Обратно в ад (СИ) - "Amazerak"

Мимо по траншее пробежали двое с массивной зелёной трубой и треногой, поставили неподалёку. Из трубы вылетела ракета и направилась к вражескому танку.

Парни промахнулись, и танк выстрелил снова, но на этот раз грохнуло перед самым моим носом, и я инстинктивно спрятал голову за бруствером.

Второй запуск оказался более удачным: над танком взметнулся столб огня. Повстанцы лишились своего основного ударного средства.

— Подбили! — крикнул кто-то.

— Молодцы, парни! Выебите их всех, — ответили им с другого края.

Вскоре взорвалась одна из боевых машин, затем остановилась и задымилась вторая. Оставшиеся три дали задний ход и скрылись в зарослях. Миномёты ещё около получаса рыхлили землю вокруг нашей траншеи, а потом и они смолкли.

Дольше всего грохотало на левом фланге: там, видимо, повстанцы напирали особенно активно. Но и там скоро всё закончилось.

Очередная атака захлебнулась. Повстанцы не имели достаточно сил, чтобы штурмом взять наши позиции даже при столь разреженной обороне. Но как скоро нас задавят — всего лишь вопрос времени. Когда у нас закончатся боеприпасы, противник подойдёт и будет бить в упор, пока не смешает с землёй всех здесь присутствующих. Командование это понимало, а потому и решило выводить отряд из этого гиблого места, пока не стало слишком поздно.

Опять всё смолкло, и только далёкая пушечная перекличка продолжала звучать в этой обманчивой тишине.

Пока нас не получалось сломить. А вот регулярная армия отступила. Иначе мы бы в окружении не оказались. Что это? Опять предательство руководства? Или банальная нехватка ресурсов: снарядов, топлива, техники, которая, по словам срочников, простаивала на границе Полоцкого и Галицко-Волынского княжеств? Об этом рассуждать можно было долго, но сейчас это смысла не имело. Наш опорный пункт — последний оплот сопротивления — ещё держался, но пришло время подумать и о собственной шкуре.

Едва затихли выстрелы, мы в спешном порядке стали собираться в дорогу. Брали по минимуму: только то, что могли унести на себе. Прочее имущество приходилось оставлять врагу. Вывезти ящики с боеприпасами и продовольствием не представлялось возможным.

Я слышал много разговоров. Ходили слухи, будто военное командование пыталось нашим отрядом закрыть бреши в обороне. Естественно, парни воспринимали это, как оскорбление. Но правда ли это или просто болтовня, сложно было понять. Понял я одно: держаться до конца и жертвовать жизнью, ложась костьми на пути врага, никто не будет. Тут ведь не простые ребята собрались, кого можно толпами гнать на убой. Тут за каждым рядовым стоят знатные уважаемые семейства с деньгами и связями.

Когда стемнело, перенесли раненых и запихали в десантные отсеки боевых машин. Раненых оказалось много: все семь броневиков забили под завязку, а вместе с ними — два кунга машин технического обеспечения. В большинстве своём раненые были не бойцами спецотряда, а простыми люди: срочники, оказавшиеся здесь на земляных работах, и обслуживающий персонал.

Оса был весь в бинтах, даже лицо забинтовали. Я узнал-то его только по габаритам. Его тащили на носилках два солдата. Я спросил, как дела.

— Теперь мне железную ногу поставят, — шутил он. — Буду человек — железная нога. Глядишь, ещё вернусь, повоюем, поквитаюсь с уёбками за свою лапу.

Удивлялся я его оптимизму. После всего случившегося он ещё воевать собрался?

Паша находился в тяжёлом состоянии. Он лежал пластом и на все вопросы повторял, что всё будет нормально, хотя вид его говорил об обратном. Тут уж я даже не знал, какого исхода ожидать: всё-таки в данном случае речь шла не о ранении, а о какой-то неведомой хрени сродни, как я понял, радиоактивному излучению.

В полночь особая группа двумя колоннами покинула лагерь. Машины, не включая огней, двинулись через поле.

Отряд, в которой находились лейтенант Оболенский, подполковник Безбородов с парой штабных офицеров и я, отправился через заброшенную деревню. Второй отряд — по дороге через лес. Ксения вместе со своим взводом отправилась вторым отрядом. Мы напоследок успели перекинуться парой слов. С нами ехали четыре БМ-90, набитые ранеными, и два грузовика. Все бойцы, в том числе подполковник и штабные офицеры, шли пешком, таща на себе оружие и прочую полезную поклажу. Я был загружен под завязку магазинами, батареями к энергоблокам и цинками с патронами, которые нёс в рюкзаке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я шёл позади второй БМ. Было темно. Глаза солдат светились синими и изредка зелёными огоньками. Новым УПН я так и не обзавёлся, а потому шагал в кромешной тьме, видя только людей возле себя и бронированный зад машины, ползущей перед нами.

Пока пересекали поле, было всё спокойно, но как вошли в деревню, услышали выстрелы с той стороны, где двигалась вторая группа. А вскоре и по нам открыли огонь.

Из кустов на заброшенном дворе вылетела ракета, со свистом пронеслась мимо головной машины и взорвалась в кустах с противоположной стороны. БМки тут же принялись палить по придорожным зарослям и опустевшим домикам. Я, как и все, стрелял из автомата. Стреляли, разумеется, наугад, чтобы подавить противника огнём и не допустить новых атак — на большее никто даже не рассчитывал. А колонна тем временем продолжала двигаться вперёд.

Ещё одна ракета пролетела над башней головной машины. У ближайшего дома я заметил движение и шарахнул туда лучом из подствольного энергоблока. Ещё два луча я выпустил в заросли, а затем заменил батарею.

— Бойцы, пропустить машины! — гаркнул подполковник, который шёл позади моего отделения.

Мы отошли в сторону. Мимо с лязгом пронеслась БМ, натужно завывая мотором, за ней — два грузовика.

Последней ехала ещё одна БМ-90. Она отставала. Раздался взрыв, и над боевым модулем бронемашины взвился столб пламени. Я ощутил взрывную волну, какие-то железяки попадали под ноги.

— Кто стрелял? Откуда? — крикнул кто-то.

Ответа никто не дал, вместо этого стали с удвоенной силой поливать свинцом ночные заброшенные дворы. Треск стоял такой, что было больно ушам, а голова раскалывалась. Она ещё со времени бомбёжки ныла, но я уже почти привык к этому. Попаданий я не ощущал. Возможно, по нам даже никто не стрелял.

— Там живые остались! — воскликнул кто-то.

— Так, бойцы! — донёсся сквозь трескотню очередей командный голос подполковника. — Идём к машине и прикрываем всех, кто остался. Второе отделение. Где второе отделение? Востряков — прикрывай. Третий взвод — тоже.

Я окликнул своих и стал кричать, чтобы шли к машине. Из десантного отсека окутанной дымом БМки вылезали люди. Мы подбежали. Я стоял и водил по сторонам стволом штурмовой винтовки, время от времени постреливая в пустоту, пока несколько солдат из третьего взвода помогали выбраться раненым. Конструкция БМ-90 была такова, что даже при взрыве боекомплекта в боевом модуле, шанс поражения десанта и экипажа был минимален. Кажется, выбрались все.

— А теперь — бегом марш! — скомандовал подполковник. — Догоняем своих. Не толчёмся тут попусту. Что как мухи дохлые? А ну-ка в темпе, в темпе!

Бравые окрики подполковника подгоняли нас, и мы бежали. Бежали куда-то вперёд сквозь ночь и тьму, лишь бы поскорее выбраться отсюда.

Глава 14

Серые монстры пёрли отовсюду. Их было так много, что не сосчитать. Они окружали меня со всех сторон, тянули ко мне длинные узловатые пальцы, хватали за одежду, руки, горло, волосы, желая разорвать на части. А я отбивался, как мог, лупил тварей невидимыми волнами. Существа разлетались на куски, словно каменные статуи, но на их месте оказывались новые. Они напирали со всех сторон, и не было им конца.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Против такого напора мне было не выстоять. Поначалу ещё имелись шансы отбиться, но тварей становилось всё больше и больше, энергия — всё меньше с каждой секундой. Я слабел, и ужас накрывал меня с головой. Это был конец, смерть — жуткая погибель от лап неведомых тварей.