Вы друг друга стоите - Сара Хогл

Николас внимательно следит, как я похлопываю Джейсона по веткам и шепчу ему – ученые говорят, что растениям становится лучше, если с ними разговаривать.

Убедившись, что Джейсон в порядке, я иду в дом, но не успеваю даже разуться, как Николас на меня напускается:

– Между «нужный» и «желанный» есть разница. В чем-то мне нравится быть нужным, но в сексе этого недостаточно. Я не могу быть просто кем-то в твоей постели, сделавшим дело и все. И не собираюсь совершать бестолковые движения в полной отрешенности. Не с тобой. Ведь с тобой у нас должна быть самая глубокая связь.

– У нас есть связь. – Боже, и это мой голос? Такой… никакой. Мои способности к обману терпят поражение от жестокой откровенности, которой мы последние дни придерживаемся.

– Ты перестала видеть меня, Наоми. Перестала желать меня. Ты скоро поймешь, что я могу различить ту секунду, твой уход в себя, и хуже этого чувства я не испытывал. И так без конца. Это происходит постоянно. И каждый раз, когда ты сбегаешь в какой-то свой мир, куда мне не пройти, я пытаюсь вернуть тебя.

– Не знаю, о чем это ты. – Мне крайне неуютно, он говорит с таким пылом, что у меня начинают гореть щеки.

Николас продолжает так, будто я ничего и не говорила:

– Я не могу позволить, чтобы между нами были какие-то интимные отношения, когда ты вся в себе. Не могу допустить, чтобы это стало нашей новой нормой. Но, похоже, недостаточно отдаляться от тебя в отместку за твою отстраненность, ты все равно не хочешь меняться. И я уже не знаю, куда это нас приведет. Единственное, в чем я уверен, так это что насыщать твои физические потребности, забывая про мои эмоциональные, – плохая идея.

Нет уж, тему эмоциональных потребностей лучше вообще не трогать, так что я скрещиваю руки и перехожу в наступление:

– Недостаточно, чтобы я изменилась как? Что именно ты хочешь изменить во мне, Николас?

В его лице тут же что-то закрывается. Конечно, свои реплики он произнес и теперь собирается бежать, поджав хвост, но я ему не даю.

– Я только хочу, чтобы я был тебе небезразличен, – умоляюще произносит он, обеими руками указывая на расстояние между нами. – Хочу, чтобы ты слушала. Чтобы мои чувства имели значение.

На пороге сознания уже маячит вина, но тут я вспоминаю, о чем был изначальный спор: о том, что он купил дом за моей спиной. Что все это время втайне рвал и метал, злясь, что не принял предложение в Мэдисоне, и виня в этом меня. Предположил, что я, конечно же, откажусь от своей работы из уважения к его более значимой профессии и высшим целям. При этом, полностью забыв про меня, он осыпает подарками свою чудовищную мать, никогда не воспринимает всерьез ни мою работу, ни друзей и не защищает от унижений со стороны его собственных друзей и семьи. И этот человек, с такой мукой сейчас смотрящий мне в глаза и так искренне огорченный, месяцами пытался заставить меня бросить его.

Он все перефразировал, выставив негодяйкой меня, а я почти купилась.

– В эту игру могут играть двое, – шиплю я. – Думаешь, я в тебе ничего не хочу изменить?

– Что изменить? – вздрагивает он.

– Догадайся. – Я поворачиваюсь и поднимаюсь по ступенькам в спальню справа. Пружинную сетку кровати я отдала ему, а матрас велела отнести в комнату, которая станет моей на время пребывания здесь. – До двадцать шестого января куча времени.

Глава девятая

Сегодня воскресенье, худший день недели. Точнее, бывший худший день: теперь воскресенья – идеальный шанс проверить, потирая ручки, насколько глубока чаша терпения Роузов. Воскресенье теперь мой новый день рождения.

Скажу не хвастаясь, мой следующий ход – настоящий шедевр. Сверяюсь с часами: еще сорок пять минут до того, как грандиозный обман будет раскрыт. Сорок пять долгих, мучительных минут бесконечного дня. Сдерживаться уже становится сложно, особенно учитывая, что моя толстовка «Стилерз» во время переезда «потерялась», но совсем не «случайно».

Не хочу, чтобы Николас догадался о том, что его ждет, так что с самого утра расточаю улыбки и подсовываю Николасу «пожалуйста», «спасибо» и вежливые вопросы, как троянских коней. Похоже, это сработало против меня, потому что поглядывает он в мою сторону со все растущим подозрением, и настроение у него от этого не улучшается.

– Ты все еще в пижаме, – говорит он. Я снова смотрю на часы.

Еще сорок три минуты. Медленнее время тянуться просто не может, разве что пойдет в обратную сторону.

– И что? Я все успею.

– И то, что мы встречаемся с моими родителями в ресторане через сорок пять минут…

– Сорок три.

– А тебе, чтобы одеться, нужен час. Простая математика, Наоми.

Вообще-то, пятнадцать минут, и это если я не выбираю наряд заранее. Еще пятнадцать минут нужно на прическу, и еще столько же на макияж. Потом, как всегда, нужно что-то сделать в последний момент – выщипать брови, поправить маникюр. Поменять порвавшиеся колготки. Найти пропавшую туфлю. Час мне нужен, чтобы собраться. А это включает в себя куда больше, чем просто взять и что-то надеть.

Я решаю обидеться. Так давно этого не делала, а это так весело, что аккуратно подталкиваю его в нужном направлении, чтобы было за что уцепиться и неправильно понять.

– Да все в порядке, я накину свитер и джинсы за пару минут до выхода.

– А разве тебе не нужно целую вечность делать прическу и макияж?

Отлично. Спасибо, Николас, ты просто прелесть.

– Так ты считаешь, что мне нужен макияж?

– Я не это сказал.

– Намекаешь, что меня можно выпускать на улицу только с тонной косметики на лице?

– Нет. Я совершенно точно не это имел в виду.

– Наверное, нужно еще часа три волосы позавивать, да? – голос мой дрожит. Я жертва чудовищных злодеяний. – Потому что иначе я недостаточно привлекательна? Тебе, наверное, неловко приводить меня к семье, если я не соответствую навязанным обществом невозможным стандартам