Палач в белом - Михаил Серегин

Мне еще не удалось полностью осознать значение этого бреда, как вялый юноша одним прыжком оказался у меня на коленях – его правая рука, как лиана, обвила мою шею, а липкие губы ткнулись мне в щеку, обдав меня запахом каких-то ликеров и омерзительных духов. Вдобавок меня на мгновение ослепила мертвенно-белая вспышка – это плейбой пустил в ход свою камеру.

Не могу передать, насколько отвратителен мне был в этот момент накрашенный голый юноша. Но я вовсе не хотел делать ему больно – у меня не было такого злодейского намерения. Просто, растерявшись от неожиданности, я автоматически сделал то, что делает каждый, когда ему на шею садится, скажем, слепень, – смахнул его.

Я смахнул этого типа со своих колен без особого труда – силы в нем было не больше, чем в мухе. С коротким криком, полным отчаяния, он шлепнулся на пол и притворился мертвым. Этот эпизод также был сопровожден фотовспышкой и отпечатался у плейбоя на пленке.

На лице бармена почти ничего не изменилось – пожалуй, он стал чуть-чуть задумчивым, но в события вмешиваться не пожелал.

Зато крепыш в черной маечке почувствовал себя предельно оскорбленным – не знаю, был ли он телохранителем или любовником владельца кожаного пальто, а может быть, и тем и другим, но он поспешил свести со мной счеты.

Хорошо, что я успел сползти с табурета, – он врезался в меня как снаряд, и я едва успел уклониться от прямого попадания. Крепыш, ведомый избыточной энергией, пролетел дальше, сшибая на пути табуреты, и рухнул в итоге на пол, ругаясь на чем свет стоит. Все это было также зафиксировано на пленку неутомимым плейбоем.

Разумеется, такая суматоха не могла пройти незамеченной. Из-за интимно огороженных столиков появились недоуменные физиономии тихих джентльменов. Вышибала Аркадий, похожий на шагающий эскаватор, медленно, но неумолимо направился к центру событий. Фотограф в синем пиджаке прилежно щелкнул и его.

До подхода Аркадия парень в черной майке предпринял еще одну попытку атаковать меня. Испустив гортанный предостерегающий крик, он подпрыгнул передо мной и попытался ногой вывернуть мне челюсть. Может быть, его подготовка позволила бы ему это сделать, но, как я уже упоминал, он был в состоянии опьянения, и теперь все его движения напоминали движения под водой – я без труда уклонился от удара и на этот раз, а когда парень приземлился, для порядка слегка ткнул его кулаком в живот. Он моментально согнулся и сел на пол, а тот, что уже давно лежал на полу, вдруг с визгом вцепился в мои ноги, пачкая мне брюки слюнями и помадой.

В таком положении нас и застали возвратившиеся в зал председатель с Макаровым.

– Что здесь происходит? – вопросил Чердаков – в момент волнения голос у него становился на редкость противным.

Мрачный Аркадий молча указал на меня движением своего подбородка, похожего на кувалду.

От любезности председателя клуба не осталось и следа. Выпучив глаза, он подскочил ко мне и заверещал, брызгая в лицо слюной:

– Где вы находитесь, молодой человек? Кто вам позволил? Это неслыханно!

Преодолевая малоподвижность собственного позвоночника и давление отросшего животика, Чердаков наклонился к чудному юноше и встревоженно сказал:

– Вам плохо? Что с вами? Позвольте вам помочь! Вы можете встать?

При этом он не без тайного удовольствия ощупывал трясущимися руками бледное тело парня.

– Что вы с ним сделали, животное?!

Последние слова он с исказившимся лицом выкрикнул по моему адресу.

Полуголый придурок не поддавался на уговоры и продолжал ползать у моих ног, бормоча и всхлипывая. С таким грузом я был превосходной мишенью – как для физического, так и для морального воздействия. Владелец фотоаппарата скакал вокруг нас как сумасшедший, щелкая снимок за снимком. Мне надоел этот цирк, и я довольно грубо сгреб распластанного на полу чудака и поставил его на ноги. Он был теперь мокрый и скользкий на ощупь от выступившего пота.

Я брезгливо вытер руки о пиджак и отстранился от хнычущего юноши. Он явно был не в себе – глаза его казались совершенно безумными.

– По-моему, он нажрался какой-то дряни! – вслух предположил я.

Председатель клуба бросил на меня уничтожающий взгляд, а громила Аркадий, снова отметив меня движением подбородка, рокочущим голосом негромко спросил:

– Вывести его, Аристарх Константинович?

– Мы должны убедиться, что с Леоном все в порядке, – озабоченно бросил Чердаков. – И что этот мужлан не причинил ему никакого вреда!

В этот момент обдолбанный юноша вытянул в направлении меня палец и крикнул:

– Я хочу быть с тобой!

– Нет уж, лучше тогда вывести! – поспешно сказал я.

Председатель опять что-то зачирикал, обхаживая голого Леона, а тот рвался ко мне, и все это безумие неутомимо фиксировалось на пленку плейбоем в синем пиджаке. До меня начинало доходить, что я влип в какую-то очень неприятную историю. Чем она могла закончиться, я пока не знал, но то, что я стал героем скандального фоторепортера, – было уже очевидно.

Что собирался делать с фотографиями их хозяин, можно было только предполагать, но, во всяком случае, вряд ли они предназначались для семейного альбома. Я подумал, как воспримут эти снимки коллеги по работе, если наткнутся на них в какой-нибудь желтой газетке, и здорово приуныл.

Тем временем очухавшийся крепыш в черной майке впервые сделал нечто разумное – он подобрал с пола кожаное пальто своего повелителя и накинул его на обнаженные плечи, покрытые гусиной кожей и замысловатой татуировкой. Пальто в данном случае было весьма кстати – оно сыграло роль смирительной рубахи и как-то сразу охладило пыл шизанутого херувима. Он обмяк, замолчал и позволил увести себя за дальний столик.

Плейбой с фотоаппаратом пошел следом – вид у него был довольный. Меня теперь окружали двое – гигант Аркадий и разгневанный донельзя председатель «Камелии». Не знаю, отчего он так переживал – может быть, юноша был его родственником, – но он был вне себя.

– Задержи его, – распорядился Аристарх Константинович. – Если у Леона будут претензии, может быть, придется вызвать милицию...

И он поспешил к дальнему столику, чтобы уточнить претензии.

Аркадий навис надо мной, как скала, но никаких действий пока не предпринимал, и я смог немного очухаться. Только теперь я обнаружил, что мой покровитель и шеф находится рядом, и посмотрел на него с укоризной. Мне думалось, что ему следовало быть сейчас поактивнее – в конце концов, я был его гостем.

Игорь Станиславович заметил мой взгляд и виновато улыбнулся. Подойдя ближе, он ободряюще коснулся моей руки и тихо сказал:

– Ужасно неприятно получилось! Но я постараюсь все уладить...

– Ничего себе неприятно! – ошарашенно произнес я. – Вы, кажется, обещали, что люди здесь необыкновенно деликатны и миролюбивы... А этот безо всякого предупреждения прыгает мне на колени, как кот! Да еще имел наглость вымазать меня губной помадой!

Мне показалось, что по губам Макарова скользнула еле заметная удовлетворенная улыбка. Но он мгновенно подавил ее и озабоченно пояснил:

– Понимаете, это Леон, эстрадная звезда... Всеобщий любимец, эдакий анфан террибль! Если он полезет в бутылку, могут быть серьезные осложнения!

– Вы меня успокаиваете! – упавшим голосом сказал я. – А что это за тип с непрерывно работающим фотоаппаратом?

– Это корреспондент одного специфического издания, – неохотно сказал Макаров. – Не исключено, что скоро вы увидите себя на страницах этого журнала...

– Ничего себе! – ахнул я и опять сел на табурет – у меня подкашивались ноги.

– Я попытаюсь что-нибудь сделать, – не слишком уверенно пообещал Макаров и направился туда, где председатель пытался успокоить растревоженную звезду.

Человек-гора, сообразив, что я не собираюсь бежать, неторопливо отошел от стойки. Я вытер выступивший на лбу пот.

– Вы забыли свой коньяк, – предупредительно сказал кто-то у меня за спиной.

Я обернулся. Бармен кивком показал на бокал, стоявший на стойке. Я махнул рукой.

– Боюсь, что мне нечем расплатиться. А за счет заведения, как я понимаю, меня поить уже не будут...

– Бросьте! – хладнокровно заметил бармен. – Не принимайте близко к сердцу. На вашем месте я вообще послал бы их подальше. Ничего они не сделают. В милиции Леона терпеть не могут.

– Почему он – Леон? – спросил я, опрокидывая в рот содержимое бокала.

– Псевдоним, – пожал плечами бармен. – Обычное дело. В реальности он какой-нибудь Вовчик из Бирюлева, а тут нате вам – Леон.

После коньяка мне стало чуть получше.

– Я бы их послал, – признался я бармену. – Но они нащелкали тут кучу снимков. Если эти кадры увидит мое начальство, у меня будут огромные неприятности. Остается надеяться, что мой коллега как-то уладит это дело.

Бармен пристально посмотрел на меня.

– Извините, – сдержанно сказал он. – Вы – гетеросексуалист?