Любовник из провинции - Ксения Васильева

Так костерил себя Митя мгновенно протрезвев. В квартире было тихо и темно. Он облегченно вздохнул и тихонько прокрался в спальню. Нэля явно спала (не спала она! Притворялась! Так решили они с отцом. Не устраивать свары среди ночи). Нэля умолила папу еще раз попробовать простить Митю, потому что она беременна (она этого еще не чувствовала, но Митю терять ни в каком случае не хотела, - хоть ты ее режь!), а с двумя детьми, без отца...

Трофим Глебович даже матюкнулся от досады - он уже не мог больше видеть этого хлыщеватого бабника! Совесть хоть надо иметь? И Нэлька - девка красивая, складная, и не дурочка какая-нибудь! И он, Трофим не хрен с горы!

Трофим вставал в тупик - обычно такие хлыщи все делают тайно, боясь потерять благоволение такого тестя, а этот делает будто назло... Или болван? А может питух такой, что себя не упомнит? Хотя этого заметно не было... Но как знать? Терпит дома, терпит... И срывается. Вот это Трофим мог бы простить. И подлечить можно - врачи есть и средства тоже. Но все завтра, завтра, и Трофим попробовал уснуть - не получилось. Он до утра курил и попивал коньяк.

Митя не мог спать и вышел на кухню.

... Надо прекращать эти прогулки с дамами. Что они дают? Любви он не испытывает ни к той, ни к другой. Елена Николаевна после "чердачного" свидания вдруг потеряла всю свою прелесть, куда-то испарилась возвышенная митина любовь и он трезво понял, что видимо и не любовь это была, - а просто пробуждающаяся чувственность.

Вера? О ней пока и сказать нечего, - проба сил после двух женщин, любопытство, проверка своих возможностей...

А любви, солнечной, возвышенной, ради которой не жаль ничего, - нет и нет. Раз так, он должен думать о своей карьере. И надо прекращать пить. Он заметил, что даже малая доза спиртного лишает его последней капли осторожности и разума. Он становится неуправляем и ему нипочем все, кажется, обойдется, все будет замечательно, а ему необходим только этот вот миг, в котором он находится.

Утром его разбудила Нэля, он заснул на диванчике на кухне. Вскочил помятый, с отеками под глазами, и Нэля презрительно бросила: вставай, пьянчуга, отец будет с тобой говорить, кажется в последний раз.

Митя скроил жалостливую гримасу, - он решил притвориться сильно похмельным, - потянулся...

- Нэлек, я же вчера не очень поздно?.. Напились с ребятами из издательства.

На что она ему жестко ответила: не ври. Я не спала. Ты пришел позже двух, но не это главное... Иди, он тебя ждет.

И Митя пошел к тестю, почти как на гильотину.

Тесть сидел в кресле, в халате, - в кабинете было накурено и стояла на столе ополовиненная бутылка коньяка.

Лицо у Трофима Глебовича было отяжелевшим и старым, - хотя было ему всего сорок семь.

Митя внезапно пожалел тестя: тот не спал ночь... И отчего?

От того, что его разгульный зять шлялся с бабами, а любимая дочь сидела одна и проливала слезы...

- Явился, гуляка? - Как-то тихо и безнадежно спросил Трофим.

- Как видите, - вырвалось у Мити и он обругал себя за идиотский юмор ли, вызов?..

- Опять с бабьем шлялся? - Спросил Трофим тем же тоном.

Митя посмотрел на него как возможно честным глазом: Трофим Глебович, даю слово, с ребятами за мой приезд... - хотел сказать: из издательства, но поостерегся, потому что вдруг подумал, что Трофим все может узнать... напились как свиньи, голова болит...

- Ладно, Дмитрий, коль уж связались мы с паршивой овцой - делать нечего. Единственно, хочу тебя спросить: Нэльку любишь, или так?.. Если "так" - отчаливай сразу, - ни ей, ни себе жизнь не порть. Я тебя устрою, и комната в Москве будет... Трофим смотрел на Митю почти умоляюще.

Митя забормотал, покраснев: что вы, Трофим Глебович, я Нэлю ни на кого не променяю, я ее люблю... - и добавил: она - мать моего сына, Митьки, что вы...

Не видно было по лицу Трофима, поверил ли он Мите, но сказал: "Хорошо, предположим. Но ты ОБЯЗАН хранить ее честь, чтобы никакая шлюха не могла над ней посмеяться, - Трофим скрипнул зубами, - преодолел себя и продолжил, - вам надо отсюда уехать. Открывается одна вакансия в представительстве ООН в Нью-Йорке, ты туда поедешь младшим атташе, но сначала в качестве стажера. Ускоренно делай диплом, экстерном гони экзамены,- я договорился - и дуйте отсюда. Там у тебя будет хороший руководитель. Я сказал все.

Трофим налил себе в рюмку коньяку, не предложив Мите, а тому просто необходимо было сейчас выпить и он, зажав свою гордость, попросил: Трофим Глебович, если можно, мне рюмочку...

Тот молча плеснул в стоящий на столе стакан и так же молча протянул Мите. Митя выпил, обливаясь потом, - ото всего! И вчерашнего, и сегодняшнего. Нью-Йорк... Туда ему не хочется... Хотя... Хотя ему выбирать не из чего, да и Америка тоже страна не бросовая, - и сказал проникновенно: спасибо вам за все, Трофим Глебович!

- А-а, иди, я устал, - махнул рукой Трофим и Митя вышел.

Нэля стояла у плиты на кухне. Митя подошел к ней, поцеловал ее в шею и покаянно произнес: прости меня, Нэличка, родная моя, я больше никогда не принесу тебе огорчений.

Нэля как-то дернулась от него и продолжала молча месить тесто.

Из детской выскочил Митенька в пижамке, со сна румяный и потный, в руках он тащил собаку, которую привез Митя. - Папа, папочка, - заверещал он,- Кузя разговаривает! Смотри!

Митенька нажал какую-то кнопку и "Кузя" отрывисто пролаял, а Митенька зашелся чуть не в истерическом смехе: Кузя - живой!

Митя и не знал, что купил говорящую собаку: купил и купил, не очень раздумывая над подарком. Это больно укололо его и он сказал Митеньке, пойдем с ним поговорим, - и ушел с сыном в детскую.

В такси, где остались вдвоем Вера и Елена Николаевна, когда выскочил внезапно Митя, сначала наступила гнетущая тишина.

Елена Николаевна закурила и Вера попросила у нее сигарету. Та дала и, обернувшись с переднего сидения, сказала: только не подумай, пожалуйста, что я из ревности или чего-то такого же... Я сама однажды, когда мне говорили умные и провидческие вещи, думала, что я умнее всех и он меня любит... Не попадись на эту удочку, Вера, как попалась я. Мне кажется, что наш Митя вообще любить не способен. Он любит чисто физически, - на это он очень даже способен, а вот душой, сердцем, - этого ему не дано. Не забредай в чащобу,- не выберешься, а выберешься, - обдерешься до крови... Впрочем, как хочешь, но я считаю, обязана тебя предупредить. Все-таки Митю я знаю давно и у нас с ним... Ну, это не обязательно рассказывать, - просто я могла пронаблюдать его в в разных ситуациях.

Вера конечно слышала, что говорила Леля, но это шло мимо ее сознания: она была уверена, - конечно же! - что Лелька злобится из ревности... А Митя любит ее, Веру, и никто их не разъединит,

- она станет его любовницей и пусть все учителя, вдруг заделавшись высоконравственными, рассказывают об ужасах греха и ее безрадостном будущем. Она им не верит!

Однако вслух Вера сказала: "Леля, не надо меня предупреждать, хотя спасибо... Я не настолько в него влюблена, да и вообще не влюблена, если хочешь знать... А там, у рояля, - просто пьяные дела, и если это задело тебя, - прости..."

Елена Николаевна подавила вздох и отвернулась - слава Богу они подъехали к ее дому! Кто, когда, кого-нибудь слушал? Кто когда-нибудь следовал чьим-то советам? Никто и никогда. История и опыт, говорят, никого ничему не учат,- каждый идет своим путем, - проб, ошибок и разочарований...

Леля улыбнулась Вере и вышла, помахав ей рукой - ничего не случилось, они по-прежнему подруги... Те еще!

Приближался Митин отъезд.

Он узнал, что будет отсутствовать в Союзе три года, может быть, на второй - дадут отпуск, а Нэля приедет через полгода, когда он перейдет в ранг атташе, - или не перейдет, - тогда ей прибывать незачем.

Его радовало, что он вначале будет один и как-то разберется с тамошней жизнью сам, - без советов и бесед.

Тесть внимательно поглядывал на него, но митино поведение было идеальным и что-то, видимо, еще сказала Нэля, потому что их с тестем отношения, если и не стали добрыми, то вполне приемлемыми.

Наконец подошло время отлета. Митя понял, что откладывать посещение издательства - нельзя. Надо было зайти к редактору, поблагодарить его за помощь в публикации стихов, которые уже сверстаны и выходят в следующем номере "Юности", когда его уже здесь не будет. Он так и не принес французского вина редактору. Но из Америки обязательно что-нибудь привезет!..

В редакционной комнате была только Елена Николаевна.

Она сидела, углубившись в рукопись, и когда подняла голову и увидела Митю, в лице ее что-то дрогнуло, но в принципе оно осталось спокойным, она не покраснела, может быть, чуточку побледнела, да и то неизвестно мутный зимний свет кого хочешь сделает бледным.

Она осунулась, похудела, постарела, хотя была еще молодой женщиной. Митя как-то растерялся, что она одна, - он-то думал, что будет полна комната народу и он сможет быстро и безболезненно распрощаться и отбыть. А тут... Сейчас она, возможно, начнет что-то выяснять, или объясняться... Это ужасно! И потому он, скроив скорбно-светское лицо, пошел к ней, протягивая руку (не руки! - Сохрани и помилуй!) и что-то бормоча об отъезде и опять, мол, прощании...