«Бог, король и дамы!» - Юлия Белова

— Так вот, Ален, давай мне свою долю — ты все равно не сможешь продать. За мной пятьдесят ливров.

— Но…

— Хорошо, семьдесят, — согласился Мало. — А за взнос с тебя остается тридцать ливров. Пошли. Плохо будет, если этого кабанчика обнаружат здесь.

Юный граф глубоко вздохнул и решительно ухватил Фоканбержа за голые ноги. Постарался не смотреть убитому в лицо. Все равно посмотрел. Отвернулся. Спотыкаясь, поплелся за Себастьеном Мало. Не доходя десятка шагов до стен монастыря святого Бенедикта, браво остановился и выпустил труп из рук. Довольно оглянулся, хлопнул Жоржа-Мишеля по плечу.

— А теперь и выпить можно…

И вновь шевалье Жорж-Мишель промолчал и поплелся за непрошенным благодетелем, словно овца, ведомая на убой. На душе было так мерзко, что даже плакать не было сил. Больше всего на свете молодому человеку хотелось напиться. А еще проснуться и обнаружить, что все случившееся не более, чем ночной кошмар. Юноша даже хлопнул себя по щеке, стараясь пробудиться. Напрасно, голова загудела от удара, а Себастьен Мало с удивлением спросил, что стряслось. «Комар», — буркнул шевалье, с тоской обнаружив себя перед задней дверью «Жареного кабана». Вошел вслед за браво и сразу же сощурился от света. Тоска или свет были тому причиной, но Жорж-Мишель не заметил, как Мало с кем-то перемигнулся и кивнул куда-то вбок. Молодой человек как раз проходил мимо двери, когда чьи-то руки грубо ухватили его за шиворот и втолкнули в открытый проем.

Дверь с грохотом захлопнулась. Юноша не удержался и почти скатился по шаткой лесенке. Постарался как можно быстрее подняться на ноги. Обнаружил себя в большой почти пустой комнате… Нет, не пустой. С трех сторон на него надвигались вооруженные оборванцы. У одного в руках был нож, у двух других — шпаги. «Ловушка!» — промелькнуло в голове Жоржа-Мишеля и он отчаянно рванул клинок из ножен.

— Развлекитесь, ребята! — раздался сверху голос Себастьена Мало и трое убийц прыгнули вперед. Шевалье Жорж-Мишель ринулся в бой, твердо решив пробиваться наружу. Звенели клинки, с грохотом падали табуреты и скамьи, топали ноги. Грязные улицы, нож в спине, полуголый труп Фоканбержа разом вылетели из головы юного графа, и все его внимание сосредоточилось на кончиках клинков врагов и на блеске их рыскающих глаз. Один из убийц отпрыгнул в сторону и Жорж-Мишель обернулся, боясь получить удар в бок. В тот же миг что-то тяжелое обрушилось на голову графа, молодой человек пошатнулся, выронил из рук шпагу и как подкошенный рухнул на пол. Все было кончено.

Ведро воды опрокинулось на распростертое тело, и Жорж-Мишель дернулся. Попытался сеть. Вяло удивился, что все еще жив. И чуть не оглох от радостного гвалта.

— Ну, молодец, парень, годишься — это ж надо, сколько продержался!

— И черепушка у него крепкая…

— А ты чего, болван, так шарахнул?! Это ж свой!

— Так испугался… Думал, он Косому руку отрубит…

Жорж-Мишель сидел в луже и чувствовал себя полным идиотом. Кто-то поднес к его губам кружку с вином, юноша хлебнул и сразу же закашлялся. Попытался встать. Себастьен Мало поддержал избитого «героя» и повел его к столу. Пить.

Следующие несколько часов слились в памяти шевалье в одно бесконечное марево. Кажется, он заплатил свой взнос. И, кажется, что-то пил. Нет, не «кажется», а действительно пил, и не что-то, а вино — очень крепкое, очень противное и очень вонючее… как и все в «Жареном кабане». Себастьен Мало поднимал тосты за нового браво и напропалую хвастал, какого крупного кабанчика завалил.

— Я еще и не таких кабанчиков… заваливал, — бормотал Жорж-Мишель, вообразив, будто слушает охотничью похвальбу короля Карла. — Главное… чтоб рука была тверда…

— Нет, ты послушай, Ален, — в третий раз возобновил наставления Мало. — Вот возьмем меня… или Косого… Думаешь, это наши настоящие имена? Чего ради тебе свое прозвание на весь Париж кричать? Глупо…

Нет лучше браво молодцов,И лучше шлюх девчонок.Нет хуже стражи подлецовИ хуже петль веревок… 

— завопил Косой и собравшиеся дружно подхватили припев:

Так пусть Пакетта и НаннетСадятся на колени!Подымем кружки за подругПод эшафота тенью!..

— Вот пойдешь ты на колесо… — пьяно продолжал Мало, когда браво оторались. — Думаешь, до Лотарингии это не дойдет? Еще как дойдет! Наша слава — хлеще чем у Меченого. Чего батюшку с матушкой печалить?

— У меня батюшку убили… — пожаловался Жорж-Мишель. — И дядюшку тоже… и другого… Охо-хо, — молодой человек обхватил голову руками. — Двух дядюшек убили… с батюшкой вместе…

— Не реви! — стукнул кулаком по столу Мало. — Может, он тебе вовсе и не батюшка был. Это… никогда не известно. А вот матушка… Как услышит — Ален Готье на колесо пошел — так и примрет… Нехорошо. Ты лучше другое имя придумай…

— Какое? — Жорж-Мишель почувствовал живейшее волнение за матушку, чего с ним не случалось последние два года.

— А любое… Что в голову придет… Как придет — так и говори, — распорядился Себастьен.

— Жорж! — выдохнул шевалье Жорж-Мишель и икнул.

— Правильно. Меня в честь святого Себастьена прозвали, а ты у нас будешь — в честь святого Георгия. Пьем за Сен-Жоржа. До дна!

Когда в полдень Жорж-Мишель с трудом продрал глаза, потолок показался ему странно низким, а постель неимоверно жесткой. Молодому человеку потребовалось немало времени, чтобы сообразить, что потолок был не потолком, а крышкой столешницы, а постель не постелью, а полом. Справа и слева от шевалье на все голоса похрапывали и посапывали участники ночной попойки, и когда Жорж-Мишель постарался выбраться из-под стола, Себастьен Мало, Косой и прочие браво, чьих имен юноша так и не запомнил, дружно заворчали, требуя от Сен-Жоржа угомониться и не мешать людям спать.

Наконец, сжалившись над страданиями нового товарища, Себастьен Мало выполз из-под стола и сунул юноше кружку вчерашнего пойла.

— Пей, дурак, полегчает. А потом я тебе все покажу.

Может быть, граф де Лош и де Бар и постарался бы отказаться от подобной услуги, но юному Сен-Жоржу, только что явившемуся в Париж за деньгами и славой, воротить нос было не с руки. Молодой человек лишь удивился, разглядев при свете дня, что Мало был немногим старше его самого — лет восемнадцати, от силы — двадцати, а остальные парни казались и вовсе ровесниками. Юноша даже заподозрил, будто Ландеронд отправил его куда-то не туда, однако новые заботы на время вытеснили из головы шевалье сомнения.

Знакомство с парижской фауной далось Жоржу-Мишелю нелегко, и к концу дня не привыкший к пешим прогулкам молодой человек валился с ног от усталости. Скупщик краденного, оружейник, барышник, старшина гильдии воров («А чтоб к тебе не лезли, дурак», — пояснил Мало), несколько «надежных» трактирщиков с хищными глазами — Жорж-Мишель едва успевал запоминать имена, места и лица. Возможно, мечтавший о бегстве шевалье мог бы и плюнуть на подобную чепуху, однако очередное воспоминание о наставлениях господина де Броссара, неизменно утверждавшего, будто знания — это не деньги, которые можно отнять или же бездарно потратить, сделали свое дело, и Жорж-Мишель приложил все усилия, дабы как можно лучше разместить новые сведения в памяти.