Завод - Илья Штемлер

— Послушайте, Тихон Алексеевич, — подчеркнуто спокойно проговорил Греков. — Я никого не изгоняю. Есть предложение слить оба отдела — ваш и конструкторский. Но это прожекты. Нужны теоретические обоснования. И еще неизвестно, какой отдел будет взят за основу.

— Известно. Этот мальчишка Лепин… — Земцов не договорил и отвернулся.

Греков слышал, как захлопнулась за Земцовым дверь подъезда. И в следующее мгновение его пронзила мысль, которую Греков старался гнать от себя в последнее время: как увольнять людей? По расчетам надо сократить сто тридцать пять человек. Взять того же Земцова. Допустим, его можно перевести в отдел старшим технологом. А остальных? Конечно, без работы они не останутся, везде нужны специалисты. И все же… Хорошо этим «академикам» давать рекомендации: «Сократить штаты». На бумаге все просто. Им бы, умникам, на его месте покрутиться.

Телефонная будка стояла напротив через дорогу. Вот куда он спрячется, чтобы ни у кого не вызвать подозрений. Прекрасный обзор, если бы не разбитое стекло, можно прождать хоть час. Не спуская глаз с подъезда, Греков достал монетку. Сейчас он поговорит с этим самолюбивым мальчишкой.

Телефон сердито щелкнул, и Греков услышал женский голос.

Поначалу ему показалось, что он неправильно набрал номер, но женщина сказала, что Семен Александрович сейчас подойдет.

«Хлюст несчастный», — думал Греков, нетерпеливо переминаясь. Он подготовил уничтожающую тираду, однако когда услышал голос Лепина, гнев его несколько приутих.

— Что вы алекаете?! — только и сказал Греков. — Почему дома?

— Я работаю. А собственно, какое ваше дело?

— Почему вы не пришли на похороны?

— Ах, это вы, Геннадий Захарович? Извините, не узнал. С детства не выношу ни похорон, ни поминок. От нервного напряжения я начинаю улыбаться. Представляете, какое это производит впечатление?

— Как вы не понимаете, что вам необходимо было прийти. Именно вам!

— Почему? Я не Иисус Христос. И старика бы не воскресил.

— Вы легкомысленный мальчишка. Да, да! Мальчишка! Вы отлично знаете, что злые языки связывают кончину Гмыри с вашим отношением к нему!

— Ну и что? Пусть связывают.

— Вы должны были прийти. Надо было подчеркнуть, что личных обид между вами не было.

— Он и так об этом знал.

— Кто он? — растерялся Греков.

— Покойник.

— Я чувствую, что у вас веселое настроение, Семен?

— Вы не ошиблись, Геннадий Захарович. Я добил наконец проект по организации технологического ядра. Симбиоз конструкторов с технологами на экономической основе.

— Получилось убедительно? — поинтересовался Греков.

— Как говорят, пальчики оближешь. Земцову придется туговато.

— Ладно, не зазнавайтесь. Все же вам необходимо приехать на поминки. Слышите?

— Я справлю поминки у себя. Клянусь вам! Гмыря был неплохим человеком. Но мне не хочется зря тратить время.

— Не сомневаюсь, — сказал Греков, не скрывая ехидства. — У вас там…

— Пардон, — перебил Лепин — К телефону подходила моя жена.

Греков умолк. Ну и новость! Совсем недавно Лепин весьма нелестно отзывался об этой женщине.

— Она приехала за своим бас-кларнетом, — поспешил объяснить Лепин. — Помните? Но я подозреваю, что она жаждет примирения. Ведь правда, солнышко? Ты же приехала не ради это дурацкой дудки?.. Нет, к сожалению, ей нужен только кларнет…

Греков повесил трубку. Странно, что никому из прохожих не взбрело в голову звонить именно из этой будки. Он привалился плечом к дверце и тут в самый последний миг увидел Татьяну. Она уже сворачивала за угол. Греков выскочил из будки и торопливо пересек мостовую. И как он проглядел ее? А ведь не спускал глаз с подъезда.

Очутившись за углом, он вновь увидел Татьяну. Та шла не спеша. И лишь по напряженной походке можно было догадаться, что она нарочно сдерживает шаг. Когда Греков догнал ее, Татьяна, глядя прямо перед собой, сказала, что будет ждать его у справочного киоска на привокзальной площади. Она свернула в первый же переулок, а Греков зашагал дальше.

У подземного перехода парни в широких плоских кепках продавали цветы. Обернутые в целлофан красные гвоздики выжидательно мерцали, словно стоп-сигнальные огоньки. Купив букет, Греков бросился вниз по лестнице, перескакивая через ступеньки. Люди поспешно сторонились и удивленно провожали его насмешливыми взглядами.

Татьяна уже стояла у справочного киоска. А Греков, заметив ее, почувствовал, что не знает, куда деть свои руки, которые вдруг показались ему длинными и неуклюжими.

— Добрый день, — произнес он, подойдя к Татьяне, и, спохватившись, протянул ей букет.

— Спасибо, Гена… — Татьяна приняла цветы. — И давай поторопимся. Электричка уходит через пять минут. Билеты я уже взяла.

Электричка отошла, оставив на платформе припозднившихся лыжников в ярких костюмах. Греков и Татьяна выделялись среди них своим городским, неспортивным видом. Спустя несколько минут платформа обезлюдела.

Греков спрыгнул в снег и протянул руку Татьяне. На мгновение он увидел вблизи ее лицо, ямку на подбородке и ощутил аромат духов.

Неширокая накатанная дорога вела в дачный поселок. Они свернули с нее на едва приметную тропинку.

— Вот мы и одни. — Татьяна остановилась. — Ты умница, не забыл, что я люблю гвоздику.

Греков молча улыбнулся.

— Ее цветы похожи на маленькие взрывы. Не то что розы. Те ленивые и довольные. — Татьяна искоса посмотрела на своего спутника и неожиданно шагнула с тропы.

— Погляди, как эта ель похожа на Всесвятского. Его длинный нос. И макушка лысая… Кстати, если бы не Всесвятский, не знаю, как бы я отделалась от Ани. Она хотела идти вместе со мной. Не молчи, Греков.

— Я не молчу, Танюша. Я думаю.

— Так думай вслух. Как все глупо… Почему мы так мало живем?

С ветвей посыпались хлопья снега. Татьяна остановилась, приподнялась на носки.

— Смотри, Гена, белка.

Вытянув рыжее тельце вдоль ствола, белка таращила на них черные капельки глаз.

— Так и будем любоваться друг другом? — прошептал Греков.

— Ага, — тихо ответила Татьяна и громко вскрикнула.

Белка стремительно взлетела на ветку, на другую, потом перескочила на соседнее дерево и скрылась, уронив с вершины ели толстый снежный пласт.

— Здорово. Как птица, — проговорила Татьяна.

— А все за счет быстрого вращения хвостом, — пояснил Греков. — Я об этом где-то читал. Не хочешь падать — верти хвостом. Теперь нам остается встретить волка.

— И Красную Шапочку. — Татьяна стряхнула с плеч снег.

Греков принялся ей помогать и только сейчас ощутил и этот лес, и снег, и то, что они одни. Не надо озираться, вглядываться в каждого встречного. Он вспомнил, как недавно в кинотеатре они с Татьяной старались укрыться в самом дальнем уголке фойе. А потом в просветленной темноте зрительного зала Греков сидел неподвижно, боясь повернуться к Татьяне, чтобы не заскрипело старое кресло.

Татьяна задержала его ладонь на своем плече, накрыв серой школьной варежкой.

— Столько лет избегать друг друга. И теперь этот лес… Помнишь нашу встречу в кафе? После твоего визита к профессору Тищенко…

— Ты была очень голодна.

— Нет, я просила только кофе.

— Не надо об этом, Танюша. Вспомни, мы познакомились двадцать четыре года назад. На стадионе. Я пришел на тренировку со своим другом. Высоким и красивым парнем.

— Я даже помню, что он лучше тебя подавал угловые…

— Да. Это был его коронный номер. — Греков второй рукой прикрыл серую варежку. — Его всегда посылали подавать угловой. Он знал, что в этом неподражаем. Но нельзя же без конца подавать угловые. Люди перестают удивляться. И привыкают. А это конец…

Рука Татьяны выскользнула из варежки, и в следующее мгновение Греков наклонился и стал целовать руки Татьяны. Его шапка сбилась на затылок, и со стороны, наверное, он выглядел смешно.

Тропинка вывела к дачному поселку. Одинаковые домики, строго соблюдая дистанцию, тянулись вдоль улицы. Нежно-голубого цвета, они казались маленькими хрустальными дворцами.

За синеющей широкой полосой леса утробно ухнула электричка.

По нетронутому насту вдоль улицы шла девчушка лет десяти, продавливая свежую лыжню; она, казалось, тянула за собой две макаронины-спагетти. Женщина в комбинезоне вышла из калитки с двумя пустыми ведрами.

— Если мы обойдем?.. Мы должны ее обойти, — Татьяна подбородком указала на женщину.

— Не бежать же нам, — и Греков с беспокойством поглядел на ведра. Но Татьяна его не послушала и заспешила, прижимая к боку руку Грекова.

Женщина понимающе серьезно остановилась, пропуская их вперед себя…

Смех Татьяны растолкал прозрачную тишину морозной улицы. И Греков рассмеялся. Над забором ближайшей дачи показалось лицо старика. Голубоглазое, с сухим острым носом, обрамленное всклокоченными седыми волосами, оно показалось Грекову очень знакомым.