10 вождей. От Ленина до Путина - Леонид Млечин

На заседаниях политбюро Ленин выступал не часто, но всегда его слова, предложения оказывались решающими. Как правило, были они радикальными. Накануне заседания политбюро ЦК РКП 27 августа 1921 года Ленину стало известно, что в Монголии пленен генерал-лейтенант барон Роман Федорович Унгерн фон Штернберг.

Вторым вопросом (первый – об аресте некоммунистов – членов комитета помощи голодающим) Ленин предложил рассмотреть: «О предании суду Унгерна». Возражать, естественно, никто не стал, столь большевистски монолитным был состав присутствующих: кроме вождя – Троцкий, Каменев, Зиновьев, Молотов, Сталин.

Ленин тут же внес конкретный проект постановления: «Добиться солидности, и если доказанность полнейшая, в чем не приходится сомневаться, то устроить публичный суд, провести его с максимальной скоростью и расстрелять»{209}.

Рассмотрение вопроса на политбюро занимает две минуты, и решение (естественно, с грифом «строго секретно») тут же принимается. В Сибирь, в Новониколаевск, идет депеша, где предлагается приступить к подготовке процесса над 35-летним генерал-лейтенантом.

При огромном скоплении народа 15 сентября 1921 года, в полдень, начался суд над Унгерном. Высокий, стройный барон спокоен, хотя прекрасно знает, что его ждет. На «классовый» вопрос: чем отличился на русской службе род Унгернов-Штернбергов? – ответил лаконично: в войнах за российские интересы погибло 72 члена рода.

Как и требовал Ленин, «солидность обвинения» была «достаточная», скорость процесса – высокая (три часа), приговор был сформулирован Председателем Совнаркома еще в Москве на заседании политбюро 27 августа… При его объявлении в зале театра, где проходил «суд», трудящиеся встретили его «бурным одобрением».

Как видим, хотя суд и был «гласным», его исход предрешен за политическими кулисами, как и судьба династии Романовых и многих, многих других классовых врагов.

Конечно, строго «конспиративно», как Ленин любил, всегда за кулисами обделывались и денежные дела. Роспись Ленина или его лаконичное «за» решали вопрос о передаче миллионов золотых рублей на инициирование мировой революции, создание новых компартий, их поддержку, проведение секретных операций за рубежом. В этих случаях Ленин всегда был «за».

По инициативе вождя 15 октября 1921 года принимается специальное решение политбюро о том, что «ни один расход золотого фонда не может быть произведен без особого постановления ПБ»{210}. Основные ценности, по предложению А. Шлихтера, одобренному Лениным, перевезли летом 1921 года в Кремль в количестве 1878 ящиков, куда позже доставили и ценности царской семьи на сумму 458,7 миллиона золотых рублей{211}. А уж тратить «народное достояние» новоявленные властители России умели. Благо, нажито было не ими и все делалось «за кулисами».

Чичерин обращается к Ленину с предложением выделить туркам 1 миллион 100 тысяч рублей золотом. Председатель советского правительства щедр: «Секретно. Тов. Сталин. По-моему, дать… 7.11.21. Ленин»{212}.

Карахан предлагает направлять большевистских агитаторов в Китай, Персию, Индию для пропаганды коммунистических идей. Коммунистических миссионеров щедро оплачивать{213}.

Ленин, конечно, не возражает. Мираж мировой революции еще не развеялся, а деньги… Что их жалеть, ведь они «царские».

Иногда решения о финансовых вопросах Ленин принимает и сам, без политбюро:

«Т. Карахан!

По-моему, надо дать 500 000 рублей товарищу Роту. Заделать архитщательно, переговорите заранее со Свердловым. Привет! Ленин»{214}.

Часто принятые решения формально закрепляют постановлениями политбюро. Так, 1 сентября 1920 года решено передать по просьбе Лежавы «для реализации за рубежом 200 пудов золота»{215}.

Этот скорбный и преступный перечень разбазаривания российских национальных богатств большевиками, при самом активном участии Ленина, можно продолжать очень долго. Мне удалось установить, что значительная часть российских богатств в конечном счете осела в сейфах предприимчивых дельцов, не имевших никакого отношения к ленинским авантюрам. А та, другая часть ценностей, дошедшая до компартий, иных зарубежных организаций, контролируемых Москвой, не смогла помочь создать чего-то существенного для реализации ленинских идей во всемирном масштабе. За исключением 3–4 стран, созданные компартии выродились в секты, десятилетиями подкармливаемые большевистскими руководителями.

«За кулисами» прошел и последний год жизни вождя. Ленинский организм не смог вынести сверхперегрузок, которые обрушились на него как руководителя партии и главу правительства. Многочисленные симптомы серьезного заболевания появились еще в 1921 году: несколько «ударов» болезни в конце концов превратили лидера большевиков в беспомощного младенца.

Началось последнее испытание вождя на прочность в конце 1922 года.

Как пометил в своих записках невропатолог профессор В. Крамер, «мимолетные параличи конечностей, наблюдавшиеся у Владимира Ильича в конце 22-го года, как и нарушения в речи, становились день ото дня глубже и продолжительней и привели 6 марта 1923 года, без всяких видимых к тому причин, к двухчасовому припадку, выразившемуся полной потерей речи и полным параличом правых конечностей. Такой припадок повторился затем 10 марта и привел, как уже известно, к стойким изменениям как со стороны речи, так и правых конечностей… В период между 10 и 21 числами марта… у Владимира Ильича наступил новый удар… поведший к явлениям так называемой сенсорной афазии, т. е. затруднению понимания обращенной к нему речи»{216}.

А из регулярно публикуемых бюллетеней о состоянии здоровья нельзя было понять истинного положения вождя. Большевики никогда не любили правды: она у них всегда была усеченной, «отредактированной», «удобной».

Вот, например, какой бюллетень, предварительно откорректированный в ЦК, подписали 17 марта врачи В. Крамер и А. Кожевников, а также нарком Н. Семашко. «Бюллетень № 6 о состоянии здоровья Владимира Ильича.

Вместе с продолжающимся улучшением со стороны речи и движений правой руки наступило заметное улучшение и в движениях правой ноги. Общее состояние здоровья продолжает быть хорошим»{217}.

А слухи шли иные. Местные вожди запрашивали отовсюду ЦК об истинном положении со здоровьем вождя. Шли депеши и из-за границы. В это же время, когда была опубликована информация врачей, приведенная выше, советский полпред прислал из Лондона шифровку.

«Передайте копию Красину. Здесь все кому не лень сочиняют бюллетени о здоровье Ленина. Например, сегодня сообщено, что Ленин, потерявший способность речи, посажен в сумасшедший дом и заменен тройкой из либерала Каменева, отца нэпа Рыкова и турка Сталина. Ввиду отсутствия сведений мы лишены возможности что-либо сказать. Прошу держать нас в курсе состояния здоровья Ленина»{218}.