Считалка для утопленниц - Фридрих Незнанский

– Вы говорите, денег у стариков не было. Клесов украл у вашего отца двести пятьдесят тысяч.

– Не может быть! Хотя может. Ведь отец всю жизнь был очень прижимистый. Накопил, наверное. И не воспользовался. А мать не могла себе лишней пары обуви купить.

Заботин с горечью вздохнул и встал.

– Мне нужно уже ехать. Когда выставят наружное наблюдение?

Майоров подошел к окну.

– Уже выставили.

Заботин выглянул в окно и не сразу понял, что в неприметной «пятерке» напротив подъезда находился человек из милиции.

Из соседней комнаты вышла женщина и смущенно поздоровалась.

– Моя жена, – представил ее Заботин.

– Ты уже уезжаешь? – спросила она тревожно.

– Пора, но ты не беспокойся. У вас теперь личная охрана, прямо под окнами. Так что можете с мамой не волноваться.

Он обнял жену и коснулся губами ее щеки.

На улице Майоров едва заметно подмигнул человеку в машине. Тот кивнул в ответ, словно говоря: все в порядке, за домом установлено наблюдение. Если появится Клесов, его тут же перехватят.

Заботин отправился на автобусную остановку. Тихомиров и Майоров выехали дворами на улицу.

– Из Дубков никакой информации. Куда же Клесов подевался? – размышлял вслух Майоров.

– Может, он залег на дно. Прошлое у него богатое, мог остановиться и у своих бывших корешей по отсидке.

– И какой ему резон возвращаться к дядьке, если он уже устроился?

– Может, захочет с ним повидаться. Он ведь не знает, что на него охота объявлена. Тем более что его объявили в розыск в Липецке. Так что будем ждать его здесь, другого варианта у нас нет. Нельзя ударить в грязь лицом перед москвичами, – хохотнул Тихомиров…

В районном отделении милиции в Дубках к полученной из Липецка ориентировке отнеслись со всей ответственностью. Прежде всего фотографию Клесова показали работникам вокзала. Но его никто не видел. Возможно, и видели, но не обратили внимания, – так решил младший лейтенант Круглов. Потому что внешность у Клесова была самой заурядной. Никаких особых примет – ни шрамов, ни родимых пятен, ни бородавки на носу, на худой конец. Если бы он прихрамывал или рука в гипсе была, – как назло, ничего особенного. Но Круглов был человеком дотошным и решил копать дальше. Он просмотрел списки всех судимых, которые в разное время осели в Дубровке, и организовал обход квартир и домов криминальных элементов. Пускай они таковыми являлись в прошлом, но все равно проверить их не мешало. Круглов опросил и соседей, которые могли заметить незнакомца и обратить на него внимание. Соседи, обычно такие словоохотливые и азартно встревающие в чужую жизнь, на этот раз помочь ничем не могли. Они бы с радостью, да вот беда – никого, ну никогошеньки из чужих не видели. Все свои, хоть и сволочи, но местные. Конечно, и к ним были претензии, но почему-то представители органов власти смотрели на мелкие безобразия бывших осужденных сквозь пальцы. Уже к концу второго дня весь неблагонадежный контингент был отработан, а результатов никаких. Клесов, московский убийца и вор, как в воду канул. Скорее всего, его здесь и не было. Хотя зачем тогда покупал билет в Дубровку? Разве что для отвода глаз. А сам втихаря направился куда-нибудь еще. Любой убийца постарался бы замести за собой следы. Но судя по информации из Липецка Клесов не знал, что был объявлен в розыск. Круглов был разочарован, но розыски преступного элемента не прекращал. По собственной инициативе он разослал ориентировки по соседним населенным пунктам в надежде, что Клесов рано или поздно засветится. И не ошибся. Двадцать седьмого июня в четырнадцать часов тридцать пять минут поступил телефонный звонок о том, что во дворе гражданина Витохина Ильи происходит драка, в которой участвуют сам Витохин и какой-то незнакомец. При этом незнакомец размахивает ножом, а Витохин куском арматуры, который выдернул из забора. На место происшествия срочно выехал наряд милиции. Драку тут же удалось пресечь, и соперники отделались мелкими повреждениями. Незнакомец прихрамывал, а Витохин вытирал об штаны руку с неглубокими порезами на тыльной стороне, о чем и был составлен протокол. Обоих доставили в милицию и сразу разделили. Витохина посадили в «обезьянник», а незнакомца повели на допрос. Милиционер, участвующий в задержании, сразу узнал в нем разыскиваемого Клесова. Слава технике, которая дает возможность переслать по электронной почте фотографии преступников, которые находятся в розыске. Но Круглов не стал перед Клесовым раскрывать карты, что ему известен его послужной список. Он попросил рассказать о причине драки, мол, неблагонадежное поведение Витохина давно является головной болью для местного управления правопорядка. Клесов купился на хитрость старшего лейтенанта и заявил, что его ограбили. И не кто иной, как бывший дружок Витохин, с которым у него когда-то были доверительные отношения и к которому он относился к нему, как к родному брату. Круглов был просто поражен наглостью москвича. Не он ли сам ограбил деда, украв у него немыслимую сумму денег, на которую население всего городка Дубки могло безбедно существовать целый месяц? Ну, не месяц, но все равно хватило бы некоторое время кормить прорву народа. А этот уголовник еще смеет жаловаться, что его ограбил старый дружок!

Круглов вдумчиво слушал Клесова и задавал отвлекающие вопросы. Он держался подчеркнуто вежливо, обращался с москвичом, как с уважаемым человеком, который вправе просить защиты у родной милиции. Клесов подробно рассказал, что приехал погостить к другу, и тот пригласил его к своим дружбанам в соседнюю деревню Сковородки. Как водится, мужчины три дня кряду гуляли: отмечали знакомство, потом день рождения одного дружбана, годовщину свадьбы второго, крестины новорожденного младенца третьего и поступление в колледж младшего брата четвертого. Правда, сам виновник торжества в это время отсутствовал, поскольку устроился в городе на лето помощником шашлычника. Все это время сумка с деньгами находилась в Дубках в доме кореша Илюшки Витохина. Вчера ночью они вернулись домой, и когда утром Клесов надумал уезжать к родственнику в Липецк, сумка исчезла. Вместе с деньгами. Куда девалась, Илюшка не признается. Клесов решил выбить признание при помощи старого способа – запугивания. Он вовсе не собирался наносить серьезные раны дружку, но Витохин уперся рогом и клялся, что Клесов приехал в Дубки без сумки. Наглая ложь, потому что, уезжая из Москвы с сумкой, Клесов впервые выпустил ее из рук в день приезда в Дубки.

– А откуда у вас такая большая сумма? – Круглов сделал вид, что ничего не знает о происхождении денег.

– Дед подарил, чтобы я домик себе купил в здешних краях, – не моргнув глазом, соврал Клесов.

– Мы разберемся, – солидно заявил Круглов и попросил изложить все вышесказанное на бумаге. А он тем временем на минуточку отлучится, нужно допросить Витохина. А потом проведут очную ставку, вот тогда Клесов еще раз повторит свои обвинения в присутствии представителей закона. Согласен ли на такой расклад Клесов? «Согласен», – последовал немедленный ответ. Клесов уселся писать заявление, Круглов вышел в соседний кабинет и позвонил в Липецк. Тем временем Клесов строчил, выводя непослушной рукой кривенькие буквы, так как все еще был в состоянии нервного возбуждения. Предательство друга его глубоко возмутило. Он не предполагал, что за дверью стоят двое милиционеров на тот случай, если он передумает добиваться справедливости и решит покинуть отделение милиции. Конечно, его можно было бы препроводить в «обезьянник», но у Круглова на этот счет были свои соображения. Гораздо интереснее и круче сдать залетного убийцу липецким ментам вот так, с рук на руки в своем кабинете. Дескать, хоть убийца и с криминальным прошлым и за ним тянется кровавый след из самой Москвы, в Дубках он никому не страшен. Его запросто удалось одурачить и навешать лапшу на уши. То есть Круглов хотел набить цену своим профессиональным качествам.

Клесова даже покормили бутербродом с колбасой и дали выпить крепкого чая, чтобы усыпить его бдительность. Витохина все еще держали в «обезьяннике», голодного и злого, и продержали там совсем недолго, всего четыре часа. Но этого было достаточно для того, чтобы он вконец потерял над собой контроль. Когда его ввели в кабинет Круглова, он, исходя злостью, разве что не бросался на конвой. У Клесова, сытого и довольного оказанным приемом, не возникло ни малейшего подозрения, что его самого того гляди повяжут. Для него стало полной неожиданностью, когда в разгар очной ставки в кабинет по-хозяйски зашли сразу трое ментов и сообщили, что он арестован по подозрению в двойном убийстве. Клесов от потрясения не смог совладать с мышцами своего лица, и челюсть отвалилась сама собой. Витохин тоже поразился подвигам своего бывшего сокамерника и даже зауважал его. После чего решил, что упираться бесполезно и, главное, глупо, потому что ему могут пришить соучастие в убийстве. Ведь дураку понятно: кореш порешил стариков не просто так, а еще и ограбил. Илюшка признался, что сумку с деньгами припрятал в подвале, где хранит картошку, и с радостью вернет ее. Только пускай его отпустят, он к такому беспредельщику, как Клесов, не имеет никакого отношения. А драка – ну и что? С кем не бывает? Это их личное дело. «Отрекся, словно и не чалились вместе», – с горечью подумал Клесов, когда его в наручниках затолкали в машину, и с этой минуты он мог смотреть на белый свет только через решетку.