Роковые поцелуи - Патриция Кемден

– Да, мадам! – воскликнул Жан-Батист, взгляд невинного удивления отразился на его лице. – Как вы догадались?

Д'Ажене поднял руку:

– Этот вопрос я обсужу с мадам графиней сам.

Холод в голосе Д'Ажене, когда он говорил о ней, а не с ней, заставил Элеонору насторожиться.

– Вы не можете думать, что я была частью этого.

Граф встал, не замечая ее.

– Помоги мне перетащить тела в ту хижину, – сказал он Жану-Батисту. – Управляющий пришлет кого-нибудь закопать их.

Элеонора отвернулась, чтобы не смотреть на печальную работу графа, и зашагала к тропинке, которая привела ее сюда.

– Не уходите далеко, – предупредил ее граф.

– Лошади…

– Жан-Батист приведет их.

– Месье! – Элеонора обернулась, как раз чтобы увидеть, как два человека затаскивают последнее тело в разрушенную мазанку. Она вздрогнула, но удержалась на месте.

– У нас с вами есть неоконченное дело, мадам, – сказал Д'Ажене. – И я собираюсь его закончить.

Глава 9

Граф подошел к свернутой кольцами веревке, валявшейся у ног мужчины, которого звали Тилло. Нервы Элеоноры напряглись еще больше.

– Почему вы себя так ведете? Я спасла жизнь вашему слуге!

– Вы едва ее не отняли, – ответил он с осуждением. – А может быть, так и было задумано.

– Что? Да как вы смеете…

– Жан-Батист, поищи лошадей, они не могли…

– Как вы смеете! Как вы можете предполагать это!

– …уйти далеко по этой тропинке. – Жан-Батист припустился вдоль поляны.

– Месье граф. – Элеонора подбоченившись стояла перед ним. – Вам чертовски повезло, что у меня нет другого пистолета, в противном случае я бы убила вас на месте.

Пистолет лежал на земле там, где Тилло выронил его. Д'Ажене подтолкнул его носком к Элеоноре.

– Вот, мадам. Вы неплохо стреляете по неподвижной мишени. – Он вытянул руки по швам. – Я не шевелюсь.

– Ублюдок! – Она отбросила пистолет в сторону, повернулась к нему спиной и двинулась прочь через поляну.

Ахилл схватил Элеонору за запястье, рывком повернул к себе, чуть не оторвав рукав у платья, и прижал к дереву.

– Пустите меня! – Она попыталась освободиться, но напрасно, хватка была железной.

Он накинул веревочную петлю на одно из ее запястий и привязал руку к низко наклонившейся ветке. Тогда она стала колотить по его плечу другой рукой, сжатой в кулак.

– Мерзавец, отпусти меня!

Он схватил ее за другую руку и привязал точно таким же образом.

– Нет! – закричала она. – Не связывайте меня. Не надо, пожалуйста… Почему вы делаете это? Д'Ажене… Д'Ажене… – Он привязал запястье Элеоноры к дереву так, чтобы она не могла ударить его. Она боролась, и связывавшая ее веревка натянулась. – Ради Бога, Ахилл…

В этот момент вернулся Жан-Батист, ведя на поводу обоих коней. Он широко открыл глаза и разинул рот.

– О Господи! Жан-Батист, помоги м… – Но не успела она проговорить это, как в нем заговорила кровь нескольких поколений французских слуг, текшая в его жилах, и он быстро пришел в себя. Через несколько секунд Жан-Батист с каменным лицом смотрел вдаль.

– Кони, месье.

– Спасибо, Жан-Батист, – ответил Д'Ажене со способным вызвать бешенство спокойствием. – А теперь садись на мерина…

– Нет! – воскликнула Элеонора.

– …и поезжай в замок Дюпейре. Ни с кем не разговаривай, Жан-Батист. Особенно с услужливыми молодыми женщинами. Отправляйся к своему отцу и скажи, чтобы он тебя никуда не отпускал. Никто не должен говорить с тобой, и ты не разговаривай ни с кем.

– Да, месье. – Он кивнул, так и не смотря в сторону Элеоноры, и взобрался в седло. Натянув поводья, он направил коня в сторону тропинки, а затем остановился.

– Месье, – произнес он, глядя прямо перед собой в направлении леса.

– Да?

– В Эпинале я слышал о знатной иностранке, которая, проезжая через деревню, уплатила врачу за визит к больной дочери мельника. Она заплатила за молитвы, вознесенные Святому Стефану.

– В путь, парень.

Вместе со слюной Жан-Батист, возможно, проглотил свои дерзкие слова и пришпорил коня. Через мгновение Элеонора и граф Д'Ажене остались одни.

– А теперь, мадам…

– Ахилл, прошу вас. Развяжите меня. Почему вы так поступаете? Я пришла предупредить вас.

Он схватил ее шею рукой, отведя голову назад.

– Разве? Я не слышал никакого предостережения.

– Ахилл…

– А сегодня утром? Когда я повстречал вас на лестнице, я не услышал от вас ни единого слова предупреждения.

– Я полагала…

– Вы полагали, что на меня нападут. – Он пронзил ее взглядом своих черных глаз. Полыхавшее в них пламя гнева казалось адским.

– Нет! – Она старалась смотреть на него сквозь сомкнутые ресницы. – Ахилл, как вы можете говорить такое обо мне?

– А как иначе? Выслеживая меня, вы проявили сноровку венгерского гусара, Элеонора. Зачем бы вам это было нужно, если не по наказу Рашана.

Зачем? Она открыла рот, чтобы ответить, но, поняв, что это невозможно, привалилась спиной к стволу дерева. Слеза, скатившаяся по щеке Элеоноры, упала ему на руку. Ахилл стряхнул ее, словно она обожгла ему руку.

– Клянусь Святым Стефаном, Ахилл, я ничего не делаю для Рашанов.

Элеонора втянула в себя воздух. Путы, стягивавшие ее, казалось, ослабли, когда она перестала натягивать веревку.

Его черные глаза ясно говорили о том, что он не верит ее словам, но он не двинулся с места, чтобы затянуть веревку потуже. Собирался ли он убить ее? Во многих странах знатные люди могли убивать безнаказанно, но только не равных себе. Так ли обстояло дело во Франции? Горький смех клокотал у нее в горле, как будто это имело значение для такого человека, как Ахилл. Разве не он убивал знатных господ в Париже?

Она бросила взгляд на хижину, где лежали тела бандитов, схвативших Жана-Батиста. Она тоже убила одного из них. Похоже, спровоцировать на убийство можно, не разбирая званий.

Голова Элеоноры откинулась назад на ствол дерева.

– Я думала, что все это будет, как у цивилизованных людей, – сказала она. – Чисто по-французски. Приедет, например, священник или интендант, вручит вам письмо, написанное самым изящным почерком, вы кивнете в ответ и поедете вместе с ними. Рашаны хотели заключить вас в Бастилию, но я была уверена, что через день-другой вы вернетесь как ни в чем не бывало.

Ахилл оперся рукой на ствол у нее над головой. Другой он начал ласкать ее шею.

– Вы так и не сказали, почему вам хотелось, чтобы была разыграна, пусть и самая незатейливая, сцена. – Он развязал узел завязанного бантом шарфа, украшавшего ее амазонку, протягивая его концы между пальцев.

– Позапрошлой ночью…

– Да? – Его пальцы трудились над верхней пуговицей ее костюма.