Книга Жанны - К. Миллс

— Очень долго мне приходилось самой принимать решения.

— Мадам, я стараюсь быть благоразумным. Представляете, какую угрозу могут увидеть в этом члены Старой Партии? Вы посылаете никем не проверенное и несанкционированное сообщение на другую планету. И вам помогают в этом неизвестные сообщники! Попытайтесь представить себе политические последствия этого поступка!

— Как я могу сделать это? Вы практически ничего не рассказываете мне. Я оказалась одна, на чужой планете, и моей жизни угрожала опасность. Мне надо было быстро научиться понимать, что говорят люди. В вашей библиотеке я не нашла ничего, что могло бы помочь мне. Я боялась спрашивать вас. Орконан сказал, что он не может санкционировать приказ. Ороарк сказал то же самое. Вейсман отказался сделать это. У меня не было другого выбора. Я была в ужасе.

Он стоял, то крепко сжимая, то разжимая кулаки. Мне вдруг очень захотелось, чтобы он наконец понял меня.

Я сознательно понизила голос:

— Мой лорд, вы сердитесь на то, что было очень давно. Попытайтесь понять, что ваше презрение и вызвало с моей стороны этот бунт.

— Я не презираю вас, Ларга.

— Но ваши действия доказывают обратное. Вы выбрали себе в жены женщину с Фру, потому что Фру сильно отличается от Старкера-4, но вы не хотите учитывать эти различия. У меня была интересная работа, я многого достигла в своем деле, меня уважали, я сама зарабатывала себе на жизнь, я жила, как хотела. Неужели вы думаете, что я смогу безропотно смириться и привыкнуть к своей бесполезности, беспомощности и зависимости?

— Вы уже дали мне понять, что вы потеряли, когда мы были в гостях у Дювалей, — он грустно вздохнул и покачал головой. — Поверьте мне, я вижу огромные различия между вашей планетой и Старкером-4. — Лицо его неожиданно изменилось, он взглянул на меня, и в его глазах зажглось золотое пламя. — И все же, какова бы ни была моя вина, вы совершили не менее тяжелый проступок. Если вы приходите к мужчине одни без сопровождающей вас особы или отправляете кому-нибудь послание, на котором нет моей печати, то это уже является доказательством вашей супружеской неверности. Вы знаете, что любой член Старой Партии немедленно обвинит вас именно в этом, чтобы остановить меня.

— И тем не менее, я могу сопровождать гостей мужского пола, могу проводить их в свои комнаты и даже помочь им помыться, если они того пожелают.

Его лицо потемнело.

— Любой мужчина, который совершает предательство по отношению к своему хозяину, заслуживает изгнания в пустыню Цинн.

— Вы так много доверяете чужестранцам и так мало своей собственной жене?

Лхарр вздрогнул.

— Это не так. Личная измена — супружеская — стоит на втором месте, а на первом — измена по отношению к своей планете. А измена всегда означала одно — смерть.

— Да, — прошептала я, отвернувшись. — Это я знаю слишком хорошо.

Он снова повернул к себе мою голову. Мгновение он колебался, затем сжал пальцами мой подбородок.

— Что мне нужно сделать, чтобы ты наконец поняла, что каждый… каждый твой бунтарский поступок увеличивает опасность, которой подвергаемся все мы?

— Конечно, страх не является оправданием, милорд, но я ужасно боялась, что один человек убьет другого…

Лхарр выпустил меня. На мгновение он сбросил со своего лица эту проклятую маску, которой так гордился, и я увидела его настоящие чувства. Он полез в карман куртки, достал оттуда сложенный пластмассовый листок, протянул его мне и обманчиво спокойным голосом произнес:

— А как вы объясните это? Запрос, посланный на космический корабль с другой планеты! Когда вы посылали его, вы тоже были напуганы? Если бы это попало в руки членов Старой Партии, — голос его стал резче, — это была бы самая худшая измена, которую только можно придумать!

Я развернула поданный мне листок. Это было письмо, которое я послала своему отцу сразу же после того, как попала в плен. Неудивительно, что он так и не ответил мне. Кто-то перехватил его. Что я могла сказать? Что я не знала тогда принятых здесь правил?

Лхарр отвернулся от меня и потрогал пальцами рельефный рисунок на гобелене.

— Я надеялся, что ты сама расскажешь мне об этом, но прошло уже две недели…

— Две недели! Милорд, я даже не знала, что подвергала опасности вашу жизнь! Это письмо, по всей вероятности, пришло домой более чем за месяц до того, как мы поженились.

— До того, как мы поженились? — Он опустил голову. — Что было, то было, теперь это уже неважно и нечего вспоминать об этом. — Он протянул в мою сторону дрожащий палец. — Почему ты никак не хочешь подумать о последствиях своих действий?

— Я? Я? — Какой-то варвар обвинял меня в том, что я не могу понять безумных правил, принятых в его мире. — Почему вы не помогаете мне? — Я вспыхнула от гнева. — Вы могли бы рассказать мне, как обстоят дела, чтобы я принимала разумные решения!

Ничего не ответив, он бросился к дверям в свою комнату. Он был взбешен. Если бы я тоже не была в ярости, я бы никогда не сделала того, что произошло в следующий момент. Я ринулась вслед за ним и с силой схватила его за руку.

— Милорд, не уходите, давайте решим наконец эту проблему.

Он посмотрел на меня через плечо, и глаза его так горели гневом, что от страха у меня пересохло во рту.

— Милорд, если бы вы хоть чуть-чуть были для меня другом…

Он вцепился пальцами в мои плечи.

— Другом? — Он хрипло рассмеялся. — Господи, это уж слишком! Вы просите очень многого! Почему, как вы думаете, я так долго не трогал вас? Потому что мне так нравится? Нет, мадам, я слишком нуждаюсь в вашей помощи, чтобы враждовать с вами еще больше, чем прежде. Мне казалось, что силой тащить вас в постель, когда я вам так отвратителен, значило бы окончательно потерять надежду добиться вашего расположения и вашей помощи,

— он снова сильно встряхнул меня. — Сколько времени еще я могу жить возле тебя, слышать, как ты ходишь по комнате утром и ночью, зная, что ты — моя жена, мечтая о тебе и ничего не делая для того, чтобы завладеть тобою?

Он опять встряхнул меня, да так сильно, что я потеряла равновесие и начала падать. Он подхватил меня и грубо поцеловал в губы. Он целовал мою шею, грудь, там, где кончался глубокий вырез моего платья, снова губы. Дикое, неистовое желание охватило меня, и я стала страстно отвечать на его поцелуи, уступая его настойчивым рукам.

Кто-то постучал в дверь, и стук нарушил все очарование нашей встречи.

— К черту конференцию! — прошептал Лхарр. Но он отпустил меня и быстро пошел к двери. Голова у меня кружилась, все во мне дрожало. Я готова была умолять его, чтобы он не уходил. Отвратителен? О нет, милорд, совсем нет!