«Путешествие на Запад» китайской женщины, или Феминизм в Китае - Эльвира Андреевна Синецкая

статус при экономическом и социальном Совете», более никаких данных не приводится. Само упоминание о чём бы то ни было еще не является утверждением его наличия – ведь есть же, декларируется, в КНР наличие демократических партий. Хотя, бесспорно, проведение в Пекине форума неправительственных женских организаций могло иметь хотя бы познавательную (а, может быть, и просветительскую) функцию. На этом форуме присутствовало около 5000 китайских представителей. «Никогда до сих пор так много китайских женщин не имели контактов с женщинами всего мира и не участвовали в столь многосторонних дискуссиях по женской проблематике»[417]. (Вот именно это и есть самая важная роль прошедшего в Пекине международного форума!).

То немногое, что встречается в печати 1990-х годов с указанием на деятельность общественных женских организаций в КНР, скорее говорит о той же «датскости» («к дате» то есть) их образования, с одной стороны, и их преимущественно благотворительной деятельности, с другой. Это, возможно, свидетельствует о «молодости» такой формы социальной активности и одновременно, когда особенно это касается объединения женщин-предпринимательниц, может рассматриваться и как дополнительная форма обложения государством: государство как бы перекладывает определённые затраты на предпринимателей – эдакая добровольно-принудительная благотворительность. Например, есть информация о том, что Ассоциация деловых женщин Всекитайской федерации промышленности и торговли в рамках плана «Весенние бутоны» помогает девочкам из семей бедных районов получить образование, субсидируя приобретение книг и помощь в питании; оказывает содействие в создании профучилищ в провинциях Сычуань и Юньнань. За последние пять лет, говорится в сообщении, ассоциация помогла получить образование более чем ста тысячам девушек из 28 провинций и автономных районов (при этом в 1995 году расходы на реализацию программы составили 3,7 млн юаней наличными и 5 млн юаней товарами)[418]. Ассоциация, действующая в масштабах всей страны, созданная в 1991 году (!) – всё это вызывает весьма оправданные опасения, что эта «неправительственная организация» явно отличается по сути своей от общепринятого определения таковых организаций. Или, к примеру, Пекинская ассоциация женщин-профессоров – была создана в 1994 году, объединяет в своих рядах 5000 женщин-преподавателей и научных сотрудников 68 столичных университетов и колледжей[419]. «Сразу после (выделено мною. – Э.С.) Четвёртой всемирной конференции по положению женщин в сентябре 1995 года[420] Ассоциация начала осуществлять программу «Рука в руке» – оказание помощи студенткам в стремлении стать более конкурентоспособными в современном обществе и внести больший вклад в социально-экономическое развитие страны… Женщины-профессора обязаны (выделено мною. – Э.С.) участвовать в деле освобождения женщин», – считает вице-президент Ассоциации, профессор педагогического университета Ван Нин[421].

В деятельности перечисленных организаций ничего не говорится о формировании собственно идеологии равенства полов, то есть феминизма, о формировании гендерной идеологии – основы осуществления истинного равноправия в обществе.

Что касается публикаций в КНР по «женской» тематике, то, представляется, их следует разделить минимум на две категории. К одной относятся те публикации, которые могут быть отнесены к политическим, публицистическим, и которые хронологически очень жёстко были привязаны к подготовке и проведению вышеупомянутой Международной конференции и подобным датам. Вынуждена признаться, что официальную прессу КНР я не считала целесообразным просматривать (так же как и нормативные акты), ибо не ожидала в этих материалах найти информацию по интересующему меня вопросу – о наличии, формировании и пропаганде феминистской идеологии[422]. Но задача разработки этой «женской» проблематики не могла быть не поставлена и перед учёными, публикация результатов работы которых, естественно, продолжается и поныне[423]. Кроме директивной разработки данной проблематики не следует исключать и того момента, что средства массовой коммуникации могут резонировать на возникшую открытость обсуждения данной темы, отвечая на появившийся интерес в обществе к вопросам женского равноправия, женского движения.

Отдельный разговор о публикациях, осуществляемых под эгидой «школы в Чжэнчжоу»[424], функционирующей с 1984 года и созданной энтузиасткой изучения «женского вопроса» в КНР Ли Сяоцзян. Тем не менее к 1995 году в Китае отсутствовала «централизованная, всеохватывающая система библиографий» по «женским вопросам» и публикации преимущественно были «разбросаны по мелким провинциальным издательствам и университетским журналам» – так оценивается ситуация в КНР в самом, по моим представлениям, фундаментальном труде по женским исследованиям в Китае, изданном в Мюнхене в 1995 году[425].

Говоря об этой книге, не могу не отметить, что дата её выпуска не может не зародить сомнения, не к столь ли существенной дате для истории женского движения в мире – IV всемирной конференции женщин под эгидой ООН, состоявшейся в этом 1995 году в Пекине – немецкие исследовательницы хотели найти ответ на вопрос, что происходит с «женским вопросом» в Китае?

Вполне естественно, что весь коллектив немецких авторов (и две носительницы языка и культуры Китая, активно принимавшие участие в написании книги) – женщины.

Данное очень ценное библиографическое исследование, прежде всего, объяснило мои трудности в поисках публикации в КНР по интересующей меня теме. Как показали немецкие исследовательницы, феминизм в КНР начал формироваться фактически с началом политики реформ и открытости и, что самое главное, в качестве регионального явления.

И всё же, повторюсь: мне представляется, что как публикации многих (вернее, немногих) российских китаистов, пишущих по женской тематике (а также западные публикации, аналогичные упомянутой выше немецкой), так и определённый блок китайских публикаций носят, прежде всего, весьма определённый характер «датскости» – они весьма жёстко привязаны к определённой дате, к определённому мероприятию[426].

Привязанность к определённой дате, «датскость» женской тематики прослеживается и по тайваньским публикациям[427]. Оживление женской проблематики в обществе наступило почти сразу же после снятия военного положения на острове, достигнув пика в канун выборов; выборы вице-президентом в 2000 году Люй Сюлянь привели к шквалу публикаций о положении женщин в Республике[428], а затем публикации на эту тему стали весьма редкими (либо приуроченные к 8 марта, либо, как в 2002 году, – к подведению итогов двухлетней деятельности нового руководства). И даже «ставший вехой в законодательстве Закон о равенстве полов при приёме на работу», призванный исключить дискриминацию женщин в сфере трудоустройства, «вступил в силу 8 марта» 2002 года[429].

Это вообще-то характерно для всей мировой публицистики (а отчасти – и для издательской деятельности), и российской в частности. Как признаётся в редакционной статье одной из отечественных газет, «раз в году накануне праздника 8 Марта принято много и хорошо говорить о женщинах, об их незаменимости и смыслообразующей важности в жизни мужчин». Конечно, именно в эти дни говорят о том, что «статус женщин в обществе, элите является отдельным индикатором уровня развития и степени цивилизованности государства. Количество и качество, если можно так сказать, участия женщин во власти не