Башни земли Ад - Владимир Свержин

— Прапрапра Кристофа — не кто-нибудь, а сама Мелюзина.

— Фея Мелюзина? Это та, со змеиным хвостом и крыльями, как у летучей мыши?

— Только по субботам, — нахмурился за родственницу де Буасьер.

— Не суетись, приятель. Хвост так хвост. Мы с твоим добрым рыцарем и не такое встречали. Так шо сказала прародительница Лузиньянов?

— Честно говоря, я не все понял. Она говорила о проблемах с каким-то поясом Береники. О том, что в последнее время появилось много нечисти. Рассказала, что где-то поблизости словили гули.

— Это которые гули-гули или которые из Синдбада-морехода?

— Второе. И обещала всемерную помощь своих подданных. — Камдил замялся.

— Шо, неужели в борьбе за дело коммунистической партии?

— Это вряд ли. Но в борьбе против общего врага.

— Офигеть. Ладно, капитан. Все замечательно, но уже темнеет. Я бы сказал, что к закрытию ворот мы однозначно не успеваем. Кристоф, твоя прапрапра не сдаст нам на ночь три койкоместа в дубе том?

— Не, — замотал головой смущенный детина. — Но тут неподалеку постоялый двор есть. «Медвежий угол» называется.

— Были мы в том углу. Там слой пыли без хорошего размаха топором не прорубишь.

— Это прежде было. В канун дня святого Урсуса. А сейчас там хорошо.

— Ладно, делать нечего, — подытожил Камдил. — Ночевать где-то надо.

Юный де Буасьер оказался прав. Постоялый двор, еще совсем недавно оглушительно пустой, сейчас был переполнен народом. Хозяин приюта уставших путников, заметив подъезжающих, выскочил навстречу, размахивая перед собой руками:

— Господа, не гневайтесь, умоляю вас. Ни одного местечка, просто ни одного.

Судя по количеству возов за изгородью и суетящихся вокруг них слуг в расшитых ливреях, хозяин не лукавил.

— Как это нет! — возмущенно проговорил Кристоф. — У тебя нет мест для меня и моих друзей? Ты что же, наглец, спятил?

Кристоф де Буасьер выехал вперед, грудью коня наезжая на трактирщика.

— О, молодой господин, — хозяин постоялого двора сложился в поклоне, как перочинный нож, — простите, я не разглядел.

— Лучшие номера, лучшее, что есть у тебя в погребах…

— Ваша честь, помилосердствуйте. Лучший номер… — Он замялся.

— Ну, что еще?

— Там их высокопреосвященства играют в карты.

Глава 9

«Случайность — внезапно наступившая неизбежность».

Над толпой, заполнившей ратушную площадь, звучал крик судебного пристава:

— …Таким образом, рыцарь Герхард фон Шредингер при многих свидетелях поклялся на Библии, что он не брал в долг и не принимал в уплату за его заклад сто пятьдесят марок серебром, о которых говорит истец. Он также обвиняет Ульриха из Гнейзенау в том, что последний коварно подделал его расписку, дабы завладеть имуществом ответчика. Поскольку истец также прилюдно громогласно присягнул на святом писании, что слова его обвинения истинны, суд вольного города Бремена постановил за отсутствием улик и взаимным обвинением сторон передать это дело правосудию господнему. Пусть же кампеон, защитник слова истца, и ответчик сойдутся здесь на ристалище и Божьим судом укажут, на чьей стороне правота.

Народ одобрительно загудел и, возбужденно переговариваясь, стал наваливаться на внешнее ограждение ристалища. Стражники древками алебард оттеснили зевак, делая грозные лица и беззлобно поругиваясь.

— …Суд постановил избрать оружием для поединщиков кулачные щиты, палицы и кинжалы.

Судебный пристав подал знак трубачам на балконе ратуши, и те немедля грянули сигнал начала судебного поединка.

— А ну отойди! Куда ты прешь?! — Один из стражников выдвинул перед собой древко алебарды, оттесняя от ограды хорошо одетого гиганта с мечом на боку. Тот перехватил древко и не спеша поднял его вместе с болтающимся стражником над собой.

— Нишкни. — Гигант опустил алебарду.

Толпа взорвалась хохотом, наблюдая, как поднимается распластавшийся на земле стражник. Между тем поединщики вышли на ристалище, и зеваки, тут же забыв о неведомом силаче и его жертве, устремили любопытствующие взгляды на восьмиугольник, обнесенный деревянной оградой.

— Который из них наш? — обратился к гиганту человек в ученой мантии с чернильницей и связкой перьев на поясе. — Тот, бородатый, или этот, который улыбается?

— Который улыбается.

— Бородатый покрупнее будет. Этот как-то так себе.

— А вот увидишь.

Подошедший к ристалищу судебный пристав спросил представителя истца и ответчика, не желают ли они сознаться в неправоте и решить дело миром, и, получив в ответ единодушное «не желаю», дал команду. Стоящие на ристалище стражники подняли алебарды и быстро отскочили за изгородь, чтобы не мешать поединщикам. И сделали это вовремя. Бородатый, тот, который больше понравился магистру Вигбольду, размахивал палицей, готовясь вбить голову противника куда-нибудь в область желудка.

Дзынь! — булава ударилась о выпуклый умбон кулачного щита и пролетела мимо. И Герхард фон Шредингер устремился вслед за ней.

— Э-эй, — все так же улыбаясь, позвал Ян с Троцнова. — Ты куда? Я здесь.

Взбешенный немец развернулся, нанося удар наотмашь. Еще одно короткое движение, поворот щита… Палица германца уткнулась в землю, сверкающий на солнце умбон врезался в челюсть бородача, отбрасывая его шага на три. Толпа вновь захохотала, заулюлюкала, приветствуя ловкого поединщика.

— А парень, того. Вполне. — Магистр Вигбольд поднял вверх большой палец.

— Бьюсь об заклад, это только начало.

Наследник тевтонской ярости замотал головой, восстанавливая четкость расплывшегося пейзажа, и вновь ринулся на богемца, пытаясь щитом остановить щит и булавой подсечь его колени. Но каким-то чудом юркий кампеон исчез с линии атаки, зацепил кромкой своего щита щит противника, дернул на себя и в следующий миг вновь обрушил умбон на челюсть фон Шредингера.

— Кости святого Фомы! Да он над ним издевается! — поразился ученый муж.

— Конечно, — подтвердил барон де Катенвиль. — Это иллюстрация на тему: если ударят тебя по правой щеке, подставь левую.

— Теперь я понимаю, зачем вам нужен этот парень.

— О нет! Если бы только в этом были его дарования, он мог бы спокойно продолжать искать себе на голову приключений по всей Европе.

Между тем публичное глумление над ответчиком продолжалось. Он вновь, хотя и с меньшим задором, бросился на Яна Жижку. Тот принял удар на щит, подцепил носком одну ногу противника, ткнул пяткой во внутреннюю часть бедра опорной ноги. Фон Шредингер попытался уцепиться за воздух, но без особого успеха. Еще секунда, и богемец оказался сидящим на груди поверженного.