надо домой.

Он сперва не сообразил, кто это там, за дверью, но на автомате ответил:

— Зачем?

— Квартира моя сгорела, — из-за двери раздался всхлип. — Совсем, наверное.

Игнат с детства обладал замечательной способностью в критических ситуациях думать быстро. И собираться — тоже. А Ксюшу ему тем более ждать не пришлось. Она стояла в коридоре в синих джинсиках и клетчатой рубашонке, растерянная и какая-то непривычно несчастная.

Квартира ее, значит, сгорела? И вряд ли пожар — случаен.

Выходит, рыжую и правда собирались убрать.

И она это поняла и теперь испугалась, не как раньше — абстрактной угрозы ночного гостя, но — реально. Представила небось, что бы произошло, если бы она осталась в квартире.

А квартира не так уж сильно и пострадала. Стены продымились, и заливали их щедро, так что ремонт, хочешь ты того или нет, сделать придется. Пол — на выброс. Мебель большей частью тоже.

Убедившись, что в квартире теперь безопасно, Игнат пошел на разведку.

На то, чтобы выяснить все детали, много времени ему не понадобилось: пожар начался с балкона. И — да, вероятнее всего, речь не идет о замкнутой проводке или иной якобы случайности. Балкон у девочки открытый, на полу обнаружены осколки бутылочного стекла и характерные пятна — прямые свидетельства использования кого-то реагента.

Бензин?

Керосин?

Ацетон?

Выяснят все позже, непременно выяснят. И дело о поджоге возбудят, вот только шансы найти преступника маловаты. А Игнат, глядя на панельный дом снаружи, раздумывал над тем, как эта бутылка на балконе оказалась.

От соседей сбоку «подарок»? Не похоже. У них как раз-то стекло стоит, сплошное, затемненное. Рамы открываются, конечно, но бросать все равно неудобно. А вот сверху балкон старый, не самого солидного вида.

— Кто над тобой живет? — спросил Игнат, возвратившись в квартиру. Ксюша сидела на полу, складывая мозаику из разноцветных осколков. Чем они были? Очередными забавными игрушками, привезенными ей родными с другого края мира?

— Никто, — Ксюша посмотрела на него снизу вверх. — Там пустая квартира.

— И давно?

— Ну… — она задумалась. — С полгода где-то. Ее наследники все никак поделить не могут. Воюют, судятся…

— А раньше там кто жил?

— Старушка. Очень милая.

Но милая старушка отправилась в мир иной, а наследники мешают друг другу использовать жилплощадь, и вряд ли сей факт ускользнул бы от человека, за домом наблюдающего. Достаточно пары-тройки вопросов, и все ему соседи и рассказали.

А уж не использовать удобное расположение этой пустующей квартиры — и вовсе не грех.

— Идем, — велел Игнат. И Ксюша, не споря, потянулась следом за ним.

Как он и предполагал, дверь в квартиру стояла старая, хлипкая, а замки и вовсе древними были. Открыть их удалось без особого труда.

— Вы что делаете?! — страшным шепотом спросила Ксюша, и в ясных очах ее Игнат прочитал свой приговор: двери в чужие квартиры взламывают исключительно личности, доверия нормальным гражданам не внушающие.

— Место преступления осматриваю, — так же тихо ответил Игнат.

В квартире пахло табаком и дымом. Дым, ясное дело, снизу шел, через вентиляцию, а вот курил здесь человек, обосновавшийся в квартирке и поджидавший подходящего момента.

Правда, он оказался достаточно осмотрительным, чтобы избавиться от окурков. И мусор вынес. Ни тебе пустых стаканов, ни бутылок из-под пива, с которых пальчики снять можно было бы… разве что красное пятно ликерчика, небось того, в котором Ленка «искупалась».

Вспоминать о ней не следовало: пока что, конечно, она в больничке и лебедь умирающую из себя строит, но ведь долго она там не усидит, вернется, застанет в квартире Ксюху, придумает бог весть чего и скандалить примется…

Скандалы Игнат переносил с трудом. Но отказываться от данного Ксюше слова он не собирался, и не столько из врожденного благородства, которого за ним никогда не числилось, сколько из осознания простого акта: стоит ему выпустить рыжую из виду — и появится еще один труп.

На балконе было пусто. Нет, Игнат, конечно, не ожидал обнаружить здесь оброненный бумажник, визитку или же забытые на старой тумбочке водительские права, но хоть что-то…

Каменная крошка хрустела под ногами. И гнилые доски, которыми балкон был обшит, поскрипывали, угрожая проломиться. Место выглядело крайне ненадежным.

И грязным.

За исключением перил. Игнат осмотрел их и, вцепившись покрепче, лег на них животом. Перила его вес выдержали. Он перевесился побольше, рискуя упасть, но все-таки удержался.

Итак: если представить, что некто, испытывая непреодолимую антипатию к Ксюше, задался целью освободить от нее мироздание… Он попытался проникнуть в ее квартиру, но — не вышло. Сначала из-за замка, потом — из-за собаки, ну и из-за соседки тоже. Хотя даже поддайся она и «пожертвуй» ему чужие ключи, затея его провалилась бы: ключи-то у соседки были от старого замка!

И что ему оставалось?

Караулить в подъезде?

Это было бы надежнее, в конце концов каждый совершает ошибку, и Ксюша — не исключение. Пара дней затишья, и она бы убедила себя в том, что все происходившее ранее — не более чем досужий розыгрыш, к смерти Стаса отношения не имеющий. Страхи имеют обыкновение блекнуть, если их не поддерживать.

И тогда зачем же этот неизвестный рисковал?

Ведь идиотский же план! Квартиры пустой наверху могло не быть. Или могла быть, но — с жильцами. Что тогда? Даже сейчас Игнат, почти перевесившись через перила, до Ксюшиного балкона не дотягивался. И, следовательно… следовательно, ему пришлось бы хитро извернуться, чтобы забросить бутылку с горючей смесью на Ксюшин балкон.

Ненадежно.

Легко промахнуться. А если он и попадет, не факт, что пожар сразу начнется… а может, и не на пожар был расчет? Ему надо было, чтобы Ксюша подумала о пожаре.

Выскочила бы из квартиры… Огонь — это паника. А в панике люди теряют способность мыслить здраво. И Ксюша, останься она дома, проснулась бы от запаха дыма… а если нет, то собака точно подняла бы ее с постели. Итак, этот вариант кажется куда более здравым.

Не убить, но напугать.

Заставить выйти из убежища…

…и вынести наиболее ценные вещи.

Шкатулку?

— В общем, так, — Игнат помял вновь пальцами переносицу, пытаясь избавиться от подступавшей все ближе мигрени. — Ты теперь за мной следуешь неотлучно. Ясно?

Ксюша мотнула головой.

— Куда я, туда и ты, — повторил Игнат.

— Почему?

— По кочану!

Ну как ей объяснить, что ему совершенно не улыбается устраивать еще одни похороны, которые всенепременно состоятся, если это рыжее недоразумение скроется с его глаз? Найти ее несложно… вообще, странно, что тот, кто затеял эту игру, не удосужился проверить, дома ли рыжая.

Из-за Ленки?

Суматоха. Толпа и… опасность быть узнанным? Или уверенность, что деваться Ксюхе некуда?

Все равно, глупо как-то. По-любительски.

— И куда мы едем? — Ксюша пристегнула ремень безопасности и ладошки на коленки возложила. Вид — самый серьезный, только вот кучеряшки рыжие из образа выбиваются.

— На встречу.

Виолетта, сестра Светланы и дочь Оленьки, обитала в собственной пятикомнатной квартире, расположенной в самом центре города. В сей ранний час Виолетта спала, и, с точки зрения Игната, время для визита было самым подходящим. Полусонный человек плохо ориентируется в пространстве, да и за речью следит хуже. Того, что девица может отказаться разговаривать, Игнат не боялся: за спиной его была поддержка бабки, от которой всецело зависело Виолеттино финансовое благополучие.

— Чего надо? — Дверь открыла девушка в простом ситцевом платье, и цветом, и фасоном напоминавшем школьную форму.

— Виолетту.

— Спит она.

— Разбуди, — Игнат выставил руку, не позволяя ей закрыть дверь. За его спиной что-то невнятно пробормотала Ксюша, наверное, пыталась шефа образумить. — Скажи, что я от Луизы Арнольдовны.

Имя произвело впечатление, кажется, девица точно знала, кто такая Луиза Арнольдовна и какой властью она обладает.

— Проходите. Ноги вытирайте. Я полы помыла. И переобуйтеся.

Она достала махровые тапочки сорок пятого размера, но почему-то розовые. Позлить гостей хотела? Или она всегда такая, недовольная жизнью? Игнат присмотрелся: некрасива, причем не от природы, скорее уж от неумения подобрать то, что пошло бы именно ей. Невысокая, хрупкая в кости, она сутулилась, отчего покатые плечи выпирали, а шея делалась короче. Длинная челка, едва ли до самых бровей, прятала лоб, отчего нос девицы казался слишком уж крупным, глаза — маленькими, а подбородок — тяжелым.