Корм - Мира Грант

Смотрю иногда на мир, в котором существую, — на всю эту беспощадную политику, мелочные партийные сделки — и задаюсь вопросом: как можно было выбрать какую-нибудь другую профессию? После такого политика на местном уровне покажется детской песочницей. Нет, именно здесь мое место, а значит, все должны ясно видеть, какой я хороший журналист.

В комнате для прессы меня пару раз окликнули. Я, не оборачиваясь и не отклоняясь от маршрута, помахала рукой. Некоторые коллеги называют меня холодной и отчужденной. Видимо, вполне заслужила.

— Джорджия!

Этого человека я уже где-то видела — журналист из предвыборного штаба Уогман. Мужчина протолкался через толпу и теперь трусил рядом.

— Есть минутка?

— Вообще-то, нет. — Я потянулась к дверной ручке губернаторской приемной.

Журналист положил ладонь на мое плечо. Я чуть вскинулась, но руки он не убрал.

— Конгрессменша только что выбыла из борьбы.

На мгновение я застыла, а потом повернулась, слегка сдвинула очки на кончик носа и вгляделась в его лицо. Больно резанул яркий свет ламп. Неважно, зато я смотрела прямо в глаза и видела: он не врет.

— Чего вы хотите? — Я поправила очки.

Репортер оглянулся через плечо на наших коллег. Никто еще не почуял запаха крови. Пока. Но новости быстро распространяются — как только они узнают, нас припрут к стенке.

— Я вам сдам свои материалы, в том числе видеозаписи. Там много всего: распределение голосов, информация о том, куда она употребит оставшееся влияние. А вы возьмете меня к себе.

— Хотите освещать кампанию Раймана?

— Да.

Минуту я обдумывала предложение, сохраняя совершенно невозмутимое лицо, потом наконец кивнула.

— Через час приходите в нашу комнату, принесите копии ваших последних публикаций и все материалы по Уогман. Там и поговорим.

— Отлично.

Я вошла в приемную Тейта, высоко подняв свою карточку-пропуск. Охранники скользнули по ней взглядом и равнодушно кивнули.

Помещение, которое выделили команде Тейта, в точности походило на штаб-квартиру Раймана, и у Уогман наверняка точно такое же. В наши дни кандидаты на пост президента заседают в одних и тех же зданиях, так что организаторы из кожи вон лезут: не дай бог, кто-нибудь подумает, что у них есть «любимчики». Один из кандидатов получит все, а остальным достанутся объедки, но только когда подсчитают голоса, пока же все равны.

В комнате толпились помощники-добровольцы и сотрудники, на стене висели обязательные плакаты «Тейта в президенты», но атмосфера царила какая-то тихая и почти похоронная. Люди не казались испуганными, нет — просто сосредоточенно занимались делами. Я дотронулась до пуговицы на воротнике и включила встроенную камеру. Она будет снимать каждые пятнадцать секунд. Памяти хватит часа на два, а потом придется сливать фотографии на жесткий диск. В основном снимки получатся дрянные, но, может, один-два и сгодятся.

Убила еще пару минут: налила себе кофе, который пить не собиралась, и долго и тщательно насыпала сахар и добавляла сливки. А потом подошла к дверям кабинета Тейта и показала стоявшим там охранникам пропуск.

— Джорджия Мейсон, сайт «Известия постапокалипсиса», встреча с губернатором Тейтом.

Один из них глянул на меня поверх своих черных очков.

— Вы опоздали.

— Меня задержали.

Я улыбнулась. Из-за моих собственных темных очков им не видно было, искренне я улыбаюсь или одними только губами.

Телохранители переглянулись. Я давно заметила: люди в черных очках страшно злятся, когда не могут увидеть твои глаза. Только им ведь позволено напускать на себя эдакий таинственный вид — уж, конечно, не глупой девчонке-журналистке, страдающей от ретинального КА. Я по-прежнему улыбалась и не собиралась уступать.

Опоздала — да, но они не имеют права держать меня на пороге.

— Больше так не делайте, — сказал тот, что повыше, и открыл передо мной дверь кабинета.

— Хорошо. — Улыбка мигом слетела с моих губ, и я вошла.

Дверь закрылась с резким щелчком. Я не обернулась. Первый раз оказалась в кабинете человека, по милости которого вполне могла лишиться работы. Нужно насладиться моментом.

Очень простая, почти аскетичная обстановка. Тейт распорядился придвинуть к окнам книжные шкафы, так что света с улицы почти не поступало. Освещение обеспечивали неяркие лампы дневного света. Два огромных флага — США и Техаса — занимали почти всю дальнюю стену. Никаких личных вещей. Не дом — всего лишь временное прибежище.

Сам губернатор восседал за столом, его фигуру обрамляли висящие на стене флаги. Искусно подобранный ракурс. Наверняка помощники потратили кучу времени, пока обсуждали и придумывали, как бы половчее создать нужный образ: сильный человек, который со всем справится ради своей страны и всего мира. У Тейта был совершенно президентский вид. Питер Райман обладал приятной наружностью и мальчишеским, по-настоящему американским обаянием. А губернатор Тейт внешне представлял собой типичного американского военного: выправка, короткий ежик седых волос. И я хорошо помнила его боевые заслуги. Сам факт, что у губернатора таковые имелись, а у нашего сенатора нет, с самого начала предвыборной гонки неоднократно обыгрывался во многих агитационных роликах, которые финансировали «обеспокоенные граждане». Звание генерал-лейтенанта, битва во время зачистки на канадской границе в семнадцатом году (тогда он отбил у зараженных Ниагарский водопад), битва в Новой Гвинее в девятнадцатом (тогда из-за террористической атаки — попытки распылить живой вирус Келлис-Амберли — мы чуть не потеряли страну), боевые ранения. Тейт сражался за свою нацию, за права незараженных и хорошо понимал войну, которую мы каждый день вели с тем, во что превратились наши родные и близкие.

Я боюсь этого человека до смерти по многим причинам. Это лишь некоторые из них.

— Мисс Мейсон. — Губернатор встал и широким жестом указал мне на стул. — Надеюсь, вы не заблудились? Я уже было подумал, вы решили вовсе не прийти.

— Здравствуйте, губернатор.

Я села, вытащила из кармана МР3-диктофон, положила его на стол. И попутно успела включить как минимум две замаскированные видеокамеры (известные мне, ведь Баффи наверняка навесила еще с полдюжины на случай внезапных электромагнитных импульсов).

— К сожалению, меня задержали.

— Понятно. — Тейт снова уселся в кресло. — Эти проверки могут кого угодно с ума свести.

— Совершенно верно.

Нарочито театральным жестом я нажала указательным пальцем на кнопку «запись», для отвода глаз: он решит, что у меня только одно записывающее устройство, и расслабится.

— Хотела поблагодарить вас за то, что нашли сегодня время для меня и, конечно же, для посетителей сайта «Известия постапокалипсиса». Наши читатели с большим интересом следят за президентской кампанией и очень хотели бы разъяснить для себя вашу позицию.

— Какие умные читатели, — ответил, растягивая слова, губернатор и откинулся в кресле.

Я, не поднимая головы, внимательно на него посмотрела. Черные очки имеют одно замечательное достоинство: вы глядите на интервьюируемого, а он об этом и не подозревает.

Хотя от такого зрелища трудно было не вздрогнуть: губернатор смотрел на меня как на пустое место, будто маленький мальчик на жука, которого собрался раздавить. Многие не любят репортеров, и я к этому привыкла, но это уже чересчур. Выпрямившись, я поправила очки и ответила:

— Да, наши читатели — самые проницательные в блогосфере.

— Неужели? Тогда их пристальный интерес к нынешней борьбе за пост президента вполне объясним. И прекрасно сказался на ваших рейтингах, я прав?

— Да, губернатор. Касательно этой самой борьбы, ваша кандидатура стала некоторой неожиданностью: в политических кругах считалось, что в этот раз вы не станете бороться за высший пост. Почему вы так рано подключились к предвыборной гонке?

Тейт улыбнулся, и неприятное выражение исчезло. Но слишком поздно — я-то все видела. Улыбка выглядела еще более пугающей. Теперь он действовал по запланированному сценарию и был уверен, что сможет со мной справиться.

— Мисс Мейсон, если по сути, то меня слегка обеспокоила ситуация в стране. Я оглядел поле боя и понял: никому здесь, кроме самого себя, не смог бы доверить защиту моей жены и сыновей, решись мертвецы снова пробудиться. В такое неспокойное время Америке нужен сильный лидер. Который знает, что мужчина должен сражаться, должен удерживать свое. Не хочу обидеть уважаемого оппонента, но сенатору в жизни не приходилось драться за любимых и близких. Он лучше бы понял ситуацию, если бы ему пришлось проливать за них кровь.

Слова губернатора звучали весело, почти игриво — мудрый наставник просвещает удостоившегося внезапной чести ученика.