Второй (СИ) - Соль Вероника

— Не надо. — Он осторожно встал, прикидывая, сможет ли дойти до двери, не держась за стену. — Просто отдохну.

— А как же допрос? — удивился Кайтель. Мэйгин мазала его лоб травянисто-зелёной пастой из прозрачной склянки. — Последнего взяли живым, еле успели из пекла выдернуть. — Джейсон не понял, был ли в словах Кайтеля упрёк, но, вообще-то, если им так важно было получить пленника, могли бы сами никого не убивать. — Теперь узнаем, кто такие и чего хотели.

— Сиди десять минут, — строго сказала иллюзионисту целительница, убирая склянку, — потом смою. Как там Шанн-эй?

— В относительном порядке, Герда с Адрианом остались прибраться. Они скажут точно, но похоже, что жертв среди местных нет. Маловероятно, чтобы Шанн-эй был целью нападения, да и бессмысленно это.

— Ну уж не замок они хотели взять штурмом! — воскликнула Мэйгин с нескрываемым весельем.

Кайтель покачал головой:

— Да, ребята, мягко говоря, отчаянные. Я-то что, моё дело подстраховать — да ещё по лбу получить! — но Герда говорит, что шансов у них не было, даже, дескать, противно сражаться с такими заморышами.

Джейсон хмуро промолчал.

— Так что все жаждут поприсутствовать на допросе и из первых уст узнать, чего им было надобно, — закончил мысль иллюзионист.

— Я не жажду, — сообщил Джейсон уже на пути к выходу. — Спасибо, тётушка Мэйгин.

— Беги, котёночек, заходи пореже! — отозвалась Мэйгин и уже вдогонку сердито крикнула: — Медвежья жопа тебе тётушка!

***

Он её боялся — как и все. Но сейчас это было на руку: страх, застилающий разум, мог оказаться той самой ниточкой.

Мальчишка выглядел лет на восемнадцать и ничем не походил на матёрого наёмника. Но даже если он уже давно промышлял разбоем, то человек, велевший им напасть на замок, полный высших магов, — будь то заказчик или главарь банды, — обязан был внушать трепет и готовность подчиняться. И она ухватилась за ниточку страхов в надежде добраться до ответа.

Как и все, он боялся неведомой силы, которая вторглась в самое сокровенное и теперь беспрепятственно хозяйничала в его сознании. Боялся, что эта сила сведёт его с ума, или причинит страдания, или возьмёт под контроль его тело, лишив воли. Помимо этого, он боялся подземелья, в которое его привели, и враждебных ему магов, собравшихся вокруг хрустального шара, который отражал всё, что видела в голове пленника Офелия. Боялся будущего, которое они ему уготовят. Это правильно, тюрьмы ему не миновать. А ведь мог бы сейчас учиться здесь, в Шаннтоге, в компании сверстников, развивать свой дар, а потом выйти в люди полноценным высшим магом… А вместо этого так вляпался — вот что значит попасть в плохую компанию. Ладно, что там ещё?

Низкий утробный рык, оскаленная пасть, полная острых жёлтых клыков, косматая шерсть, скрывающая бугристые мышцы.

Пленник дёрнулся и судорожно всхлипнул. Ох, прости, парень, это не то. А вот совсем рядом… Офелия резко вдохнула, чувствуя мурашки — она уже не могла бы сказать, по чьей коже — её собственной или пленённого юноши. Расчёт оправдался. Обездвиживающий суеверный страх окружал образ человека, вполне подходившего на роль того, кому не отказывают: чужой, непостижимый, холодный, давящий, молчи, слушай и исполняй. Высокий мужчина в белом, повернувшись спиной, опирается о балюстраду террасы, ветер вполсилы гоняет коричневые листья по фигурным плитам пола. Мужчина поворачивается — он сам похож на сухой лист. На лице нет явных признаков возраста вроде морщин, разве что неглубокие линии в уголках светлых глаз, — и всё же очевидно, что срок, отведённый низшим, он преодолел уже по меньшей мере дважды. Офелия видела это лицо раньше — не вживую, нет, только на портретах. Зато столько раз, что не узнать было невозможно.

Он подходит, призрачная улыбка играет на тонких губах. Чуть наклоняется и произносит почти ласково, сухим, шелестящим голосом:

— София.

Офелия вздрогнула. Как может быть, чтобы в воспоминаниях пленного наёмника Хадег Тис обращался к Архимагу Ковена? Если только…

Понимание сжало горло. Она не могла пошевелиться. Не могла прервать ментальное воздействие, не могла отбросить это воспоминание — которое не было воспоминанием. Она увязла, как букашка в смоле, её поймала стихия — её собственная стихия, только послушная кому-то несоизмеримо более могущественному. Величайшему из ныне живущих — как выяснилось — эфирных магов. Он позволял ей только смотреть. И слушать.

— Вижу, у тебя всё хорошо, — говорил Хадег Тис. — Во всяком случае, есть кому прочесть моё послание — это уже немало. Думаю, нет нужды пояснять, что я жив и здоров, вопреки домыслам, так что перейдём сразу к делу. Ничего не изменилось за те несколько лет, что от меня не было вестей: я по-прежнему верен высшей магии, служу ей, как когда-то служили богам. И намерен не только остановить её падение, но и попытаться повернуть процесс вспять. У меня есть на этот счёт кое-какие идеи. Но для их реализации мне необходимы полномочия. Весьма… обширные. Поэтому я заберу у тебя Башню и заменю твой Ковен своим. Если вдруг тебе показалось, что во мне говорит примитивная жажда отмщения… — Он помолчал, задержав дыхание на вдохе, а потом прикрыл глаза и выпустил воздух сквозь зубы, обнажённые в горькой улыбке. — Это тоже. Твоё предательство стало для меня ударом куда более жестоким, чем телесная травма. Последнюю я, хоть и с большим трудом, залечил… Но я принципиально останусь честен. Даю тебе время до Летнего солнцестояния. Подумай, не захочешь ли ты уйти добровольно, сохранив жизни твоих магов. Впрочем, на это я особенно не рассчитываю. Так что это время — на подготовку, собирай силы, выдумывай стратегию, тренируй воинов, попытайся разведать что-нибудь обо мне. Намекну, что эти отбросы, которых я сегодня отправил с посланием, не дают никакого представления о силах, которыми я располагаю. А на рассвете дня Солнцестояния я сообщу тебе, где моя армия ждёт твою. И ты придёшь. И потерпишь поражение. Пусть тебя утешит мысль, что всё это во имя высшей магии, которую ты любишь почти так же, как я. Увы, тебе не хватает решимости за неё бороться. Но я сделаю всё за тебя. Потом отблагодаришь.

С его последними словами террасу заволокло золотистой дымкой, скрывшей мёртвые листья и выцветшее лицо, растворилась плитка под ногами, всё закрутилось в мерцающем водовороте. Это длилось всего одну секунду, а в следующую Офелия вновь увидела перед собой юношу в подземелье замка. Она отпрянула на шаг и огляделась кругом, просто чтобы убедиться, что может двигаться по собственной воле. Пленник безжизненно обмяк в магических путах, но никто не смотрел ни на него, ни на потрясённую Офелию. Директор и учителя замерли вокруг хрустального шара, в котором сейчас оседал золотистый туман, но, судя по выражениям лиц, они увидели всё то же, что видела Офелия, и услышали послание.

Господин Макдуф поглаживал свою короткую рыжеватую бороду порывистыми движениями, как будто едва сдерживался, чтобы её не выщипать.

— Я свяжусь с Ковеном из своего кабинета, — наконец негромко сказал он. — Пока обсуждать нечего, нам всем нужно отдохнуть. Как только получу распоряжения от архимага, немедленно вам сообщу.

Господин Гайр и господин Кайтель обменялись взглядами, в которых читалось, что обсуждать, по их мнению, очень даже есть что, но перечить директору не стали.

Ни на кого не глядя, Макдуф бодро зашагал к выходу, совершенно забыв о пленнике, который, впрочем, был надёжно связан и к тому же без сознания. Следом, чуть помедлив, двинулись остальные — госпожа Сорхе и артефактор с иллюзионистом. Дерек, подпиравший плечом дверной косяк, посторонился, пропуская преподавателей, оказался рядом с Офелией, легонько тронул её за локоть.

— Ты в порядке?

Офелия покосилась на хрустальный шар, не зная, было ли понятно со стороны, в каком щекотливом положении она оказалась на несколько бесконечных секунд.

— Я не контролировала то, что видела, — решила объяснить она. — Хадег показывал то, что хотел показать, а я ничего не могла сделать, он просто поймал меня и… — Она замолчала, заметив, что голос дрожит.