Крадущаяся Тьма - Линн Флевелинг

Откладывая лист, Алек заметил знакомый переплет среди сложенных на столе книг. Это был футляр, в котором хранился дневник солдата— ауренфэйе, обнаруженный ими в библиотеке. Юноша считал, что Серегил вернул его вместе с остальными трудами — ведь речи о нем больше никогда не заходило, как и о том упоминании таинственного Пожирателя Смерти.

Алек открыл дневник и начал осторожно перелистывать ветхие страницы. Хотя он не мог прочесть записи, листы казались ему точно такими же, какими он их помнил.

Вернув футляр на место. Алек впервые задумался о том, не вызвано ли беспокойство Серегила, которое он замечал в последние дни, чем-то большим, нежели просто непогода и скука. Если подумать, ведь и в Уотермиде Серегил был беспокоен. В те ночи, когда они спали в одной постели, друг его метался и что-то бормотал во сне. Такого с ним раньше не бывало. Что за секреты мучили Серегила?

— А может быть, он просто страдает по своей зеленоглазой возлюбленной?

— принялся вслух размышлять Алек, с любопытством снова проглядывая написанное на пергаменте. Руета не выразила никакого мнения по данному поводу, и вскоре Алек стал бродить по комнате, придумывая разнообразные невинные вопросы, с помощью которых удалось бы навести Серегила на интересующую его тему, когда тот вернется.

Только когда еще это случится…

Медленно тянущийся ненастный день угнетал Алека; он снова взялся за книгу и читал до тех пор, пока совсем не стемнело. Поднявшись, чтобы зажечь свечу, Алек заметил, что дождь прекратился. За окружающей двор стеной в тумане приветливо горели фонари.

Внезапно комната показалась юноше тесной и душной. Почему, собственно, ему бы и не выйти? Почему эта мысль не возникла раньше? Переодевшись в камзол и плащ, Алек сбежал по лестнице.

Дверь между кухней и кладовой была открыта. Алек заметил Силлу, мирно кормившую грудью Лутаса посреди суматохи приготовлений к ужину и свободной рукой перебиравшую яблоки в корзине. Малыш жадно сосал, вцепившись ручонками в завязки распахнутого ворота, и обнаженная грудь женщины мерно колыхалась.

Приключение с Илинестрой изменило отношение Алека к подобного рода зрелищам. Он виновато покраснел, когда Силла подняла глаза и заметила его через дверь.

— Я думала, ты уже ушел, — окликнула она Алека.

— Э-э… нет. Я только собрался… То есть… Видишь, дождь кончился, вот я и решил прогуляться. — Он неопределенно махнул рукой в сторону двери.

— Не подержишь ты малыша минутку, прежде чем уйти? — спросила Силла, отрывая малыша от соска. — У меня рука отвалится, если не переложить его.

Алек взял ребенка и держал его, пока Силла передвигала корзину и обнажала другую грудь, набухшую от молока. Тонкая струйка брызнула из соска при движении; Алек стоял так близко, что заметил жемчужные капли, упавшие на красную кожуру яблока. Он отвел глаза, почувствовав головокружение. Лутас сонно пискнул и принялся сосать полу плаща Алека.

— Если посмотреть, с какой жадностью он сосет, можно подумать, что бедняжке лишней капельки не перепадает, а ты только посмотри на меня! — весело воскликнула Силла, отбирая у Алека сына и прикладывая его к другой груди. — Да помилует меня Создатель, молока у меня больше, чем у козы моей бабушки!

Не в силах придумать подходящего ответа, Алек поспешно кивнул и повернулся к двери.

— Эй. Алек, вот тебе за труды. — Силла кинула ему яблоко.

Пальцы юноши ощутили влагу на кожуре; Алек торопливо сунул яблоко в карман и выскочил во двор.

Там, подставив лицо прохладному туману, он позволил себе со смесью вины и удовольствия мысленно воссоздать всю сцену. Силла никогда не обращалась с ним иначе как с другом, и до сих пор Алеку в голову не приходило видеть в ней привлекательную женщину Конечно, она по крайней мере лет на шесть старше его, и вряд ли ее отношение к нему изменится.

Поправив перевязь с рапирой и поглубже натянув капюшон плаща, Алек вышел за ворота, не зная еще, куда пойдет. Туман пах дымом и морем. Алек перебросил полу плаща через плечо, наслаждаясь холодным ночным воздухом.

Обойдя стороной Жатвенный рынок, он через улицу Кузнецов вышел на улицу Золотого Шлема и двинулся по ней, любуясь катящимися мимо экипажами. Как только Алек вышел к фонтану Астеллуса, его неожиданно словно осенило.

Напротив светлой, похожей на храм колоннады, за запруженной народом площадью высилась изящная арка, за которой начиналась улица Огней. Алек много раз проходил по ней по дороге в театр или в игорные дома, и Серегил часто шутил, что на обратном пути им стоило бы заглянуть в какой-нибудь притон, но почему-то до дела так и не дошло. Алек и не думал, что когда— нибудь дойдет. До этого вечера.

Цветные фонари — розовые, желтые, зеленые и белые — мягко сияли сквозь туман; каждый цвет говорил о том, какого рода услада ждет гостя. Розовый означал женщин для мужчин, знал Алек, белый — женщин для женщин; желтый также приглашал женщин, но в соответствующих домах их ждали продажные мужчины. Самым загадочным для Алека, однако, оставался зеленый цвет, означавший услуги мужчин для мужчин-гостей. Что еще более усугубляло смущение юноши, у некоторых зданий одновременно горели фонари разных цветов.

«У меня нет никаких причин нервничать», — подумал Алек, входя под арку. В конце концов, одежда его нарядна, в кошельке хватает золота, и благодаря Илинестре он не вовсе уж неопытен. Как неустанно повторяли его друзья, он уже достаточно взрослый для подобных развлечений. Нет вреда в том, чтобы просто оглядеться. Ведь любопытство — не грех.

Как всегда, на улице было много народу. Всадники на породистых лошадях, экипажи с гербами знатных семейств и богатых купцов тянулись сплошной чередой. Алек шел, с новым интересом поглядывая на те дома, перед которыми горели розовые фонари. Всюду ему попадались группы богато одетых молодых людей, и их громкий смех отдавался эхом в темноте.

Женщина в форме царской стражи нежно прощалась с полуодетым мужчиной у входа в дом с желтым фонарем. Из следующей двери, освещенной розовым, вывалилась компания матросов во главе с неустойчиво держащимся на ногах капитаном и после бурного обсуждения двинулась через улицу к зданию с зеленым фонарем. Во всех окнах сияли огни, из-за дверей доносился приглушенный смех и звуки музыки. придавая всей улице праздничный вид.

Только теперь Алек сообразил, что одного только цвета светильника перед домом недостаточно для принятия решения. Нет сомнения, Серегил мог бы подсказать ему подходящие места, но сейчас это ничего не давало Алеку. В конце концов он выбрал один из домов ближе к середине улицы только потому, что ему приглянулась резьба на двери. Как раз когда юноша собрался войти, дверь напротив распахнулась, и из нее высыпала группа молодых людей; вместе с ними на улицу хлынул поток света и музыки. Внутри кто-то пел, и этот голос заставил Алека замереть на месте. Чистый звонкий тенор, несомненно, принадлежал Серегилу.

С изумрудом глаза твои схожи, С чистым золотом — кудри твои. Стоят дорого нежные ласки, Но бесценно признанье в любви.

«Ага! Так вот ты где, — подумал Алек. — И ты всетаки придумал последнюю строчку».

Гадая о том, какую из своих ролей выбрал Серегил этой ночью, юноша пересек улицу и быстро поднялся по ступенькам. У входа в просторный вестибюль он столкнулся с высоким, изысканно одетым человеком.

— Добрый вечер! — воскликнул тот, слегка опираясь на плечо Алека, чтобы сохранить равновесие. В волосах незнакомца серебрилась седина, но улыбка на длинном красивом лице была совсем мальчишеская.

— Прости, я не смотрел, куда иду, — извинился Алек, отчаянно покраснев.

— Ничего страшного. Я рад встретить любого, кто так торопится войти в мой дом. Мне кажется, раньше тебя не было среди моих гостей. Я Азарин.

Алек почувствовал, как привычно оценил его брошенный вскользь взгляд голубых глаз. Человек не назвал своего второго имени и не поинтересовался, как зовут Алека.

Как видно, Азарин удовлетворился увиденным, потому что подхватил юношу под руку и с ласковой настойчивостью повлек к занавешенной арке.

— Входи, мой юный друг, — горячо прошептал он, отдергивая занавес. — Думаю, ты найдешь компанию себе по вкусу.

— На самом деле я…

Окинув комнату взглядом, Алек замер на месте, забыв даже о намерении разыскать Серегила.

За занавесом начиналась широкая лестница, ведущая в роскошный, мягко освещенный зал, полный запахов благовоний. Стены, по скаланскому обычаю, оказались покрыты искусными росписями, однако, хотя эротическая тема часто встречалась на фресках в домах, где Алек бывал, ничего подобного он раньше не видел.

«Так вот что значит зеленый цвет», — подумал он ошарашенно, чувствуя, как сердце замирает в груди при взгляде на эти картины.

Фрески были выполнены в виде отдельных панно, и каждое изображало привлекательных обнаженных мужчин, сплетающихся в страстном объятии. Разнообразие поз было просто поразительным. Многие из подвигов, запечатленных живописцем, явно требовали недюжинных акробатических талантов, а некоторые, решил Алек, были просто плодом фантазии художника.