Взорвать прошлое! «Попаданец» ошибается один раз - Артем Рыбаков

для командного состава партизанских и оперчекистских групп и разведывательных резидентур

11 августа 1941 года

По информации, полученной от зафронтовой агентуры, в ближайшие несколько дней (начиная с 13 августа) на территории Минской области и в городе Минске противником планируется проведение нескольких так называемых «акций устрашения». Возможны облавы на членов соцпартактива, партизан, подпольщиков и лиц еврейской национальности.

В качестве мер противодействия рекомендуется временный вывод указанных категорий лиц в труднодоступную местность и организация действенной обороны мест и пунктов базирования.

«Вечер, а народу на улице многовато», — сейчас я изображал старшего машины и вовсю пользовался возможностью поглазеть по сторонам. Если быть точным, то я был не просто каким-то там унтером, а полноценным офицером Охранных отрядов да к тому же сотрудником Службы безопасности. «Оберштурмфюрер — это звучит гордо!» — тихо подколол меня Док, когда мы рассаживались по машинам. Унтером и водителем был как раз Соколов.

По плану операции, главным начальником выступал Алик, снова заменивший «шар» на «штурм». Мне же выпало командовать первым «взводом привидений». А как еще, скажите на милость, назвать подразделение, где больше половины личного состава — чучела из высохшей позапрошлогодней травы? А поскольку эта роль предполагала общение с окружающими, то меня как второго по уровню владения иностранным языком на нее и поставили. В «Круппе», кроме меня и водителя, разместились еще двое наших — начальник Тотен и Приходько. За водителей «Опелей» были Фермер и Док. Люк с Казачиной передвигались на «БМВ» с коляской и работали передовым дозором. В «ГАЗ-М» скрепя сердце нагрузили почти всю оставшуюся у нас взрывчатку, превратив, таким образом, ее в настоящее «джихад-такси» в исконном значении этого слова. Заряд получился не очень большой — килограммов в тридцать, и с «наполнителем» не задалось, но мы надеялись, что для немцев и такой «привет» будет не в радость. Управлять бомбой на колесах взялся Бродяга. Для пущей маскировки «железный» регистрационный номер, висевший до того на бампере «эмки», сняли, и Тотен белой краской намалевал какой-то тактический знак и написал над ним загадочную абракадабру — «SK 7d». «Очевидно, это должно обозначать, что машина „приватизирована“ и теперь принадлежит зондеркоманде с соответствующим номером, — догадался я. — Но надпись можно было и поровнее сделать!»

О своих претензиях я, опасаясь за чувствительную душевную организацию друга, не сообщил, а только поинтересовался:

— Алик, а такая в природе существует?

— Конечно! Стал бы я от балды писать. Командует ей штандартенфюрер Зикс, он же начальник Седьмого департамента РСХА.

— В эсэсовских бумагах раскопал? — догадался я.

— Именно. Те, кого мы завалили, — из команды «7 в», а эти под Смоленском где-то тусуются. У них и вторая кликуха есть — «Vorkommando Moskau».

— И что это значит? Я только «Москау» и «команда» понял.

— Я сам чуть мозги не сломал, пока понял. Если по смыслу, то — «Передовая команда Москва», или «Команда освоения Москвы».

— А не рано губу раскатали?

— Вот и я о том же. Сказочники.

— Ага, прям братья Гримм.

После такого подробного объяснения мое уважение к ночным бдениям Тотена только усилилось.

К шлагбауму на въезде в городок мы подъехали, когда стрелки моих часов показывали семнадцать минут девятого. Мы бы управились быстрее, но пришлось задержаться, когда очередной мост портили. Ничего капитального — зацепили тросом доски настила, рванули грузовиком и все! Пишите письма и зовите плотников. Предыдущие два испортили похожим образом, на одном из них, правда, еще со взрывчаткой побаловались. Уж очень Бродяга свою очередную «мульку» испытать хотел — накладной заряд из пожарного шланга, набитого самодельным аммонитом.[67] Устройство мне понравилось — не очень мощное, но пользоваться удобно. Обмотал нужную балку, вставил кадэшку[68] с отрезком огнепроводного шнура в проколотое отверстие и ступай себе с богом. Саша, правда, предупредил, что хорошо работать будет только против деревянных конструкций — из-за небольшой плотности заряда.

Док, когда мы мост ломали, поинтересовался:

— А мы сами себя не перехитрили, командир?

— Не-а, — усмехнулся Фермер, — не перехитрили, а вот пару часов у погони отыграли.

— Но получается, что немцы смогут понять, куда мы поехали, — не унимался Серега, не прекращая, впрочем, курочить доски настила ломом.

— Вы, товарищ военврач, не переживайте. — Александр приналег на лом, и еще одна доска выскочила из настила. — Все, как говорится, учтено могучим… — еще одна доска подалась, жалобно заскрипев при этом, — ураганом! Деваться нам отсюда в принципе некуда — массивчик этот, — тут командир слегка покривил душой, мешанина лесов, ручьев и болот, в которой мы сейчас находились, простиралась километров на шестьдесят с севера на юг и на восемьдесят — с запада на восток, — всего две нормальные дороги пересекают. На месте немцев я бы тоже не подумал, что партизаны просто напрямки рванут. Они, я так думаю, решат, — Саша сделал паузу, приналег на орудие производства, и последняя в ряду доска сдалась, — что мы затихарились где-нибудь в чаще. Войска для прочесывания вызовут, яйца почешут, то да се…

— Ну, ты скажешь тоже, — фыркнул Док. — Двадцатый век на дворе. Телефон, радио…

— И начальник у вас — дурак! — шутливо обиделся командир. — Звонить они откуда будут, а? Или до сих пор от мобилки своей отвыкнуть не можешь? В Валерьянах этих телефонной связи нет, то есть была, но теперь нет. Ближайший телефон нормальный километров на десять ближе к Минску. А позвонить в Марьину Горку или куда еще немчура только через коммутатор сможет. Не дрейфь, Тотен, позавчера проверял — насчет постоя в этих самых Горках договаривался.

— Насчет чего? — Я перестал обвязывать доски тросом, потому что от удивления выронил его.

— А ты думал, мы пальцем деланные?! — Саша припечатал ускользающий конец ногой. — Это называется контрразведывательное обеспечение операции. Мы тут такого навертели, что придется кое-кому на этом самом Принц-Альбрехтштрассе санитаров со смирительными рубашками вызывать.

— А если с воздуха они нас засекут? — не унимался Сергей.

— Делать им больше нечего, как самолеты над лесами гонять. Вон Сергеича послушали бы и поняли, что у безопасников своих самолетов нет, и надо обращаться в местный штаб люфтваффе, но не напрямую, а через армейский уже штаб соответствующего уровня.

— А как же тот разведчик? — вспомнил я про так напугавшую меня у шоссе «раму».

— Так они, надо полагать, не один день согласованием занимались, чтобы его в сопровождение пустить. — С этими словами Саша защелкнул карабин, соединяя веревки в единую обвязку. — Давай! — он подтвердил команду взмахом руки.

Рявкнул мотор «блица», и пучок толстых досок сдвинулся на пару сантиметров.

— А ну, парни, в сторону отошли! А то не дай бог, трос соскочит! — приказал Александр и сам отошел к обочине.

Еще один рывок, и штабель сдвинулся еще на пядь. Бродяга со скрежетом воткнул вторую передачу, и остатки настила легко сдвинулись так, что дальние концы досок рухнули в реку.

— Стой! — крикнул командир водителю. — Теперь отвязывайте!

Когда мы уезжали, доски медленно плыли вниз по Птичи.[69]

Тотен действительно «забронировал» нам помещения — когда на въезде в город мы вышли из машины и подошли к посту, невысокий широкоплечий ефрейтор только мельком глянул на наши «слегка подмарафеченные», по выражению Бродяги, документы и тут же приказал поднять шлагбаум, а нам подробно объяснил, как добраться до бывшего советского военного городка, в котором с комфортом расположились все стоявшие в Марьиных Горках немецкие части.

Но у нас каждый солдат свой маневр знает, а потому в расположение двинулись не всей нестройной толпой, а лишь наиболее представительной ее частью. «Эмка», в которую перебрался для солидности Тотен, и мотоцикл отправились «в гости», грузовики же остановились за пару кварталов до дороги, ведущей на восток, где и прикинулись ветошью. Оставлять часть группы без серьезного «языкового прикрытия» было опасно, но я клятвенно заверил всех, что «послать в Бобруйск» смогу легко, благо за последний месяц мое произношение значительно улучшилось, а для усиления доказательств похлопал себя по ножнам. Но засиживаться в гостях никто долго не собирался, и ударная группировка степенно поехала по испещренным рытвинами улицам.