Мои Белые Боги - Алиса Кортно

Сашу. Обед прошел спокойно. Гелла задала пару вопросов о том, откуда появилась Саша и где научилась шить и дважды получила ответ: – Потеряла сознание от голода. Ударилась головой, мало что помню.

В отличие от рассказов о Земле, потеря памяти всех устроила. Это было понятным. Добрая половина обитателей первого уровня так или иначе имеет проблемы с памятью. Такую жизнь никому не хочется помнить, сам рад забыть. После обеда Гелла распорядилась убрать посуду, несъеденных червяков увезти, фрукты и воду оставить, потом прошлась среди сэвилий, ткнула на Илию и Эльну и двух своих сэвилий. Эти избранницы должны будут обучаться шитью, остальные отправились по обычным делам. С чего начинать обучение шитью, как ни с самых простых стежков. Но скоро стало понятно, сколько неимоверных сил и времени понадобится, чтобы эти люди, у которых никто и никогда не развивал мелкую моторику, которые никогда не держали в руках ручку, научились пользоваться иголкой. Иголка только попадала им в руки, как сразу падала, будто намазанная маслом. При том у всех намазанная. Или кололась, или колола соседку. Нитка – часть заколдованного проклятия злобного гнома, с целью воспитать в Саше безупречное терпение и выдержку достойную йога десятилетней практики. Как-то так. Хвала богам, кроить у них получалось лучше, чем шить иглой, а швейной машинке предстоит взять на себя всю работу. Пока Саша оценивала объем работ, Гелла принесла рулон синей байковой ткани и нарисовала на столе что ей нужно. По размерам и форме получалась:

– Детская пеленка, – озвучила Саша и все замерли и с опаской посмотрели на Геллу, которая холодно процедила: – Детей здесь нет. Вот так шей и не выдумывай на беду. Понятно?

– Хорошо. Как скажешь, – пожала плечами Саша. Слово «дети» и все производные от этого слова табу. Гелла, чье имя произносится мягко, первая буква звучит почти как «х», буква «е» вальяжно тянется, хорошо проследит за соблюдением этого табу. Были сшиты десять пеленок и Гелла поняла, что нужно делать и сама отрезала ткань и на машинке обрабатывала пеленки постельным швом. Хорошо бы к швейной машинке добавить оверлок. Потом были выкроены распашонки с шагом на сантиметр и перенесены на каменные, тонкие пластины. Бумага здесь в дефиците, камня много, возможности его обработки огромные, так что пусть будут выкройки каменными. Зато надолго хватит. На Земле, дома Саша работала и училась под ненавязчивую музыку, иногда мама поставит классику. Хотя кто-то предпочитает тишину, намного приятней включить асмр, глубокий фокус, музыка для кафе, о великий интернет, сколько радости ты приносил одной только музыкой. Здесь Саша заметила, что когда приходится выполнять сложные, требующие полной вовлеченности задачи внешние звуки как-то само собой отключаются. И когда Саша оторвалась от каменных выкроек, чтобы проверить учениц, то услышала пение Эльны. Она склонилась над отрезом ткани, исколола себе пальцы и упорно старалась обуздать иглу. Уколовшись, эти привыкшие к боли и лишениям женщины не вскрикивают «Ой», не капризничают, ни расстраиваются. Просто стараются дальше. Эльна напевала протяжно, протяжно, потом бах – резво начинался припев. Слова она проглатывала, а то и вовсе пропускала, но мелодия приятная, приставучая. И она пела, пела и другие сэвильи ей подпевали.

Были готовы первые две распашонки. Готовые изделия складывались на соседний стол и каждое – все до последней пеленки – Гелла лично провожала одобрительным взглядом и делала запись во внутренней книге учета и можно быть уверенным – в этой книге никаких ошибок и потерь не будет.

– Перекоос утром сказал погода хорошая, пойдут охотиться на мернунга, – сказала Эльна и мечтательно вздохнула.

– Хорошо бы, вкусный, – ответила Илия и спросила: – А тебе нравится мернунг?

– Не помню, – ответила Саша.

– Я люблю сырой, просто промытый, – перебила Сашин ответ Илия.

– Тепло пришло. Это так хорошо. Вечером леса и камни прогреются, полетим гулять. Будем только я и Перекоос, – тепло сказала Эльна и спрятала за работой счастливый взгляд.

– Потеплело. Бангки полетели собирать травы, – сказала Гелла и недовольно поморщилась, словно почувствовав неприятный запах, и продолжила, – жаль Мураху покончали, самая полезная из них была. Какую болезнь не говоришь, махом снадобье подберет.

– А слышали… говорят…, – зашептала Илия.

– Врут! – уверенно припечатала Гелла, – эти страхи давно ходят.

– А что говорят? – не удержалась Саша.

– Говорят, будто драгэти силы видели на Горыянцы, – жизнерадостно ответила Илия и тут же опровергла слухи, – никогда Фицы не договорятся. Не за мою жизнь! Уж поверь: Фицы жадные. Сама видела: они приказывают хранить человеческие волосы и ногти. Наши драгэти охраняют эти леса и болота до кулькит и храмовых вод и если кто зайдет сюда вмиг превратится в пепел, а сила Фицов жадная и противная и всего такой один на все их миры. Не пойдет он сюда. У него самого много богатств и людей. Скажет: глупые, сами разбирайтесь. Глупые. Я же не пойду.

И все женщины поддержали ее согласием и кивали головами, а Саша подумала, что это и есть спасительный самообман и вспомнила единственного мориспен, которого видела. Того самого, который тащил человеческую конечность и у которого хватило смелости и уверенности пробраться на охраняемую вестниками территорию и совершить своё гнусное дело.

До вечера было сделано много, а хотелось еще больше. Дневной свет за окном покрылся легкими тенями, намекая на скорые сумерки. Саша была по-хорошему выжата, чувствуя приятную усталость от проделанной работы. На столе лежала стопка пеленок, распашонок, штанишек и юбочек для детей до двух лет. Где-то так. Саша не разбиралась в детских размерах.

– На сегодня хватит, – сказала она, наводя на швейном столе порядок и складывая инструменты по местам. Гелла с сожалением глянула на Сашу: с сожалением и легким раздражением, что не может приказать этой девице остаться и работать дальше и стала повторять действия за Сашей. Быстро закончив с уборкой, Саша попрощалась с сэвильями, прихватила красную юбку и золотые украшения, как у входа ее догнала Эльна.

– Подожди, – сказала Эльна и замялась. Тяжело говорить с тем, кого откровенно терпеть не можешь. Ей было заметно трудно справиться с эмоциями, надо полагать внутри кипел бурный диалог. Как вдруг Эльна разжала ладонь и протянула медальон из черного с зелеными прожилками камня, на котором из маленьких блестящих камней расцвел необычайной красоты цветок. При внимательном рассмотрении медальон оказался клипсой.

– Второй давно потерялся. На груди один тоже красиво. На твой плащ хорошо. Хорошо ведь? – нервничала Эльна.

– Хорошо, – допустила Саша.

– А ты мне юбку, – предложила Эльна.

О, до чего ж это мило, – подумала Саша, – прихорашивается на свидание, предлагает поменяться шмотками. Мило и очень знакомо. Не то чтобы Саша менялась