Следопыт - Густав Эмар

— Я буду очень рад и весьма благодарен вам.

Дон Порфирио позвонил; тотчас же отворилась дверь; и на пороге появился пеон.

— Накройте в столовой холодный ужин, а сюда подайте шандалы с незажженными свечами и четыре бутылки шампанского, вон на тот столик, что около софы! — приказал дон Порфирио.

Пеон вышел и вскоре вернулся в сопровождении двух других, которые несли вино, бокалы и шандалы со свечами.

— Теперь вы можете идти и ложиться спать: вы более не нужны.

Пеоны, почтительно поклонившись молча удалились.

На дворе стояла чудная тропическая ночь; мириады звезд усеяли небо; через большие итальянские окна, обтянутые тонкой белой кисеей, — единственное средство избавиться от бесчисленных мошек, мотыльков и других насекомых, являющихся настоящим бичом для жителей всех жарких стран, — врывался напоенный тонкими ароматами свежий ночной воздух.

Кругом царила торжественная тишина, лишь изредка прерываемая меланхолическим тоскливым криком филина или совы в глубине темной чащи деревьев или отрывистым взвизгиванием мексиканской перепелки, торопливо бегущей в траве.

Словом, то была тихая, светлая, благоухающая ночь, располагающая человека к мечтательности и размышлениям, возвышающим души над мирской суетой, полная чар и дивной гармонии, — одна из таких ночей, о каких мы, жители холодного севера, не имеем даже понятия.

— Теперь, друзья мои, — сказал дон Порфирио, когда слуги удалились, — расположимся поудобнее в наших мутаках27, закурим свои сигары, наполним бокалы замороженным шампанским и, чтобы не смущать мошек и комаров, загасим свечи. Пусть луна и звезды светят нам и внимают нашей беседе, или вернее, рассказу дорогого нашего друга Твердой Руки.

Вся эта программа была в точности исполнена, и тогда дон Торрибио обратился к хозяину дома со словами:

— Любезный дон Порфирио, позвольте мне напомнить вам, что вы обещали рассказать мне нечто такое, что для меня особенно важно знать для дальнейшего успеха нашего общего дела, — а сейчас вы изволили сказать, что мы будем слушать рассказ дона Родольфо…

— Говорите, пожалуйста, Твердая Рука! — поправил его, улыбаясь, вождь краснокожих.

— Прекрасно! Итак, вы изволили сказать, что Твердая Рука будет рассказывать, а мы с вами слушать.

— Да! Как вам известно, каждая повесть имеет свое вступление, а вступлением к тому, что я намерен сказать вам, является одна индейская легенда, известная мне далеко не так, как она известна нашему другу, который может рассказать ее нам, развязывая узелки своего quipos28 , то есть не пропуская ни одной мельчайшей подробности.

Вам предстоит услышать повесть не одного человека, а целой семьи, знать которую для вас очень важно, а потому, конечно, необходимо ознакомить вас и с происхождением этой семьи.

— Да, конечно, я буду очень рад услышать все, что вы или наш друг Твердая Рука найдете нужным сказать мне!

— Итак, пока наш славный вождь будет отыскивать свои quipos в мешке, я постараюсь ознакомить дона Торрибио с местностью, где разыгрались все эти события. Так вот, немного ниже того места, где Рио-Хила сливается с реками Рио-Салинас и Рио-Пуэрко, следовательно, там именно, где вы назначили свидание вашему приятелю Бобру и другим охотникам, которых вы так ловко завербовали, — так вот, именно там среди большой равнины лежат и понемногу распадаются в прах под влиянием ветров, дождей, солнца и времени, развалины громадного города, одного из тех многочисленных городов, которые тольтеки основывали там, где были их стоянки во время таинственных странствий с севера на юг.

Развалины эти носят название, известное только одним индейцам; вероятно, это было некогда название самого города; зовут их Амакстлан29.

Из всего этого большого города, некогда очень богатого и цветущего, уцелел только один массивный, громадный дом, построенный из гранита, грубо отесанного, но вековечно прочного. Это мрачное, темное здание гордо возвышается среди окружающих его развалин и как будто шлет вызов всеразрушающему времени.

Это грандиозное внушительного вида здание, охраняющее, как вечный страж, безмолвную печальную пустыню, называется у индейцев Калли Моктекусома, то есть Дворец Старого Господина.

Проследовав по диагонали с востока на запад через развалины города и углубившись в чащу мрачного, бесконечного леса на десяток миль или около того, вы, к немалому своему удивлению, видите, что мощные черные дубы вдруг широко расступаются на обе стороны, открывая площадь в несколько сотен гектаров взрытой почвы, усеянной множеством обломков гранита самых причудливых очертаний и форм, как будто она подверглась допотопному перевороту или каким-нибудь вулканическим потрясениям.

Мутный поток, точно бешеный, с ревом мчит свои воды через камни, утесы и бурелом, местами подмывая и прорывая себе дорогу даже сквозь самые скалы.

Эта мрачная дикая местность представляет собой живую и наглядную картину мирового хаоса, которую дополняет еще громадная гора, последний отрог Сьерры-де-Монгохон, оканчивающаяся большим пиком воладеро вышиной более полутора тысяч метров, грандиозная арка которого возвышается над мрачной пустыней, на которую он роняет свою черную мрачную тень.

Вершина этого воладеро и представляет собой обширную платформу, служащую основанием громадному мрачному зданию (сооружению циклопов). Его альменас, или зубчатые стены, а главным образом, его непостижимое положение на вершине, по-видимому, совершенно недоступного воладеро дали этому замку или асиенде название дель-Энганьо, что в дословном переводе означает «асиенда обмана».

Каким путем добраться до этой асиенды, к которой не ведет никакой дороги и которая висит над обрывом, почти упираясь своей крышей в облака?!

Тем не менее, она была обитаема: не раз в темные и безлунные ночи в окнах ее видели красноватые огни, также видали, как какие-то тени сползали по крутым обрывистым скалам горы, слывшей недоступной. Не раз какие-то странные звуки, исходящие из этого таинственного дома, нарушали торжественную тишину и безмолвие пустыни.

Не столько самая недоступность этой асиенды, сколько разные суеверные страхи и безотчетный ужас всегда удерживали людей от желания удовлетворить свое любопытство относительно этого загадочного жилища. Правда, время от времени какой-нибудь смелый охотник, более любознательный и менее зараженный всякими суеверными страхами, решались на опасное предприятие: добраться до неприступной асиенды и разгадать ее тайну, но все эти попытки оканчивались очень печально. Несчастные смельчаки всякий раз платились жизнью за свою отвагу, а их окровавленные, изуродованные почти до неузнаваемости тела находили полуисклеванными хищными птицами среди бесчисленных утесов и скал.