Завод - Илья Штемлер

— На завод уехал.

— И меня не предупредил, — недовольно сказал Смердов.

— Оробел, видно, — Греков насмешливо прищурился.

— Оробел! Там, в кабинете, небось не оробел. Даже Форда вспомнил. Ну и прыткий оказался, не ожидал.

Греков не мог понять, осуждает директор парторга или нет.

— А он молодец.

— Кто?

— Старостин, конечно. Не казенная душа.

— Это вы на меня намекаете? — Смердов повернулся к Грекову.

— Да уж не знаю на кого. — И вдруг Греков заметил у одного из столиков Кирилла Алехина в компании какого-то старика и молодого человека в морской куртке. Греков уловил скользящий взгляд Кирилла, хотя Кирилл и сделал вид, что не узнал главного инженера… — Недавно мне один человек по телефону рассказывал, как побывал на каком-то заводе. Экскурсантом. Слюнки, говорит, текли от зависти. И главное, поставщики у нас одни и те же. А вот работают люди, умеют. Не вы ли мне об этом рассказывали?

— Так ведь им внимание какое! — загорячился Смердов. — А мы что? Экспериментальный завод…

— Вот именно! — Греков говорил ироническим тоном. — Нам сам бог велел экспериментировать.

— Но что они хотят, ваши молодцы из Москвы?

— Хотят использовать преимущества, которые дает социалистический строй, — резко ответил Греков.

— А нельзя ли поконкретней?

— Пожалуйста. Они предлагают связать в единую систему всех наших смежников. И в Москве, и в Магадане! Никакой отсебятины. График — закон! План выпуска и план поставок — закон! — столь же резко продолжил Греков.

— И все? — прервал Смердов. — Единая система? Прекрасно! И когда это будет?

— Ну, это зависит во многом и от нас. Предстоит большая работа. По реорганизации структуры, подбору кадров.

— И все это было в той папке, которую вы оставили Коростылеву? — Смердов вопросительно смотрел на Грекова.

— Нет. Там кое-какие выводы по нашему заводу. А работа по этой теме проводится в Институте кибернетики уже много лет. Почему же вы не спрашиваете, что за конверт передал мне секретарь горкома?

Смердов пожал плечами, мол, это касается вас, я не имею к этому ни малейшего отношения.

— Вот ознакомьтесь. — Греков сунул руку за борт пиджака и извлек конверт, на котором аккуратным круглым почерком было выведено: «Первому секретарю горкома товарищу Коростылеву С. С. В личные руки». Обратного адреса не было.

Смердов принялся ощупывать карманы в поисках очков.

— Ладно. Я сам вам прочту, — сказал Греков, вытаскивая из конверта листок. — «Заботясь об интересах нашего родного социалистического государства, обязан сообщить о безобразных делах, творимых главным инженером нашего завода Грековым. У вышеназванного Грекова сильно пошатнулся авторитет в коллективе. И, всячески стараясь удержать авторитет, Греков творит эти безобразия. Завод не выполняет плана, занимается приписками, доводкой сданных приборов. А в прошлом месяце вообще сплошное безобразие. Греков пустился на авантюру. Он приказал собрать датчики из бракованных. Люди работали как патриоты своей страны и собрали датчики. Но Греков прибор „Радуга“ забраковал. Специально, чтобы поднять свой пошатнувшийся авторитет. А при чем тут наши советские рабочие? Разве они виноваты, что Греков приказал собирать датчики из хлама? Нет, не виноваты, товарищ секретарь. Тогда почему им не хотят оплачивать их труд согласно договоренности? Работа была сверхурочная, люди не покидали цех несколько суток. Кроме всего прочего, Греков, стараясь поднять свой авторитет, окружил себя подхалимами и приспособленцами. Это главный конструктор Лепин и другие. А также ведет себя аморально и развратничает. У него внебрачная любовь с экономистом Глизаровой Аней. А у Грекова семья, и он член партии. К тому же он эту Глизарову назначил на должность уволенного им честного человека Всесвятского, который не стал мириться со всеми безобразиями. Вообще, честных людей травят. Так, начальник сбыта Гмыря, бывший фронтовик, лежит с инфарктом…»

— Хватит! — Смердов хлопнул ладонью по листу.

— Здесь и о вас есть. — Греков сдвинул ладонь директора и расправил лист. — Где ж это? Ах, вот… «Директор завода Смердов, опытный производственник, попал под влияние Грекова и надел на глаза розовые очки…» И в конце: «Сердце переполнено радостью за успехи наших других предприятий, и оно же обливается кровью за безобразия у нас на заводе…»

— И никакой подписи? — проговорил Смердов.

Греков сложил письмо, спрятал в карман и оглянулся.

Молодой человек в морском бушлате что-то рассказывал, энергично жестикулируя. Кирилл подпер виски сжатыми кулаками, не сводя взгляда с морячка. А старик посмеивался, утирая губы салфеткой…

— Я вот думаю, с какой стати Коростылев передал мне это письмо?

— Хотел показать, что не сердится на ваше хамство. Да и что ему делать с этим письмом? Ведь это навет, безобразие какое-то, — проговорил Смердов.

— Почему? — Греков придвинул к себе кисель какого-то лимонного цвета. — Например, история с Всесвятским? Или, допустим, история с датчиками. Кстати, за проделанную работу, Рафаэль Поликарпович, надо платить. Бригада сделала все возможное.

— Я не могу оплачивать брак.

— Авторитет руководителя?

— Вот и платите из своего кармана, Геннадий Захарович. Ваша была идея, если не ошибаюсь. — Смердов волновался и не скрывал этого. — Поднимайте свой авторитет. — Смердов кивнул на карман Грекова, в который тот спрятал письмо.

— Это уж вы зря вспоминаете, Рафаэль Поликарпович.

— Не зря. Все это ваши новации, эти ваши социологи. Столько лет выполняли и перевыполняли план! И все было хорошо. Надо энергичней работать, уважаемый Геннадий Захарович.

Они работали вместе много лет. Бывали и разногласия, и взаимное недовольство. При этом Смердов, случалось, кричал на Грекова. Тот частенько отвечал ему тем же. Но сейчас было нечто иное. И не спор, а негромкий и в чем-то совершенно необычный для них разговор.

Они одновременно покинули столик и, лавируя между посетителями, двинулись к выходу.

Поравнявшись с Кириллом, Греков остановился и тронул его за плечо. На него глянули продолговатые, с едва заметной косинкой, синие глаза Татьяны — до чего ж он все-таки похож на свою мать…

— Что, Алехин? Говорят, ты неплохо поработал в институте полимеров?

— Здравствуйте, — выражение лица Кирилла было настороженным и выжидательным. — Кто говорит?

— Да говорят, — Греков заставил себя улыбнуться.

— Вроде ничего. Температурную держит, — а глаза Кирилла все ждали, о чем еще вспомнит главный?

— Молодец, Алехин, молодец, — Греков с любопытством взглянул на красивого старика в довольно заношенном черном костюме. Старик улыбался, словно ему очень нравилось, что хвалят Кирилла… — Жми, Алехин, жми, — добавил Греков уже через плечо.

Смердов, одетый в тяжелую длиннополую выворотку, стоял в гардеробе и озабоченно натягивал перчатки. Казалось, он не замечал отсутствия Грекова — только вот справится с перчатками и уйдет.

— Знаете, кто это? Сын Алехина, Кирилл.

Смердов прекрасно уловил значение тона главного инженера. Нет, голубчик, распустил я тебя не в меру. Повременим с перемирием…

— Парню за пьянку в цехе выговор влепили, а вы его по головке… Именно дешевый авторитет. Именно…

Греков на весу перенял от гардеробщика пальто и, продевая на ходу руки, выскочил на улицу.

Сумерки плотно облепили дома сизой прозрачной дымкой. И дома, вероятно боясь растеряться, семафорили друг другу освещенными окнами.

На рекламном щите были расклеены плакаты с изображением лошадиной морды. Жокеи в пестрых камзолах, в стремительном скоке приподнялись над седлами. В воскресенье — открытие зимнего сезона на ипподроме. Большие конные испытания. Работает тотализатор. Участвуют питомцы пятого и восьмого конных заводов — победители многих союзных и международных скачек. Среди участников — чемпион Спартакиады народов, мастер спорта Юсуф Юсуфов и его сыновья — Атарбек, Теймураз и Женя.

Свернув за угол, Греков глухо застегнул пальто до самого воротника и пошел медленней, вдыхая холодный липкий воздух, неуловимо пахнущий свежими огурцами.

Спустя минут двадцать из того же кафе вышли Кирилл, Адька и Иван Николаевич.

Старик закутал шею шарфом и, заронив в него подбородок, старался надышать тепло в ворсистую мякоть шерсти. Он прихрамывал сильнее обычного. То ли боялся поскользнуться, то ли наступило обострение.

— Так нельзя, я должен вас чем-то отблагодарить, — старик тронул Адьку за рукав: — Если вы не берете денег, давайте условимся о другом.

— О чем? — Адька надвинул козырек на переносицу, так он себе казался более мужественным: — О чем? Вы старый больной человек. Могу я позволить себе жест — подарить бывшему компаньону лекарство? К тому же в нашем государстве лечение бесплатное.